Плохая война

– Был бы счастлив узнать сие, – пролепетал писарь.

– Я – рыцарь божий Иероним Фолькоф, вам известный как фон Эшбахт.

– О господи! – только и выговорил молодой писарь, лицо его вытянулось от ужаса, он хотел было встать, но Сыч сзади его за шею схватил крепкими своими пальцами и зашептал на ухо:

– Куда побег? А ну сел! Слушай господина и не взбрыкивай, помни, река-то близко, корячиться будешь, так всплывешь лишь у Милликона, а то и до Хоккенхайма донырнешь.

– И что же вам от меня, добрые господа, нужно? – пролепетал писарь, втягивая голову в плечи от крепких пальцев Сыча.

– Отпусти! – приказал Волков.

Сыч выпустил шею писаря.

– Мне от вас нужен мир, – строго сказал кавалер.

– Мир? – удивился господин Веллер.

– Война с кантоном мне больше не нужна. Одних ваших погибло уже три сотни людей, а то и больше.

– Больше, – подтвердил писарь.

– Больше? – заинтересовался кавалер. – Откуда знаете?

– Я списки составлял. От кантона семьям погибших, тех, что шли по земельному призыву, положено разовое вспоможение. Я на них списки выплат писал. Невернувшихся за два похода было триста восемьдесят семь человек, это не считая тех, кто пошел по найму, и союзников из соседнего кантона.

«Ах, какой хороший и нужный человек этот писарь! Лучше, чем он, и желать себе трудно».

– Вот видите? – сказал Волков горестно. – И среди моих людей тоже есть потери. Думаю я, что крови и с нас, и с вас достаточно уже.

– Так вы о мире думаете? – спросил молодой человек.

– Только о мире Бога и молю. И прошу вас помочь мне с этим делом.

– Но как же я вам в этом помогу? – удивился писарь.

– Пишите мне. Пишите мне о том, что меня касается. Все, что услышите, что говорят ваши старшие, что слышно из консулата кантона, какие решения принимает кантон по поводу войны со мной.

– Так сие писать нельзя, – медленно и с сомнением говорил господин Веллер. – Коли узнают, так головы не сносить…

– Но как быть по-другому? – убеждал его кавалер. – К примеру, совет кантона снова решил собрать против меня войско, консулат прислал вам в казначейство запрос на деньги – вы мне сразу пишете, сколько и на какое войско выделено денег. Коли войско малое, так я стану на берегу, чтобы оно меня видело и высаживаться не решалось, а коли войско большое будет, так я с людишками своими уйду из Эшбахта в Мален или во Фринланд – вот и нет войны, нет крови. И в том ваша заслуга будет.

Юный писарь молчал, кажется, слова кавалера ему и казались правильными, но он тоже был непрост, а может, и боялся. И тогда Фолькоф щелкнул пальцами и протянул руку Сычу. Тот сразу на ладонь ему выложил пять прекрасных золотых гульденов, которые раньше забрал у трусливого купца.

– Сказали мне, что у вас жена есть? – снова заговорил кавалер.

– Есть, – кивал писарь.

– Молодые женщины жадны до денег, – продолжал Волков, выкладывая гульден на стол перед Веллером. – А дети?

– Двое сыновей у меня.

– Отлично. – Кавалер положил еще две золотые монеты. – Каждому сыну. А вот эти последние две – это вам, в молодости всегда много желаний. И если ценную весть мне сообщите, еще будет вам золото или серебро.

Писарь смотрел на деньги, что лежали перед ним на столе, но брать не спешил.

– Ну, – толкнул его в спину Сыч, – чего таращишься, хватай, вон сколько деньжищ. Тебе и за три года столько не заработать.

Волков видел это необыкновенное волшебство не раз. Он знал, как притягивают к себе деньги, если лежат вот так перед человеком. Манят своим дивным блеском, как распутная красавица обнаженным бедром, словно соблазняют, словно уговаривают тихими, мягкими и ласковыми голосами. Просят протянуть руку и взять. Лежат себе, сиротливые, беззащитные, в море алчных и цепких рук, и зовут именно тебя, просят сгрести в пятерню, спрятать в кошель, а лучше за пазуху, ближе к сердцу. И лишь одна вещь может остановить человека в этом искушении – это страх. И страх нужно задавить, принизить до земли, а для этого следует говорить человеку, что все будет хорошо, пусть даже это и не так, но нужно именно это и говорить, и тогда деньги заставят его поверить. Даже против его воли.

– Вам нечего опасаться, – проговорил Фолькоф, глядя, как писарь косится на это великолепное золото. – Никто никогда о том не узнает, и ни стыда, ни позора в том нет, вы же не из корысти помогать будете врагу, а для того, чтобы враг стал другом и добрым соседом. Чтобы была любовь промеж нами, ведь и Господь учит нас любви. Ведь учит?

– Учит, – кивнул писарь.

– Вот и прекрасно, берите деньги и будьте моим другом.

Волков протянул ему руку. Господин Веллер с почтением пожал руку кавалеру и… принялся собирать деньги со стола. Дело сделано. Кавалер был доволен, Сыч улыбался.

– Вы будете встречаться с вашим другом купцом раз в две недели, говорить, как идут дела, и писать мне краткие сообщения. Хорошо?

– Хорошо, – опять кивнул писарь.

Волков встал.

– Ну, в таком случае не буду вам мешать.

– А вы не останетесь на обед? – удивился Франс Веллер.

– Нет-нет, у меня много дел, дальше с вами будет общаться господин Сыч, он человек славный и весельчак большой, но обманывать его я вам не рекомендую. Может обидеться. – Кавалер сделал многозначительную паузу. – И все ногти вырвать, один за одним.

Писарь Веллер побледнел и покосился на Сыча. Тот широко улыбался беззубой улыбкой: «Да ну, что вы такое говорите, экселенц?»

– Так что постарайтесь его не злить, – заметил кавалер и пошел к двери.

Люди из свиты последовали за ним, а тут в соседней комнате, за закрытой дверью, что-то уронили и послышались голоса. Волков остановился, приблизился к двери и открыл ее. Там на лавке сидели четыре девки в исподнем, нарумяненные, напомаженные, с голыми руками и плечами. Девки были молоды и хороши собой и уже выпили вина. Одна, самая задорная, протянула к Волкову руки, так что груди ее затряслись.

– Ах, добрый господин, а не вас ли нам велено дожидаться?

– Надоело уже тут сидеть, – добавила другая, – когда вы нас уже позовете, а то вы всё говорите да говорите.

– Цыц, вы, курицы! – Из-за плеча Волкова выглядывал Сыч. – Велено сидеть ждать, так сидите. Когда надо, тогда и позовем. – И, уже обращаясь к кавалеру, продолжал: – Это гостю нашему.

– Я смотрю, ты с запасом взял. Не треснет ли гость?

– Это чтобы посиделки эти ему запомнились. Чтобы когда позовем, так сам сюда ехал.

– И во сколько мне это обойдется? Девки-то молодые, видно недешевые.

– А тут, экселенц, лучше не жадничать, этот писарь нам одним письмецом, одной весточкой все отработать сможет. Так что пусть запомнит, каких ладных девок мы ему приводили.

Волков посмотрел на девок – и вправду ладные, – взглянул на Сыча.

– По лету кантон новую войну начнет, а может, и по весне, как только дороги станут, у меня каждый талер на счету, ты не транжирь. – И пошел к двери.