Плохие девочки не плачут. Книга 3

Почему?

Потому что нам это нужно.

Падать и подниматься, погибать и возрождаться, разбиваться и собираться по кусочкам, сначала погружаться в дерьмо, потом отмываться. Быть зависимыми. От чего-то или от кого-то — не принципиально.

Потому что пока сердце горит и пульсирует, пока качает кровь и содрогается от мучений, мы живы.

Мы живы, как бы не пытались отрицать.

Вопреки или благодаря роману с кокаином?

Не знаю. Не уверена. Затрудняюсь с ответом.

Тут уж кому что ближе. Либо сражаться, либо сдаваться. Даже в битве, где по умолчанию не существует ни победителей, ни проигравших, остается вопрос личных предпочтений.

Впрочем, одно скажу точно

Мы живы, пока чувствуем боль.

***

Cherchez la femme.

Ищите женщину.

Женщину с разноцветными глазами. С глазами голодной кошки. Женщину с острыми когтями. С когтями бездушного хищника. Женщину с ранящим именем.

Женщину по имени Ревность.

Она является без спроса и будоражит воображение, вдохновляет на безумства, распаляет ярость льдистой ухмылкой. Скрывает окровавленные пальцы под тонкой кожей дорогих перчаток, прячет губительное коварство за озорным сверканием бриллиантового ожерелья и уютной мягкостью норкового манто.

Очаровательная красотка, что не ведает ни стыда, ни совести. Восхитительная кокетка, что ловко перебирает натянутые струны чужих нервов. Лукавая прелестница, что сталкивает лбами, охотно манипулирует доверием и мгновенно вводит в заблуждение.

Она легко меняет маски, спешно создает нужные декорации, умело разводит покорных марионеток на эмоции, задорно хлопает в ладоши и наслаждается спектаклем с явным удовольствием. Принимает облик случайного встречного, обращается закадычным другом. Шепчет на ухо вредные советы, подстегивает к буйству оскорбленные чувства и заливисто хохочет, наблюдая за реакцией.

Гремучая змея, что обвивается тугими кольцами вокруг предплечья. Прожорливый монстр, что никогда не способен познать истинное насыщение. Первородный враг, что расставляет силки на живца и подстерегает отчаянных глупцов за поворотом.

Ревность не щадит никого. Никого ей не жалко. Ни тебя, ни меня, ни его.

— Жалко? — кривит губы в презрительной усмешке, берет хрустальный бокал, наполняет вином. — «Жалко» у пчелки, остальным оно без надобности.

Щедро сдабривает напиток ядом, предлагает испить чащу до дна.

— Не бойся, — завораживает гипнотическим взглядом. — Достаточно единственного глотка, потом не захочешь отрываться.

Разноцветные глаза сияют, будто драгоценные камни. Один точно сапфир, другой точно изумруд. Колдовские игрушки, дьявольские чары.

— Пригуби, попробуй, — обволакивает притворной нежностью. — Это очень приятно. Не сопротивляйся. Просто поддайся.

— Изыди, нечистая сила, — бормочу еле слышно, жмурюсь, разрывая зрительный контакт, и прогоняю искусительный мираж.

Прихожу в сознание и с ужасом вижу, что судорожно сжимаю гладкую поверхность бокала в дрожащих руках.

Бордовый напиток неистовствует, мутная жидкость тревожно бьется о прозрачные стенки. Кипит и пенится, желает попасть в привычную среду обитания.

Жаждет истязать очередную жертву.

Жаждет истязать меня.

Господи…

Спаси и сохрани.

Сама не отдаю отчета в происходящем. Сглатываю полынную горечь, отчетливо ощущаю запекшуюся медь на устах.

Ощущаю парализующий страх. Ужас перед неизбежной болью. Болью, которая затопит самую суть, лишь стоит последней преграде пасть.

Но это приятная боль.

Вынужденная необходимость, что поможет понять.

Такие как фон Вейганд никогда не отпускают свое. И в данном пункте мы ни на йоту не отличаемся. Пусть избираем абсолютно разную манеру поведения, интуитивно стремимся к единому результату. Слеплены из одинакового теста.

Держимся до последнего вздоха, вгрызаемся зубами, наносим удары вслепую, истекаем кровью и молча терпим. Лучше сдохнем, но не отдадим.

Это мое.

Это принадлежит только мне.

Тот, кто осмелится тронуть, умрет.

Без шуток. В буквальном смысле. Физически.

***

Интересно, какова температура плавления человека.

И это я не к тому, за сколько временных единиц и чем именно можно довести неугодный объект до состояния неопределенного вида субстанции.

А к тому, как быстро люди теряют контроль, минуют предельные лимиты и достигают точки кипения.

Тьфу, плавления.

Хотя поджаривать на медленном огне, купать в ванне с серной кислотой, расщеплять на молекулы тоже было бы неплохо.

Даже есть шеренга подопытных кандидатур на примете.

Хм, с кого бы начать?

Ладно, забейте. Юмором щеголяю, чего уж.

Не надо думать, что я расстраиваюсь, ревную и злюсь. Экие мелочи. На пустяки не размениваюсь.

Сразу прихожу в неистовое бешенство. В иступленную ярость. В кристально-чистый, лишенный примесей, ничем не замутненный гнев.

Зачем рвать и метать? Это забава для слабаков.

Только убивать и расчленять. Только хардкор.

Вообще, как счастливый обладатель позитивного мышления, я сначала обратилась к своему неискоренимому оптимизму.

Предположим, звоните вы любимому мужчине на приватный номер для избранных, а там отвечает неизвестная женщина с невероятно сексуальным голосом — пофиг, вальсируем дальше.

Почему «измена»? Почему «блудливый козел»? Почему «я на этого чертового ублюдка всю молодость потратила»?

Не торопимся выдвигать обвинения. Рассмотрим смягчающие обстоятельства.

Например, фон Вейганд погиб.

Нелепо и трагически, при невыясненных обстоятельствах. Посторонняя тетенька в конец обнаглела, стащила его телефон и ответила на чужой звонок. Лгала о дружбе, напускала туман, не принесла никаких соболезнований убитой горем любовнице.

— Проклятье, — цежу сквозь зубы.

Или же — фон Вейганд при смерти. Вполне положительный вариант.

Тяжелая хворь подкосила изнеженный миллиардерский организм, врачи не способны излечить опасный недуг. Мой бедняга страдает от неведомой болезни, поэтому не может принять вызов. А коварная дама пользуется сложившейся ситуацией с выгодой для себя — завладевает мобильным и мастерски разыгрывает фарс.

— Ненавижу, — сжимаю кулаки так сильно, что ногти до крови впиваются в ладони.