Пленники Амальгамы
Шрифт:
И все же пора выходить на службу. Чтобы нейтрализовать подопечного, подсыпаю в пищу все больше желтеньких, призванных заткнуть фонтан абсурда (что пока фонтанирует). Итак, посмертные гороскопы составлены на всех, кого вспомнил Кай, что на очереди? Ага, опять манипуляции с зеркалами! Одно снято со стены в прихожей, другое принесено из ванной. Зеркала ставятся напротив друг друга, между ними влезает всклокоченная голова Кая. Что он, интересно, высматривает в этих зеркалах?
Понаблюдав сцену сквозь дверную щелку, утром любопытствую: что за новая фишка? Почему зеркал – два? Следует пауза, вроде как вопрос игнорируют, затем звучит ответ:
– Хочу освободиться от наблюдателей.
– Как это?! Они же высшие существа, ты с ними не справишься!
– Если создам тоннель перехода, справлюсь. Зеркала
– И что?!
– Они запутаются в тоннеле. Будут постоянно перескакивать из одного зеркала в другое.
Логика в этом есть: Кай устал, ему надоело возиться с гардинами, он хочет решить проблему радикально. Но здравомыслия как не было, так и нет. А значит, нужно еще прибавить дозу, чтобы если не выбить дурь из башки, то хотя бы загнать ее внутрь. В глубины подкорки законопатить, в ствол мозга, где хранятся базовые рефлексы, не оформленные в мысли. Сознание – вот область зловещих фантазмов, именно его нужно очищать и дезинфицировать, изгоняя тараканов и отправляя их на нижние этажи.
Максимальная доза еще не достигнута, я знаю, ведь препарат получен от одного из консультантов. Знаю и то, что можно не заморачиваться, а просто упечь Кая в Пироговку, и дело с концом. Соседи охотно подтвердят дикие крики в ночи, я расскажу про «тоннель перехода», да и сам вид моего йети весьма красноречив. Пока-пока, мучитель, отдыхай за казенный счет, лечись под присмотром опытных эскулапов, они помогут!
Беда в том, что не помогут. Не верю я эскулапам, а нашей психушки попросту боюсь. Верно говорят: меньше знаешь – крепче спишь. А как я, спецкор ведущей местной газеты, могу знать меньше? По долгу службы приходится знать больше других, в том числе о жизни в желтом доме, где лет десять назад случился скандал (мягко говоря). В пригороде у нас воинская часть стоит, там солдатики маются от избытка гормонов. Так вот одно время они повадились в изолятор Пироговки, где одна оборотистая санитарка устроила своего рода публичный дом. Умалишенных девиц подкладывала под горячие солдатские тела, предварительно вкалывая пациенткам двойной аминазин. Страсти после него не добьешься, зато сопротивления не будет, сразу семерых обслужить можно, бывало, и всю дюжину. Брала санитарка по-божески, входя в положение служивых, и, если бы одна из подневольных не умерла во время групповухи, все продолжалось бы. Ходили и другие жуткие слухи о Пироговке, о чем журналисты с большим энтузиазмом докладывали Urbi et Orbi. Залечивают, мол, а буйных держат в холодных карцерах!
Потому и бегаю тайком по врачам, оттягивая постановку на учет и ожидая просветления как манны небесной. Были ведь моменты, Максим возвращался к жизни, сбрасывая личину Кая. Когда он осознал, что Зоя с сестрой исчезли из нашей жизни, мозги прочистились, он пытался звонить матери, правда, безуспешно. После очередной попытки вдруг разрыдался:
– Все из-за меня! Я во всем виноват! Но что я могу сделать?! Пап, скажи – что?!
В такие моменты сердце обрывается и летит куда-то вниз, в бездонную пропасть. Если бы оно разбилось о камни, разлетевшись на куски, было бы лучше; только сердце не разлетается, оно должно работать и двигать вперед того, кто призван доставлять материальные блага. Если не я – то кто их будет доставлять?!
Наконец Кай справляется с теми, кто наблюдает за посюсторонним адом – драпировок больше нет. Любопытствующие из совершенного мира, надо полагать, досадуют: надо же, лишили любимой забавы! Это ведь страшно интересно – наблюдать возню человеко-насекомых, каковые ненавидят друг друга, пьют кровь и устраивают гекатомбы. Но Кай это не комментирует, он предпочитает спать. Что дает возможность вернуться в покинутый мир, который вопит на автоответчике, требуя моего присутствия.
Желаю ли я этого? И да, и нет. С одной стороны, хочется нормального общения, понятной логики, человеческого, слишком человеческого. С другой – нелегко жителю города, где свирепствует чума, привыкнуть к жизни в захолустье, где на улицах не валяются трупы и не бродят похоронные команды. Такому и здоровые кажутся безнадежно больными, как Дудкин, экс-мэр Пряжска, ныне активнейший пенсионер. В мое отсутствие он регулярно посещал редакцию, принося материалы, направленные против мэра нынешнего.
