Пленники

— Криста, — предостерегающе произнес он, — не вынуждай меня наказывать тебя.

Наказывать? А насилие само по себе разве не наказание? Или он, в самом деле, уверен, что любая должна пищать от восторга, если он захотел ее трахнуть? Я украдкой бросила на мужчину взгляд из-под ресниц, он похоже действительно так считает. Небывалое самомнение! Но все же, не стоит его намеренно заводить.

— И о чем же ты хочешь поговорить? — как я не старалась, яд все равно сочился из моего голоса. Но не могу я спокойно говорить с тем, кого ненавижу.

— О тебе, о себе, о нас. О нашем дальнейшем совместном существовании, — мне безмерно хотелось его послать куда подальше, но продолжала молча слушать, стиснув зубы. — Криста, я, правда, очень хочу, чтобы ты была моей. Не противься мне, и я дам тебе много, очень много. Красивая жизнь, деньги, карьера ты все это получишь, если, наконец, перестанешь сопротивляться. Будь со мной по доброй воле, — я не заметила, когда он успел подойти, и теперь тихо и горячо шептал мне это в ухо. — Нам будет хорошо вместе, вот увидишь.

Меня аж передернуло от злости, ненависть и ужас произошедшего накануне захлестнули разум.

— Быть с тобой по доброй воле? — зашипела я. — После того, что произошло? Я не одна из твоих шлюх, которых ты можешь купить деньгами и властью.

— Послушай, Криста, — перебил Адриан меня, — прошлый раз вышло не очень красиво. Я разозлился и утратил контроль. Но ты сама меня вынудила.

Мне казалось, что я сейчас задохнусь от возмущения. Я? Вынудила? Чем? Я наоборот пыталась говорить с ним, достучаться до него.

— Я пыталась с тобой говорить! Но какой смысл сотрясать воздух, если твой собеседник — чудовище! — вспылила я. Подсознание в страхе просило заткнуться, но я была слишком зла. Жгучая ненависть буквально разъедала мою душу.

— Если ты забыла, — произнес он, и чувствовалось, что терпение его на исходе, — то я в свое время пытался с тобой говорить. Хотел познакомиться, узнать тебя, понять, какой ты человек. В ответ на мои старания ты прилюдно унизила меня!

Он уже не сдерживался и орал на меня. Мне стало жутко от злобы, полыхавшей в голубом взгляде. Мужчина прикрыл глаза и глубоко вздохнул, призывая спокойствие.

— Знаешь, Адриан, ты удивишься, но мир не вращается вокруг тебя, хотя ты и убежден в обратном. Людям Конституцией дано право выбора, в том числе, с кем общаться и знакомиться. Я тебе прямым текстом сказала, что у меня был тяжелый день, но ты вместо того, чтобы уйти и попытаться потом вновь, вывел меня на нервы, а виновата я, — на одном дыхании я выплевывала слова пронизанные горечью и гневом. — А, правда, зачем? Зачем быть человеком, добиваться чего-то упорством и терпением, когда можно получить свое силой? Так вот знай, Адриан Джонсон, я никогда не стану твоей! Быстрее в аду похолодает, чем такое ничтожество, как ты, добьется моего расположения!

Глаза мужчины горели ледяной яростью, и я в ужасе прикусила язык. Будь проклят мой вспыльчивый характер! Совершенно очевидно, я вывела его из себя своими словами, скорее всего, сильно задела раздутое эго. Даже воздух в помещении дрожал от предчувствия беды, и я непроизвольно отступила на шаг назад.

— А кто ты такая, чтобы я тратил на тебя время и нервы? Чтобы я добивался тебя? — голос Адриана был обманчиво спокойным, и от этого становилось по-настоящему страшно, — Ты была всего лишь одной из множества девок, живущих в этом городе. Решила набить себе цену? Или такой, как я, недостоин внимания, такой, как ты? Так ответь мне, кто ты такая, чтобы я добивался тебя?

— Я — свободный человек, — промямлила я испуганно.

— Ты? Свободный человек? — цинично рассмеялся мой мучитель, — Может и была когда-то, а сейчас ты лишь сосуд, куда я спускаю сперму. Я забираю свои слова и предложение обратно, ты до конца своей жалкой жизни будешь сидеть в этом подвале, — я в ужасе сглотнула, услышав такой приговор. — Ты будешь благодарить меня, если я буду хоть чуточку нежным. Ты думаешь, что произошедшее было ужасно? Я покажу тебе, что такое ужасно. На колени! — приказал он.

Я моргнула и осталась стоять, словно окаменев. Мой рассудок отказывался воспринимать реальность. Это всего лишь сон. Сейчас я проснусь дома, в своей постели. Вот только мой кошмар и не думал прекращаться. Схватив меня за волосы, он рванул меня вперед, и я, потеряв равновесие, как и хотел мужчина, оказалась на коленях.

— Последний раз, настоятельно советую тебе быть паинькой, — прорычал он, — Иначе, я открою для тебя новые, доселе неизвестные грани боли и страданий.

И я ему поверила. Взгляд, в котором полыхало бешенство вперемешку с безумием, говорил о том, что это — не пустая угроза. Он мог меня сейчас в легкую изуродовать и покалечить, и глазом не моргнув.

— Ты меня поняла? — остаточный инстинкт самосохранения заставил меня кивнуть.

Перед моим лицом возник покрытый вздувшимися венами большой член. «Понятно, почему мне было так больно» — проскользнула мысль в голове.

— Только выкинь какой-нибудь фокус, — рычал насильник, — И пожалеешь, что на свет родилась.

Душа болела, а меня трясло от безысходности. Отвращение зашкаливало, и мне хотелось просто испариться, исчезнуть, не быть.

— Возьми его в рот и сделай мне хорошо, — приказал он.

Робко я коснулась губами, а затем и языком горячей головки, ощутив солоноватый вкус предэякулянта.

— Глубже, — прошептал он приказ.

Я взяла член глубже, содрогаясь от омерзения. Утратив терпение, он схватил меня за волосы и толкнулся глубоко в мой рот, так, что я ощутила его стенкой гортани.

Адриан мощными и безжалостными рывками трахал мой рот, иногда заводя свой агрегат так глубоко, что я начинала задыхаться, а глаза предательски увлажнялись.

— Да! — хрипел он в экстазе. — Работай языком. Активнее!

Адриан издал горловой стон, и я почувствовала, как мой рот наполняется горячей, терпкой спермой.

— Глотай, если не хочешь захлебнуться, — стонал он, и я проглотила жидкость, умываясь слезами.

Он отошел, а я, обессилив, упала лицом в пол. Мне отчаянно не хватало воздуха, отчаяние ломало изнутри, а душа рыдала от унижения. Сколько я еще выдержу? И выдержу ли вообще? Одно знаю точно, я ни за что не уступлю. Я не сдамся. Я не стану его покорной игрушкой, лучше я умру, чем подчинюсь этой мрази.