Мой путь причудлив чрезвычайно,Мой путь непрост.Меня мечтой необычайнойВнесло на мост.Не исключение из правилИ не каприз.Я огляделся, грудь расправилИ глянул вниз.Там все искрилось и сверкало, –Текла река.Там ты, раздевшись, загоралаСреди песка.Что еще надо человеку?Зовет мечта.Я бросился в тебя, как в реку,С того моста.Лечу и думаю: давненькоЯ не летал…Но, к сожалению, маленькоНе рассчитал.Летел я правильной кривоюПод
В свои права вошла весна,Вокруг светлей и чище.И стаи воробьев, шпана,Спешат на толковище.Грачи, как крестные отцы,Глаза свои таращат,Везде домушники-скворцыУже чего-то тащат.Барыга-мерин погорел –Мужик его треножит.А голубь, фрайер, ожирел,Взлететь и то не может.Лохматый пес сидит как ворИ пайку ест из плошки.Крадется кот как сутенер,На тротуарах – кошки…Ворона, словно человек,Разинула едало.Сорока, падла, будто векСвободы не видала.Всех обогрел весенний свет,Длинны, как сроки, тени…И вот уже сидит поэтИ ботает по фене.
Кому кого
(Борис Пуцыло)
Не та, что есть, –
Совсем иная
Ты плакала легко во мне.
Себя однажды вспоминая,
Не думай плохо обо мне.
Борис Пуцыло
Не ты во мне,А ты – иная,Иная, впрочем, не вполне, –Себя однажды вспоминая,Тебе нашла себя во мне.Не я в тебе,А ты, родная,В моей запутанной судьбе,Меня однажды вспоминая,Себе нашла меня в тебе.Ты плакала,Ты мне внимала,Моя твоя рвалась к себе.Твоя моя не понимала,Того, что я себя в тебе.Косноязычно и занудноТянулись мысли в полусне…И понял я:Конечно, трудноНе думать плохо обо мне.
Страсть охоты
(Яков Козловский)
Страсть охоты, подобная игу,
И людей покорила и псов…
Занеси меня в Красную книгу,
Словно редкого зверя лесов.
Яков Козловский
Вижу ряд угрожающих знаков,В мире зло громоздится на зло.И все меньше становится яков,Уменьшается племя козлов…Добротой в наше время не греют,Жизнь торопят – скорее, скорей!..Жаль, что люди все больше звереют,Обезлюдело племя зверей.Век жестокий, отнюдь не толстовский…Скоро вовсе наступит конец.Лишь останется Яков Козловский,Красной книги последний жилец.
Примета века
(Лариса Васильева)
И стала я приметой века:
не волновалась, не ждала,
от женщины до человека
довольно легкий путь прошла.
А мой талантливый ребенок
был в непорочности зачат…
Лариса Васильева
Была я женщиной. На блюдемне был предложен бабий век.Мне захотелось выйти в люди,И вот теперь я – человек!Оригинальной быть решила,и это удалось вполне,ведь я не стряпала, не шила,поскольку это не по мне.Была допущена в печать я,не поэтесса, не поэт!И непорочного зачатьяпознала редкостный секрет.К несчастью, избежать пеленокдо сей поры никто не смог.Но мой особенный ребенокзато талантливый как бог.И стала я приметой века,везде и всюду на виду.И вот теперь от человекая к божьей матери иду…
В это лето
(Иван Лысцов)
Падают
груши в саду августовском,
Глухо стучат о траву…
В тихой усадьбе, совсем по-толстовски
Я это лето живу.
Иван Лысцов
Творческим духом я нынче питаюсь,Тихою радостью пьян.В славной усадьбе, где я обретаюсь,Множество ясных полян.В теплых лучах золотится деревня,Нежится речка и дол.Добрая баба, как Софья Андревна,Мне собирает на стол.С рани землицу пашу я не сдуру,Круп вытираю коню.Скоро, видать, про Каренину НюруРоман большой сочиню…
Про мед и деготь
(Галина Чистякова)
Невозможно не заметить
Вам моих блестящих глаз!
У меня медовый месяц!
И уже не в первый раз.
Галина Чистякова
Не могу понять, хоть тресни,Где вы, юные года?Замечательную песнюХором пели мы тогда:«Юбку новую порвалиИ подбили правый глаз!Не ругай меня, мамаша,Это было в первый раз!»А теперь, прошу заметить,Манны с неба я не жду.У меня медовый месяцДесять месяцев в году!Я с избранниками смелоТо вожусь, то не вожусь.Надоело это дело –Через месяц развожусь.А потом опять как в воду,Не зевай да успевай…Да и что мне ложка меду?Ты цистерну мне давай!Но вину свою за этоМне придется искупать:Могут девушку-поэтаВ бочке дегтя искупать…
Если выследить…
(Ирэна Сергеева)
Если долго за нами следить,
если наш разговор записать,
то обоих нас надо судить,
но меня за любовь оправдать.
Ирэна Сергеева
Начинаем с тобой понимать,если долго за нами следить,если выследить нас и поймать,то, конечно, нас надо судить.И хоть ты, мой любимый, не вори на мне не разбоя печать,будет очень суров приговор,громом с неба он будет звучать.Обрекут нас, дабы проучить,ты и я будем вместе страдать:я – пожизненно в рифму строчить,ты – пожизненно это читать…
Когда скошено и вылазит
(Александр Щуплов)
У меня нахальством плечи скошены
и зрачки вылазят из углов.
Мне по средам снится критик Кожинов
с толстой книгой «Тютчев и Щуплов».
Сегодня я – болтун, задира, циник –
земную тяжесть принял на плечо,
и сам себе – и Лев Толстой, и Цыбин,
и Мандельштам, и кто-то там еще.
Александр Щуплов
Собрались вместе Лев Толстой и Цыбин,и Мандельштам, и кто-то там еще.И вроде бы никто из них не циники все что нужно принял на плечо.– Вы кто такой? – у Цыбина Володиспросил Толстой. – Не знаю вас, мой друг,мы в свете не встречались раньше вроде…– А я Щуплов! – ответил Цыбин вдруг.Толстой застыл, сперва лишился слова,потом смутился и сказал: – Постой,не может быть, откуда два Щуплова?Ведь я Щуплов! – промолвил Лев Толстой.Стояли молча рядом два титана.– И я Щуплов! – кричали где-то там.И, чувствуя себя довольно странно:– И я Щуплов! – воскликнул Мандельштам.Вокруг теснилась публика, вздыхала,и кто-то молвил зло и тяжело:– На молодого циника-нахала,должно быть, вновь затмение нашло.
Если не я, то кто?
(Олег Хлебников)
И так живу в очерченном кругу,
людей по полочкам располагаю
и только одного не понимаю:
как я-то не понравиться могу…
Олег Хлебников
Я от восторга что ни день горю,меня влечет божественное «эго».Меня зовут как вещего Олега,я о фамилии не говорю.Я сам свою предначертал судьбу,хулить меня не пробуй – труд напрасен.Остановись, мгновенье, я прекрасен!А ты, Нарцисс, перевернись в гробу…Пишу стихи и в зеркало гляжусь,Я сам не свой, я сам с собой не справлюсь.Себе я нравлюсь! А тебе не нравлюсь?!Ты бяка, я с тобою не вожусь!..