А в день моего появления соизволил притащить целый том под названием «Курочка Ряба».– Сказки писать вздумали, Петр Васильевич? – кисло улыбаюсь, вертя в руках аляповатую желто-красную книжку. Она пахнет типографской краской, видно, только отпечатана, что подтверждает Дудкин. Мол, сигнальный экземпляр – и прямо в вашу газету, потому что здесь собрано все воедино! Все прегрешения городского главы, все злоупотребления, главное из которых – тайное покровительство птицефабрике, которой мэр владел до своего избрания. На словах он вроде отошел от бизнеса, а на деле? То-то и оно, продолжает через подставное лицо участвовать в совете директоров, выбивает заказы, обеспечивает сбыт, в общем, тюрьма по нему плачет!
– Сказки! Эти сказки давно стали былью! А наш градоначальник рожден, чтобы их таковыми делать!
Название «Курочка Ряба» – издевательская ирония над мэром-птицеводом. Ну и месть за то, что г-на Дудкина выперли отовсюду, даже в депутаты не пустили, каким-то хитрым образом вычеркнув из партийных списков. Вот откуда кипение, брызганье слюной и анафемы, коими в статьях (и в книге, понятно) предают тайного крышевателя семейного бизнеса. А также казнокрада – по утверждению Дудкина, из бюджета бесследно исчезла огромная сумма, предназначенная на раскопки Кургана Славы. Срыть верхушку насыпного мемориала планировал еще Дудкин, пребывая на посту главы города. Он вспомнил, что в недрах кургана лежит гильза с письмом комсомольцев середины прошлого века – к молодежи века двадцать первого. А тогда – почему бы не достать и не прочесть? Времена изменились, но молодежь не задушишь, не убьешь, ей будет интересно ознакомиться с посланием из прошлого, значит, забьем мероприятие отдельной строкой бюджета. Демонтаж гранитных плит, земляные работы с использованием бульдозеров, вывоз грунта, последующее облагораживание территории – на круг получалась изрядная сумма. Увы, Дудкин проиграл выборы, осваивать бюджет предстояло следующему начальнику, каковой и вычеркнул строчку, не соизволив при этом уменьшить общий бюджет. А это означает: попросту украл! По ходу надругавшись над памятью бывших поколений, чье послание так и останется тайной!
Открываю книжку наугад, чтобы прочесть: «Все помнят, как наш мэр боролся за свое кресло. Он раздавал народу навоз! То есть куриный помет со своей птицефабрики, предлагая использовать его в подсобных хозяйствах в качестве удобрения! Ха-ха-ха! Куриный помет нельзя закладывать в грядки! Он сжигает семена, не дав им взойти! Но народ не знал этого, брал помет и голосовал за навозного мэра!» Глава так и называется: «Мэр навозный», что можно счесть стихом, облитым горечью, злостью и еще кое-чем.
– Так вы что хотите? Рецензию на ваш опус?
– Было бы замечательно! Не возьметесь? Если хотите, я заплачу…
– Нет-нет-нет! – поднимаю руки. – Рецензента ищите на стороне! А лучше двух!
– Два-то зачем?! – не въезжает Дудкин.
– Нужны мнения pro и contra. Чтобы у читателя сложилось, так сказать, объективное впечатление.
– Так у меня же все объективно! Там чистая правда!
Седовласый пенсионер пунцовеет и впрямь выглядит борцом за чистейшую, как родниковая вода, правду. Даже не верится, что в свое время г-н Дудкин был кум королю, мог вызвать на ковер любого руководителя, в том числе нашего главреда, и устроить экзекуцию. Разъезжал по городу на казенном «мерсе», развлекался браконьерской охотой на водоплавающих в пойме Пряжи, короче, ни в чем себе не отказывал. А главное, именно в его правление оскоромилась санитарка из Пироговки, угробившая несчастную пациентку! Больше того – в нашу газету передали негласный приказ не афишировать происшествие. Зачем позорить город? К здравоохранению и так претензии, а тут такой одиозный случай!
Тут же накатывает волна отвращения, она буквально захлестывает: хочется взять мраморный письменный прибор со стола и опустить на благородные седины. Вот же сука! И наверняка ведь верит в то, что выводит прохиндея на чистую воду! Интересно, если бы зеркало отражало душу, что бы увидел г-н Дудкин? Тело у него лощеное, румянец на щеках, такой до восьмидесяти легко протянет, может, и дольше. Но в магическом зеркале (представим, что такое имеется) отразилось бы нечто сморщенное, с кривыми клыками и злобными глазками-бусинками. Зубастая визжащая тварь, готовая вцепиться в горло победившего соперника – вот кто ты на самом деле…