Пленники тайги

Дрова, которыми Клаша топила печку, лежали под нарами, и вот, уже закончились. Она стала ходить по лесу, вокруг домика и собирать хворост. Правда, хворост плохо разгорался и тепла от него было совсем мало. Потом закончились спички, стало нечем растапливать печь. Снова плакала.

Потом закончились макароны, хотя Клаша и берегла их, грызла только по три штуки в день. Закончились сухари, даже крошки, которые она вытрясла из опустевшего мешка в кастрюлю и ела их ложкой.

Ночью в домике становилось невыносимо холодно и Клаша натягивала на себя старую фуфайку, поджимала коленки и трудно засыпала. Постоянно снилась какая-то еда. И днём, и утром, и вечером, постоянно хотелось есть.

Снова пришлось заниматься собиранием ягод. Девочка даже забиралась на развесистый куст черёмухи и собирала ягоды. Однажды её внимание привлекло какое-то красное пятно под пологом леса, в стороне берега. Она подошла ближе и обнаружила там рябину, всю усеянную гроздьями ягод. Клаша насобирала там целую кастрюлю ягод, рассыпала их на столе и ела, не вставая с нар. Там же, возле рябины, на глаза попала огромная, смолистая шишка. Когда-то давно, когда Клаша была ещё маленькой, папа привозил откуда-то такие шишки. Он сам выковыривал из них орешки, раскусывал их, а ядрышки отдавал Клаше. Было очень вкусно.

И вот теперь Клаша сама нашла такую шишку. Она попробовала её расковырять, но только вся перепачкалась в смоле и отложила это занятие на другое время.

Почему-то часто хотелось спать. Клаша прикрывалась фуфайкой и проваливалась в тревожный, разорванный на мелкие отрезки сон. Проснувшись, торопливо спохватывалась, выскакивала из избушки, но видела всё те же лохматые деревья, то качающиеся под ветром, а то стоящие тихо и молча, как огромные, заколдованные великаны.

– Эх, если бы я была волшебница, я бы вас расколдовала и тогда вы бы унесли меня к бабушке. Прямо через леса, моря и горы…

Слушала шум реки и возвращалась, начиная плакать ещё там, за дверью.

Пришло время и она смогла расковырять шишку, добыть себе орешки. Щелкать их было трудно, но ядрышки оказались очень вкусными и сытными, даже вкуснее, чем макароны.

Всю ночь дул ветер и когда утром Клаша отправилась искать шишки, радости не было предела, шишки валялись везде. Она набрала полную охапку и принесла в избушку. Можно было ещё собирать, но очень хотелось спать, да и холодный ветер пригнал откуда-то низкие тучи, повалил густой снег. Клаша решила, что началась зима и снова плакала.

***

Утром, выйдя из зимовья, Клаша увидела белые покрывала, закрывшие полянки между деревьями. Снег был мокрый и очень холодный, сразу замёрзли ноги и расхотелось идти в лес, чтобы искать шишки. Она вернулась в домик, залезла в свой тёмный угол и стала доедать кисточку рябины. Ягодки были горькими, но быстро утоляли голод.

К полудню, когда солнышко поднялось выше деревьев, с крыши побежали струйки воды, потеплело. В лесу снег тоже растаял, почти везде. Клаша снова ходила поблизости от избушки и собирала шишки. Она научилась разбивать их толстой палкой и собирала чистые орехи в кастрюлю. Набралось много, может быть не на всю зиму, но надолго. Правда, жить здесь, в холодной избушке, Клаше очень надоело. Она придумывала разные варианты при помощи которых можно выбраться отсюда, вернуться к бабушке, а ещё лучше, прямо домой, к маме. Это были и разные гномы, и другие волшебники, и расколдованные великаны, и замечательные ковры самолёты.

– Ах, как бы они все обрадовались, если бы я выбралась домой, если бы выбралась.

Снова выпадал снег и снова стаивал. Клаша познакомилась с белкой. При их первой встрече они сильно испугались друг друга, даже разбежались в разные стороны. Но уже на другой день снова встретились и стали вместе собирать шишки. Клаша рассказала белке, что она заблудилась и теперь очень хочет домой. Белка тоже что-то рассказывала, прихлопывая передними лапками по стволу дерева, но Клаша так и не поняла, что. Видимо, у белки тоже были какие-то проблемы, и Клаша жалела её.

Однажды, собирая шишки, Клаша набрела на большие, широкие следы. Она так поразилась своей находке, так обрадовалась, что даже бросила собранные шишки и кинулась по следам с криком:

– Дяденька! Дяденька, я же здесь! Дяденька!

Она же почти взрослая девочка, она же прекрасно понимает, что её будут искать. Её уже ищут, и вот, кто-то, может быть, даже папа, прошёл совсем близко от избушки в которой спала Клаша. И не заметил её. Наверное, он кричал, а она спала и не слышала, ах, какая досада.

– Дяденька! Папа! Я здесь…. Здесь….

Крика не получалось. Из простуженного, больного горла вырывались какие-то визги и сипы. И разговаривала она совсем тихонько, – горло болело.

Клаша решила, что нужно быстрее бежать по следам, чтобы найти, догнать того, кто ищет её. Как могла, бежала, спешила, задыхалась, кричала, снова бежала. Снег начал быстро таять и следы стали исчезать. Только во мху оставались глубокие отметины и девочка пробиралась по ним.

Выскочив на полянку, между огромными, разлапистыми кедрами, Клаша почти рядом, прямо перед собой, увидела большого, рыжего медведя, лежащего на животе и грызущего шишку, зажатую в когтях. От удивления, Клаша даже не остановилась, она лишь пискляво произнесла:

– Миша-а….

И упала на колени.

Медведь подпрыгнул на месте, выпустив очищенную шишку, громко рявкнул и бросился бежать. Скрылся за деревьями.

– Стой! Стой, Миша, стой!

Девочка снова поднялась на ноги, хотя сделала это с большим трудом, протянула вперёд руки и двинулась следом за скрывшимся медведем. Пищала, при этом, сипела и хрипела. Ещё через какое-то время Клаша совершенно выбилась из сил, остановилась, прислонившись к дереву, и уже тихонько, почти шёпотом проговорила:

– Мишенька, не оставляй меня…. Пожалуйста….

Обессилившие ноги девочки подогнулись, и она упала там, где стояла. Может быть, она уснула, от той дикой усталости и слабости, разлившейся по всему телу, или лишилась чувств. Лежала так, раскинув руки и выставив кверху красное, потное от высокой температуры лицо. Лицо было всё измазано смолой, к которой прилип различный лесной мусор. Если бы эту девочку вот сейчас встретил её отец, вряд ли он смог бы узнать её с первого раза.

Медведь осторожно вернулся к поляне, с которой только что убежал. Стоял за деревьями и внимательно изучал обстановку, всматривался в неподвижного человеческого детеныша и ждал, когда появится другой, взрослый человек. Но взрослый человек не появлялся, а детёныш так и лежал неподвижно, хрипло и натужно дыша.

Медведь сделал ещё шаг, проваливаясь в мягкий мох, снова прислушался. Различались только привычные лесные звуки, лёгкий ветерок раскачивал вершины кедров и они перешептывались. Кедровки, радуясь богатому урожаю, пировали по верхам, старались перекричать друг друга. Взрослого человека не было ни слышно, ни видно. Медведь был уже довольно старым, даже зубы начали крошиться и даже выпадать, он многое повидал на своём веку и знал, что человеческий детёныш не может бродить по тайге в одиночестве. Это звери, такие, как волки, олени, медвежата, могут найти себе пропитание в лесу и выжить, а человек…. Нет. Бывали, наверное, какие-то редкие случаи, но, вообще-то человек, маленький человек, совершенно беспомощен. Он даже мышку поймать, чтобы съесть её, не может, не умеет.