Плохие парни по ваши души. Книга 2

Во время завтрака папа и Оливия вели себя, как ни в чем не бывало. Папа поинтересовался, как я провела время с Синтей. Понятия не имею, почему он решил, что я была с ней, а не со старшим Картером, но я подыграла ему. Давясь пересоленным куриным рулетом, приготовленным Оливией, я изо всех сил старалась не проболтаться. Меня раздирало непонимание ситуации, в которой я оказалась.

По окончания завтрака, наслушавшись болтовни о том, как папа и моя мачеха провели время в Монгомери, я и сама начала верить в то, что просто схожу с ума. Количество сумасшедших вещей за последнее время превышает допустимую норму необыкновенностей.

Я убираю зажигалку в карман жилетки и немного откидываюсь назад, упершись руками в деревянный пол. Прикрываю глаза и подставляю лицо морозному, унылому ветру, лениво подгоняющему сухую и яркую листву шелестеть по холодной земле.

Я пытаюсь заглушить поток неорганизованных мыслей, жужжащих в голове, пробую расслабиться хотя бы на минутку и ни о чем не думать. Просто сидеть на крыльце дома и наслаждаться хрупким оцепенением.

— Что будешь делать дальше, Джейн? — кажется, я действительно тронулась умом, потому что начинаю разговаривать сама с собой.

Смогу ли я делать вид, что моя жизнь не потерпела очередную метаморфозу? С каждым днем, проведенным в Дайморт-Бич, все становится сложнее.

Хотелось бы мне сделать виновником всех бед этот несчастный, маленький городок в Алабаме.

Но виноваты люди. Виноваты обстоятельства. Виновата судьба. Дайморт-Бич безмолвно впитывает в себя всю боль, пережитую его жителями. Насколько его хватит? Чем он заслужил столько неприятностей? Или такая чертовщина с разборками демонов, ангелов смерти и ведьм происходит в каждом третьем городке? Сомневаюсь.

Как бы мне хотелось вскрыть себе грудную клетку и вырвать сердце, потому что оно беспрестанно ноет о Россе Картере. Разорванное в клочья, оно обливается кровью, и я совершенно сбита с толку. Я не знаю, как сделать так, чтобы эта боль прекратилась.

Я думаю о Россе.

Я хочу увидеть его.

Я хочу выслушать то, что он скажет в свое оправдание.

Я хочу поверить ему и простить.

Но не могу.

Не стану ничего предпринимать, потому что... потому что с меня довольно, черт возьми. Я стисну зубы и буду терпеть, ждать и уповать на то, что тоска по мужчине с незабываемыми голубыми глазами в скором времени растворится и станет прошлым.

Только так я смогу исцелиться.

Я слышу, как позади меня открывается дверь.

— Джейн? — голос отца звучит слегка удивленно.

Я распахиваю глаза и смотрю на него по-прежнему с запрокинутой головой. Вижу его улыбку и то, что в руке он держит кружку с надписью: «Любимому папе». Боже, это же мой подарок ему на Рождество десятилетней давности... Обалдеть.

Я делаю вдох и слышу терпкий аромат свежезаваренного кофе.

— У тебя все хорошо? — обеспокоенно интересуется папа.

— Угм, — бормочу в ответ.

Все просто ооочень хреново, пап.

— Почему ты не идешь в дом? На улице холодно, — он изображает дрожь и проводит рукой по седеющим волосам.

— Присядь, — прошу я, хлопая по месту рядом с собой.

Отец с улыбкой выполняет мою просьбу.

— Будешь? — он предлагает мне кофе.

— Нет. Спасибо.

Кажется, его смущает то, что мы погружаемся в тишину. Папа ерзает и кашляет в кулак, затем отпивает напиток. И снова кашляет. Он смотрит куда угодно, но не на меня, и это выглядит немного забавно.

— Почему ты улыбаешься? — вдруг спрашивает он. — У меня что-то на лице?

И начинает щупать свой подбородок, рот, щеки и нос на наличие «странности», которая якобы рассмешила меня.

Я слегка наклоняю голову вбок, не сводя с него глаз.

— Ты очень красивый, папа.

— Боже, Джейн, ты смущаешь меня, — он громко сглатывает, изображая шок, и прикладывает ладонь к щеке. — Господи, нельзя так шутить со своим стариком...

Я издаю негромкий смешок и падаю головой на его плечо.

— Ты вовсе не старый, папочка, — заверяю, просовывая руку под его локоть. — Оливия бы не вышла замуж за старого и страшного.

— Ну спасибо, — хохочет он, хлопая рукой по моему колену.

Оливия громко включает музыку, из дома доносится лирическая песня группы Tyrone Wells. Она вызывает у меня эмоции, которые я хотела бы спрятать далеко, куда-нибудь в уголок своей души. Сглотнув ком в горле, позволяю папе трепать меня по предплечью, ведя по нему ладонью в согревающем жесте.

— Хорошо, что ты у меня есть, — вдруг произносит папа над моим ухом.

Его слова действуют на меня не так, как он, наверное, ожидал. В носу щиплет, ком становится все больше, я поджимаю губы, но чувствую, как по щеке уже скатывается одна слеза. Она падает вниз, задевая рот, и когда я облизываю губы, то ощущаю на языке солоноватый вкус своей печали.

— Я ни о чем не жалею из того, что пережил, — вспоминает отец, заставляя меня плакать сильнее.

Он впадает в ностальгическое настроение, а мне жаль. Очень жаль, что я знаю так много об этом мире и не могу поделиться с ним. Знаю, что авария забрала у меня душу, и моя любовь к Россу... могу ли я считать ее настоящей? Ведь выходит, она очень неожиданно началась, и толчком была именно автокатастрофа, или я что-то чувствовала к нему до?

Папа продолжает обнимать меня, рассказывая о молодости, о годах, которые он провел с мамой и обо мне, маленькой-маленькой, которую он любил катать на своей первой в жизни машине.

Я пытаюсь сдержаться, но ничего не получается, и судорожный вздох случайно выдает мое состояние с головой. Отец тут же отстраняет меня, чтобы взглянуть на мое лицо.

— О, Боже, — шепчет он с родительской заботой в голосе, принимаясь вытирать мои слезы. — Милая, что произошло? Почему ты... почему ты плачешь?

Он в недоумении качает головой, а я морщусь, опуская ресницы, разрешая себе практически рыдать. Закрываю рот рукой, заглушая исступление, которое рвется наружу.

После я все же мысленно прошу себя успокоиться и вздыхаю еще раз, набирая в легкие как можно больше воздуха. Папа продолжает встревожено смотреть на меня.

— Я очень тебя люблю, пап, — признаюсь ему я и кладу свою ладонь на его плечо.

Он слабо улыбается, пытаясь разгадать причину моих слез.

— Но я...