Плетущий небылицы

–  До меня не совсем дошли ваши разговоры, - попугай растерянно почёсывался, - прыгать через форточку или в открытый иллюминатор?

–  Ты остаёшься, - сказал скрыга.

–  Правда?

–  Ох, куриная голова, - вздохнул ротан, - только тебе нельзя будет покидать пассажирский салон.

–  Ура!
–  подпрыгнул Джухли-Мухли.
–  Свободу вольным птицам! Долой золотые клетки!

–  Я не понял, - прервал его Пупырь, - ты желаешь отправиться в свободный полёт?

–  Нет.

–  Тогда зачем столько криков о свободе? Тебя заперли в этой коробке с креслами до ближайшей станции.

–  Я понял, - встряхнулся попугай и вновь заблажил: - Слава покорителям воздушных пространств! Достойный отпор их великодушию! Не порвать связи пространства и времени!

–  Какая у него чехарда в голове, - обречённо сказал ротан.

–  Где же он этого набрался?

–  Обучен, воспитан, трудные годы юношества, дворцовый этикет и прочие милые штучки. Наши короли и султаны обожают громогласные лозунги в их честь. Вот, например: «Не сотрётся борода нашего повелителя! Не пропадут даром труды его великолепного палача! Долой придворных мерзавцев, даром пожирающих королевское печенье!»

–  Ой, хватит, хватит, хватит, - замахал руками Тяй, - ещё немного, и я сам открою форточку.

–  Зачем?
–  встревожился попугай, вобрал голову в плечи, покосившись на иллюминаторы.

–  Проветрить помещение, - зло проговорил ротан.

В это время к ним зашёл мехлин с подносом, на котором причудливой горкой были сложены печенье, сыр, орехи, фрукты, а также стоял чайник, молочник и кофейник. Зира ловким движением руки открыл столик, вмонтированный в стенку, поставил поднос и, очаровательно улыбаясь, оповестил всех:

–  Ваш завтрак, господа. Приношу извинения, что подал не в кают-компании. Сами знаете, руководство запретило птичьим отпрыскам присутствовать в других помещениях, но коль уж его кормить, то я подумал, что будет справедливо, если вы разделите с ним его участь, то есть завтрак. Вы же за него поручились.

–  Теперь будем страдать из-за проявленного великодушия, - вздохнул ротан.

–  Это ваш выбор, - всё так же улыбаясь, сказал Зира.

–  А какая разница, где есть?
–  пожал плечами скрыга.

–  Я полностью разделяю ваше мнение, - высокопарный блеск в глазах попугая ещё не потух, и он вновь набрал в грудь воздуха, чтобы выдать очередные лозунги.

Но ротан поднял руки и спешно с ним согласился:

–  Я со всем согласен, приступим к завтраку.

–  Вот и отлично, - слегка поклонился Зира.
–  Если я буду нужен, то жмите вот эти красные кнопки, они над креслами.

–  Что, все сразу?

–  Нет, достаточно одной, но можно любую, - мехлин щёлкнул каблуками, поклонился и лёгким шагом устремился к себе в каюту.

Ротан поднял салфетку над подносом, и его настроение сразу улучшилось на несколько бокалов по шкале Фрихтера:

–  Если бы мне давали такой завтрак, то я согласен питаться даже на улице под дождём, уж не говоря про компанию с сумасшедшим попугаем.

–  Постарайтесь сдерживать свои эмоции, - попугай заглядывал ему за плечо.
–  Хотя я полностью с вами согласен, в сервировке наш мехлин может переплюнуть королевских стряпчих.

–  Оставьте ваши дворцовые замашки, - сказал ротан, наливая из кофейника душистый кофе.

–  А я хочу вам заметить, - неожиданно прозвучал голос кошки, - что любой рацион у нас на корабле рассчитывается с учётом наличия животных на борту.

–  Хватит вам препираться, - добродушно проговорил Тяй, - тут еды достаточно, чтобы зоопарк прокормить. Тебе ветчину или сыр?

–  И сосиску тоже, - муркнула кошка, потираясь о штанину скрыги, - и не забудьте молока плеснуть, хотя лучше сливок. Зира обязательно помнит обо мне.

Скрыга налил молока в блюдечко, поставил рядом с кошкой и заодно выложил аппетитной горкой ветчину, сыр и сосиску. Сам же взял листок салата, сложил его с копчёным угрём и положил на хрустящий хлебец, затем взял чашку кофе с молоком и подошёл к стеклу иллюминатора.

–  Какой прекрасный вид открывается, я так ещё ни разу не завтракал в своей жизни.

–  Всё преходяще, - неопределённо поддержал его попугай.

–  Именно, - согласился ротан, - поэтому так жалко, что подобные минуты бывают редко.

–  Зато вы можете оценить их прелесть, - смачно откусывая кусок бутерброда, сказал Тяй. – Вот стоишь и смотришь вдаль, а на горизонте появляется ещё один дирижабль, а в нём, наверное, тоже завтракают.

–  Ох, и разыгралась твоя фантазия, - довольно пережёвывая ветчину, произнес Пупырь.

–  Да какая это фантазия. Вон, смотрите, летит нам навстречу дирижабль, почти такой же, как наш, только чёрный, с какими-то белыми пятнами на шаре.

–  Какой шар, какие белые пятна? – Пупырь ворчливо копался на подносе с едой.

–  В самом деле, о чём ты толкуешь, коллега? – блаженно заталкивая в клюв кусок банана, проронил Джухли-Мухли.

–  Прежде чем говорить всякие глупости, посмотрите в окно.

–  В иллюминатор, тебе же капитан говорил, - голосом наставника поправил его попугай.

–  Вы посмотрите наконец! – возмутился скрыга. – Он уже совсем рядом.

–  Кто рядом? – попугай решил оторваться от своего занятия, но то, что он увидел за бортом, буквально обездвижело его. – Какой ужас! Это же пираты!

–  Пираты?! – Блоха запрыгнула на кресло. – Точно они, только у них чёрный дирижабль, да ещё с нарисованными костями. Какая мерзость!

–  Караул! Пираты! Спасайся кто может! – завопил попугай.

В салон тут же ввалился Зира и, заикаясь, сказал: - Нам кр-ран-нты! Мы си-сильно сбилися-ся с пути и, кажется, попали в темную область, где промышляют пи-пираты. Товсь к спешной эвакуации-и-и!

–  Поздно, - мрачно сказал ротан, - смотрите, они уже выбросили какие-то присоски на верёвках, и очень успешно.

С чёрного дирижабля, на гондоле которого были нарисованы череп и перекрестие костей, а также весёлое название «Розовая килька», были выброшены верёвки с присосками. Они зацепили «Альбиноса», как осьминог свою жертву, и быстро притягивали его к себе. В широких дверях чёрной гондолы столпились пираты с явным намерением посетить международный транспорт и поделиться новостями с командой и пассажирами. Под скрежет такелажа двух дирижаблей и крики команды пиратского корабля в пассажирский салон спустился невозмутимый грейт Мистраль с дымящейся папиросой. Он тяжело вздохнул и, не вынимая папиросы, процедил: