Плохие парни по ваши души. Книга 2

Шагнув к двери своей комнаты, я открываю ее настежь и предлагаю папе войти внутрь. Он какое-то время размышляет, но потом все-таки переступает порог, немного поигрывая желваками.

— Эйден, я бы не хотел говорить, что ты пугаешь меня, но это так.

В ответ я лишь достаточно красноречиво на него смотрю. Все еще сомневаюсь, стоит говорить, или нет, но на самом деле другого выхода не представляется.

— Слушай, — начинаю, облизнув губы и приставив кулаки к бедрам, — это действительно очень серьезно...

Отец прикрывает дверь и, нахмурившись, вновь переводит обеспокоенный взгляд на меня.

— В общем, демоны — не твои друзья — другие демоны, пап, желающие нашей с Россом смерти, скоро будут в городе. Мы... мы... я, — должен сказать это, но язык не поворачивается. — Мне очень страшно, пап.

Я не знаю, какой будет реакция отца, хотя он, наверное, знает, что мы увлеклись Джейн Мортис, однако вряд ли догадывается, что все настолько серьезно, что адские черти гонятся за нами именно по этой причине.

До чрезвычайности удивив меня, отец облегченно вздыхает и облокачивается о стену боком. Стойте. Мне не показалось? Он действительно испустил легкий смешок?! Как будто у него от сердца отлегло?

— Ты об этом... — качнув головой, изрекает папа оторопело.

Я поражен, поэтому делаю шаг назад. Я просто в чертовом шоке от того, с какой легкостью отец произносит слова. Мы с Россом совсем ему не важны?

— Так ты знал? Знал, что нам угрожает опасность? — не сдерживая голоса, давлю на него я.

Но мой собеседник совершенно не меняется в лице, оставаясь все таким же спокойным.

— Было глупо думать, что я не в курсе, — моргнув и посмотрев себе под ноги, выдает отец.

И правда.

Это было очень глупо.

— Ты обманул своих сыновей, — начинаю я на высоких тонах.

Но теперь и отец, не собираясь мне уступать, кричит:

— Один из них тоже обманул меня!

Он выпрямляется, и мы сталкиваемся стальными, непреклонными взглядами.

— Ты думал, я настолько слеп, Эйден? — говорит он, подходя ко мне. — Думал, мне неизвестно, что ты на стороне нашего врага, желаешь открыть Тардес и спасти душу своей девчонки, в которую безнадежно влюблен? Это я тебя породил, — кулаком мужчина ударяет себе в грудь. — Это я. Считаешь, ты умнее меня?

Когда я ничего не отвечаю, он отступает. Невероятно, но на его лице расцветают признаки сожаления. Пока еще я ничего не могу сказать, потому что изумлен вещами, происходящими со мной, но вскоре голос прорезается сам собой.

— Без нее мне плевать на этот мир, пап, — наконец, выговариваю я.

Он мотает головой.

— Не смей так говорить. Ты…

— Разве бы ты не сделал то же самое для мамы?

Я вступаю в контратаку и использую действенное оружие против него. После упоминания о маме он замирает на какое-то время, глядя на меня в упор, и я вижу, как в его глазах распадаются и сгорают звезды.

— Меньше всего на свете я бы хотел, чтобы моим сыновьям пришлось пережить то, что пережил я, — шепчет он. — Я бы хотел сказать, что, влюбившись в человека, вы совершили огромнейшую ошибку в своей жизни. Но я не имею права упрекать вас в том, что до последнего защищал сам. Я все понимаю, Эйден, — он делает глубокий вдох и вновь подходит ко мне. Его ладони накрывают мои плечи. — И мне невероятно жаль, что мы находимся по разные стороны. Как бы я ни хотел, чтобы вы с Россом разделяли мои взгляды и убеждения, судьба все перевернула и разделила нас. Я принимаю это и не держу на вас с братом зла.

— Тогда помоги нам, — я хватаюсь за его предплечья и с отчаянием в голосе прошу. — Пожалуйста, помоги спасти ее.

Папа смотрит на меня с бесконечным сожалением, и я знаю, что он хочет сказать, и что скажет, но не готов мириться с этим.

— Я люблю тебя, Эйден. Я не хочу, чтобы ты страдал.

Я болезненно сглатываю, чувствуя, что за этими словами последует роковое «но». И я с трепещущим страхом в груди жду продолжения.

— Ни ты, ни Росс.

— Пап…

— Я защищу вас. Сделаю все для этого. Но ты должен отказаться от своей любви. В первую очередь, ни ради себя, ни ради безопасности семьи. Ради нее.

Я опускаю взгляд, совершенно растеряв все слова для ответа. Но когда поднимаю глаза обратно на отца, то вижу, что он больше не смотрит на меня. Точнее его взор устремлен сквозь меня. Я отчетливо читаю на его лице легкий шок.

— Ты… — произносит он.

Я собираюсь обернуться.

Но чувствую резкий, сильный удар, и мои глаза закатываются против моей воли. Темнота стремительно накатывает огромной волной и поглощает меня, унося в непроглядные, глубокие воды.

Реальность бесследно ускользает сквозь пальцы.

Печальное, меркнущее лицо отца растворяется в небытие.

ГЛАВА 10

АННА

Иерусалим встречает нас адским пеклом.

Овации пассажиров все еще звенят в ушах, когда мы спускаемся по трапу. Миднайт свободной походкой идет вниз, его даже не подташнивает, в отличие от меня. Я безумно боюсь летать, а этот паршивец подверг меня такому испытанию. Ко всему прочему воздух здесь густой, сухой и чертовски горячий. Интересно, температура выше тридцати градусов по Цельсию? Тридцать пять? Нет. Такое чувство, будто все сорок.

Я задыхаюсь, желая облиться ледяной водой, и мысленно рыдаю от тоски по Дайморт-Бич. В это время года в городе начинается сезон дождей, который длится около двух недель. Я ненавидела холодную, пасмурную погоду… до сегодняшнего дня. Как только моя нога ступает на раскаленный асфальт столицы Израиля, я совершенно неожиданно обнаруживаю в себе нерушимую тягу ко всему холодному.

Почему, черт возьми, мы не полетели в Арктику?

В аэропорту имени Давида Бен-Гуриона нас встречает черный BMW последней модели с тонированными стеклами. Водитель ожидает нас у задней дверцы, которая уже открыта. Другой сопровождающий в строгом костюме и темных очках забирает наш немногочисленный багаж и довольно небрежно бросает его в багажник. Позже мы с Миднайтом юркаем на задние сидения, и за нами закрывается дверь.

В салоне, как ни странно, не душно — работает кондиционер. Во встроенном мини-холодильнике на выбор есть несколько напитков: простая вода, лимонад и виски. Не трудно догадаться, какой выбор делает Миднайт... А я останавливаюсь на водичке. Тем более что водитель на чистом английском отмечает, что она родниковая. А это еще один плюс к ней.

Я залпом осушаю небольшую бутылочку и лезу за второй.

Из окна я могу видеть все прелести чудесного и величественного Иерусалима, пока мы едем к нашей точке назначения. О том, что за чертой города у Миднайта есть недвижимость — «Скромный домик площадью в тысячу триста квадратных метров» — я узнала, когда мы пролетали над Атлантическим океаном. Конечно, он заявлял об этом не без своей фирменной надменной физиономии.