Плохие девочки не плачут. Книга 3

— Кто прав, кто виноват — мне не важно, — заявляю прямо. — Я не хочу вспоминать другие имена. Не хочу обсуждать чужих людей. Я не вернусь в прошлое. Я начну заново.

Беру его за руку.

Переплетаю нашу пальцы.

До дрожи.

До оцепенения.

Намертво.

— Если надо поклясться на крови, я хоть сейчас готова.

Шрам к шраму.

Судьба к судьбе.

Мы сплетены.

Так тесно.

Даже страшно.

— Я больше не играю в эти игры. Ваши безумные игры. Я не создана, чтобы управлять миллиардами. Я с трудом могу выбрать наряд. Джинсы. Платье шлюхи. Видишь, как сложно отыскать свой собственный неповторимый стиль.

Господи.

Боже мой.

Мы прокляты.

Его глаза.

Моя бездна.

— Компания твоя, — улыбаюсь, стараюсь не разрыдаться. — Твоя и я.

Ночь нежна.

А ты?

— Видишь, — шепчу чуть слышно, закусываю губу до крови, сглатываю столь непрошенные слезы. — Все возвращается на круги своя.

Нежный и ласковый.

Зверь.

Опасный.

Дикий.

Жаждущий пировать на плоти моей.

— Я должна вернуть долг, — заявляю твердо.

Любой ценой.

Как угодно.

— Это предложение, от которого ты не можешь отказаться, — шумно втягиваю воздух, держу паузу и хлестко прибавляю: — Ясно?

Молчит.

Держит мою руку в своей.

Пока что.

Крепко.

Крепче.

— Ну, а если откажешься, то обнаружишь в постели лошадиную голову, — продолжаю нарочито серьезно. — Правда, я не представляю где именно достать лошадиную голову. Особенно сейчас. Посреди ночи. И понятия не имею, как пробраться в твою квартиру, когда ты убьешь Андрея и некому будет меня провести. Но поверь мне, я найду путь, потом…

— Валяй, — будто удар грома.

— Ч-что? — запинаюсь.

Фон Вейганд отпускает мою ладонь.

Резко.

Разрывает контакт.

Берет за горло.

На его губах играет ухмылка.

— Я согласен.

— Давай убедимся, что ты правильно уловил суть, — выдаю скороговоркой. — Давай уточним, на всякий случай. Мы даем нашим отношениям второй шанс, и в качестве искупления, со своей стороны, я готова выполнить условия пари.

— Я понял, — скалится.

— Я предлагаю спуститься в подвал и осуществить все твои жуткие мечты как можно скорее. Просто покончим с этим. Развеем уже недосказанность.

— Я принимаю твое предложение.

— Ты уверен? — удивленно выгибаю брови.

— Как никогда, — заключает холодно.

Тщетно пытаюсь сглотнуть.

Отлично, Подольская.

Ты своего добилась.

Раскрыла карты, выложила козыри, отдала все, что могла. И даже больше. Сервировала себя по полной программе.

Звездный час, не иначе.

— Пожалуй, это мое решение попахивает безумием, — говорю в своей голове.

— Попахивает?! — вопит мой внутренний голос. — Да оно им просто воняет!

Судорожно дергаюсь. Пробую освободиться, вырваться на волю, избавиться от стальной хватки вокруг горла. Только напрасно.

— Не так быстро, — елейно произносит фон Вейганд.

— Мы же еще не в подвале, — посмеиваюсь.

— Кто сказал?

***

Свято наближається, свято наближається. Пригоди кличуть у новорiчну нiч. Дива чекають, швидше вирушай.

Где мой тазик «Оливье»? Кола. Где? Пепси. Не теряйте надежду. Здесь может быть и ваша реклама. Я сообщу куда перевести первый транш.

Пора брать от жизни лучшее. И сразу.

Праздник приближается. Приключения зовут в новогоднюю ночь. Чудеса ждут, поскорее отправляйся. Стартуй. С места — в карьер. В пропасть. В бездну. Ныряй. Не задерживай дыхание. Играй. Пока хватит сил. И наглости. Пока внутри хоть что-то осталось.

Стоп, нет.

Немного не тот праздник.

Я поспешила.

Или все же опоздала?

Жутко. Безнадежно. Навсегда.

А вообще, ожидание праздника — лучше самого праздника. Так что нечего меня подгонять. Кайфуйте, растягивая момент. Выстрел — не главное. Главное — мгновение перед приемом.

Пули внутрь. И не только.

— Скажите, это нормально? — киваю в сторону окна. — Снегопад в сентябре. Разве подобная погода характерна для Германии?

Андрей пожимает плечами. Кажется, его сознание занимают другие вопросы, куда более банальные. Например, как избежать очередного втыка от моего любимого романтика.

— Тащите гирлянду, — радостно заключаю я.

— Что? — он едва заметно вздрагивает.

— Гирлянду, — повторяю терпеливо, добавляю детали: — Новогоднюю. Мигающую. Яркую. С лампочками. Такую типа праздничную.

— Рано, — глухо роняет Андрей. — Долго ждать до Рождества.

— Да? — хмыкаю. — А по-моему в самый раз.

— Это плохая примета, — отмахивается коротко.

— Я сказала, — четко и холодно, с нажимом. — Дайте гирлянду.

Он смотрит на меня как на сумасшедшую. То есть ничего нового не происходит. Даже не могу сильно по этому поводу расстроиться.

Интересно, кто же обижается на фразы вроде «да ты просто чокнутый», «у тебя точно прогрессирует раздвоение личности» и «держи электрическую пилу подальше от меня, гребаный ублюдок»? Люди без фантазии. Серая масса. Массовка. Планктон.

Это ведь круто. Быть психом. Ну, чуть-чуть. Не в смысле отвязным психопатом без царя в голове. А так, свободным художником с легкой еб*нцой.

— Держите, — сообщает Андрей.

Доставляет гирлянду. Не одну. Видно, понимает, что спорить нельзя. Иначе я сама достану и подвешу. Причем не только иллюминацию.

— Любовь не может быть тихой игрой, — говорю я.

Километр клейкой ленты. Пара часов борьбы. И готово.

— Достаточно искры одной, — говорю я.

Жму на кнопку. Запускаю механизм. Отхожу на безопасное расстояние.

— Между нами лишь дьявольский зной, — говорю я.

Выключаю свет. Пораженно выдыхаю. Любуюсь красотой.

— Шепот молитвы в каменных стенах, лезвие бритвы на тонких венах, — вхожу в роль, повышаю тональность. — Счастье на утро, горе под вечер. Все так странно и вечно.

— Очень поэтично, — замечает Андрей.

— Пусть это будет зваться любовью, самой нелепой, самой земною, — упиваюсь успехом, парю в небесах. — Пусть это будет дьявольским зноем. Зноем, сжигающим все.

— Отлично.