Плетеный человек

— Залатать. Кафтан, — несколько оторопело ответил я.

Всё же дамочка поражала, не в плохом, а в самом что ни на есть поразительным смысле. И не страшная какая, хотя черты лица крупноваты.

— И всё?

— А что ещё-то? — поинтересовался я.

— Ариска сказала, что просил, чего не жалко, — потыкала Катеринишна в берегиню, которая покивала. — Мне — не жалко. Всё одно пока места под товар нет. Могу карман сделать, ушить-перешить.

Это… и непривычно как-то. Блин, свинтусом себя в чём-то почувствовал. Но решил, раз уж такие расклады — надо за селением этим приглядеть, помочь, если смогу чем. А то как-то неудобно выходит.

Но, тем не менее, мне сделали предложение, от которого грех отказаться. А озвученные в процессе беседы возможности Катеринишны были уровня хорошей кожевенной мастерской, с Мастером с большой буквы. Так что и уплотнить жилет, и сделать прорези (а то мало ли, понадобится выпускать тросы. Пока и рукой справляюсь, но всё же), да и пара карманов лишних — не лишние. Гнома деловито покивала, прибрала кожанку к лапам и утопала, посулив к вечеру всё сделать.

А я задумчиво глядел на огроменную и, невзирая на ширину, подтянутую задницу гномы. Вдобавок, задорно виляющую, обтянутую кожей…

— Каще-е-ей, — ехидно протянула Берегиня, или Ариска, как назвала её гнома.

— Тут я, в себя уходил, по делам, — изящно отмазался я.

— Ну-ну, — всей душой поверила мне девчонка. — Жената Катеринишна. И ты вправду что ли Кащей?

— Наполшишечки, — окончательно пришёл в себя я. — Ответы, Берегиня.

— Ариской зови. Ну, спрашивай. Отвечу, что знаю.

И блин, не возбудился я особо! Просто совершенно невозможное зрелище: такой зад, как и сиськи, впрочем, в плане габаритов, ОБЯЗАНЫ быть обвислыми, хоть чуть-чуть! А тут, блин, нет, вот и удивился, да.

И стал я Ариске задавать вопросы. Причём забил на “секретность”, а на всякие “сам не знаешь, что ли?!” ехидные отвечал жестом водяного. Должок, мол.

И выходила, согласно рассказам Арисы Ильинишны, терапевта посёлка городского типа, такая картина:

Взрывы услышали и почувствовали все. Даже кто-то увидел. На горизонте, но всё же. Связи не было никакой, вообще. Радиоприёмники (а в посёлке они были) выдавали помехи, сотовая связь и сеть тем более молчали. Потом старики, которых и было большинство, начали умирать.

— Лучевая болезнь. Слабая, но много ли старикам надо, — смотря пустым взглядом вдаль, произнесла девчонка.

Видно, очень задело её это, что и понятно: в умирающих деревнях врачом по зову сердца работают, иначе никак.

В общем, от двух тысяч населения до “изменения”, как назвала превращение части людей в металюдей Ариска, дожили полтысячи от силы. Правда… черепа. Это были старики, умершие в первое время, точнее, их души, привязанные к черепам. Причём, своей волей, сообщила Берегиня, в чём я не особо сомневался. Дело в том, что в момент рассказа о них на нас зеленью глаз сверкнуло несколько черепов, и…

В общем, я чуть нахрен не убежал из селения: это было концентрированное, сублимированное старческое брюзжание, на несколько голосов, переданное аналогом телепатии. Кристаллизованное “эх, маладёшь”, “а в наше время” и прочее подобное.

— Помогают, — поморщилась Ариска. — Берегут от нечисти и злодеев. Как устанут — уйдут, — по-моему, с затаённой надеждой протянула она.

— А часто они по мозгам… — начал было я, но чуть упал — дохлое старичьё уронило на меня тонну презрения, на тему того, что “говорить ещё с ентим”, ну и замолчали.

— Да нет, ты новенький, вот и раздухарились. И обиделись.

— И хорошо, — под почти незаметный кивок берегини заключил я. — А ты вообще кто?

— А ты?

— Я первый спросил, — хмыкнул я. — Должок, — с характерным жестом напомнил я. — И вообще.

— Берегиня я, место храню, — обвела она село рукой. — Ну и людей. Маленькая только ещё, — не без иронии отметила она. — Мне, чтоб вырасти, лет сто надо, как я чую. А ты?

— Считай — Кащей. Нет такого в сказках, кем я стал.

— Не бывает так, — помотала головой Ариска. — Дивьи люди были, орки, эльфы, гномы — ну этих больше всего. Упыри, оборотни, зверолюди. Но все в легендах упоминались.

— Значит — Кащей, — блеснул я стальной короной из тросов, засияв глазами.

— Ну, не хочешь — не говори. А то и впрямь сам бессмертный, — задумчиво протянула она, на что я покивал.

По делу же выходило, что после изменения у металюдей появились некие “возможности”. Вполне мифического толка: эльфы с природой ладили, гномы с техникой, орки — с “халк крушить”. Всё можно объяснить случайностями, но не работала статистика, а вот мифологическое представление работало.

И, фактически одновременно, попёрла нечисть от города. А с ней — лес.

— Мы в посёлке сейчас. Место то, а от домов ничего не осталось. Кто выжил, не только у нас — в Меллорн перебрались. А я… с места уйти не могу, — призналась она.

— А местные тебя пожалели? Без обид, — уточнил я, поскольку такой, довольно деликатный вопрос.

— Да не на что обижаться. И кто-то да, пожалел. А в основном — не хотели в Меллорны идти. Тесно там, да и… в общем, не пошли. Я-то внутри частокола, — кротко улыбнулась девчонка, — и с Лешим совладаю, и с тобой. Не представляю, с кем не справлюсь. А вне — умру. Вот, так и вышло, — улыбнулась она.

Угу. И бессмертная она, не хуже Кащея вышла. Хотя прикованная к одному месту. То ли награда, то ли проклятье, а по совести — просто жизнь. Какой стала.

Ну и, соответственно, живёт в поселке полсотни человек. В основном, именно металюди — у них довольно удачные склонности прорезались как сельскому хозяйству, так и к мастеровому делу.

И торгуют, в плане бартера, с Меллорном близлежащим. Самое забавное, что судя по всему, “подкармливая” “городских”. Потому что особенно ничего местным из “техномагии”, которой овладели в деревьях-домах и не нужно было.

Далее выходило что люди, неизменённые, часто становились колдунами или магами. Правда, деталей берегиня не рассказала, может, и не знала. Но маги такие больше сами своим колдунством гробились, вместе с окружающими, чем “стихиями повелевали”.

Ну, логично выходит — если нихрена не умели, а дали им, положим, бластер какой колдунский, на мысленном управлении.

А со временем — может, и школа какая, типа Свинопрыща, нарисуется. И будут на выкорчеванных дубах в лапту играть юные маги, мысленно хмыкнул я.