Плохой хороший день

«Белое – облаком…»

Белое – облаком,Желтое – солнцем,Вместе – ромашкойРаскрасят мой день..Синее – морем, тоскующим глянцем,Небом, что краской сливается с ним…Но, не взлюбив моей жизни картины,Ветер смешал всё и пылью покрыв,Серыми тучами, солцем размытым,Вместе – туманом мой день задушил..Радость размазал противно-ненужным,Пурпурность гор серо-черным накрыл,Только не знал он, что кисточкой мягкойЗаново я нарисую свой мир:Где белое – облаком,Желтое – солнцем,А вместе – ромашкой раскрасят его,И море, и небо – что синим ликуют,Подарят и скалам мечты глубину…

Странный сон

Мне приснился очень странный сон:про жизнь, в которой не было обид и слез,в которой счастьем мармеладным небосводсветился,плакал сахаром из грез…Но – телефон земной столь беспощаденв руках того, бессоницей кто мучим до утра —в секунду поглотив всю сладость счастья,вернул сюда —где – утро, где – зима…без снега, серостью унылая дождливой,где телефон – без смысла, без конца —рассказывает обо всем – таком постылом —без мармелада, сахара… иволшебства из сна…

Потерянное

Жизнь, – словно или – снова – насмехаясь,взяв в руки-крылья ножницы,движением привычным,два раза щелкнув ими,уронила целый год мой —куда-то в неизвестность,прошлое, тупую бесконечность…Не попросить у жизни год потерянный вернуть,не вымолить его приклеитьтуда,где быть он должен —и не объяснить, как нужен он,как важен,что не может быть потерян:не сжалится столь опытный портнойнад одеялом нашим разноцветным лоскутнЫм,да и над будней серой лентой тоже, —не важен жизни год наш, да и два, и пять —на мелочи подобные —веками правящим – ведь отвлекаться —сколь уныло, столь же и – негоже…

Другу…

Не надо, друг мой, не грусти, не плачь,что жизнь нелепо, мол, сложилась:в судьбе чьей не было разлукпосле любви, подобной сказочному бреду,болезни иль вулкана лаве,что, остывая, оставляла только камни… —холодные – без памяти, без слёз…не надо, друг мой, не грусти:кто знает? – быть может,камни лучше, чем обманы грёз…

Верона… март

Семь тридцать…Просыпается Верона..На Piazza dei Signori тишина…Лишь гул шагов зевающих прохожих,и бой часов на Torre dei Lambertiслышны, напоминая, что сегодня япокину город маленькой Джульетты,с гостиницы балконана прощанье Данте подмигнув…вчера была Arena di Verona,сегодня лишь – дорога до Анконы,паром и волны моря меня ждут…я, по карманам разложив воспоминания,со вздохом сожаления верну портье ключи,и увезу с собой растаявшие утромночных веронских музыкантов песни,старинных танцев тени, – их Верону,которую так счастливо-обычно,так просто – подарили мне.

Другу Валиде

Потери тех, кого не долюбилииначе жить научат и прощать:и боль, что – невзначай,и страх, что – детством, —заменят памяти картинки —дней, что – радостью,любимых лиц, и лишь печальостанется, но – без обид и боли,лишь – память,улыбаясь вместе прожитым, судьбой..не правда, что не долюбили:тот, не фальшивит кто словами —любит больше,тем, кто любимы позволяя быть собой…

Году Новому, тому, что скоро…

Еще одно мгновенье выброшено в прошлое..Еще одно – листом истлевшим, сожжено дотла..но, может быть, – в мерцании свечи полночнойувидим счастья тень, перевернув страничку января…

Чужой дом

Я кошкой прижилась в чужом дому:в таком холодном, неуютном,где все скрипело одиночеством хозяина его,казалось мне бесчувственным и душным..Я принесла в него свое тепло,огонь, – что удалось спасти от боли,камин им растопила: холод стен,да дома обитателя чтобы согреть любовью..Мурлыкая, я расстилала мягкие коврызаботы, нежности и откровений, —и, – таяли замерзшие углыдуши хозяина заброшенной пещеры,что превращалась в тихий и спокойный мир,в котором кошка дремлет на диване,где места нет тупой сюжетами молве,придуманным чужими – по незнанию…о кошке, – той, что прижилась в чужом дому,да – о хозяине его, что приютил ее охотно..молве – ей не понять: не нужен кошке дом,она скучала по тому,кто сможет жить ее любовью…

C’est la vie…

Дорога серпантином обнимает снова горы,внизу сияет мир огнями Рождества,надеждами увешанные ёлкикому-то улыбаются из каждого окна…Дорога, серпантином обнимая снова горы,нас неминуемо выносит к городу,тому, что так манил огнями Рождества..Но, c’estla viе: пластмассовые ёлкина улицах его,да разноцветные обычностью огни —без волшебства…

Прошлому

Мой ежедневник прошлогодний пустместами встреч, их временем и именами:раскрашены в нем дни стихами —на память – радость то была, иль грусть…Мой ежедневник прошлогодний пуст словами,и знаков восклицательных в нем нет,которыми другие важность встреч,событий помечают:он полон чувствами прохожими, людьми, —всем тем, что после встречи – позабыто, —лишь ежедневник прошлогодний сохранит —где – доброту, где – снисхождения улыбку,где – счастье, – тех, кто по листам его скользит..Мой ежедневник прошлогодний полон жизнью:такой, какой она не повторится никогда, —стихами год мой прошлый тихо напеваетс линованного временем листа…

Перекресток

Маленький венгерский город…Перекресток… светофор..Дождливо-серая толпа спешит через дорогу —куда-то – в будущее, что, быть может —там, за дождем, нетерпеливо ждет..Толпа безлика в городе дождливом —все одинаковы в стремлении своем сбежатьиз утра слякотно-унылого, и – серы —зонтами, мыслями, одеждами… в них не узнатьтого, вчера разбрасывал кто фантиками время,размолотыми жизнью в разноцветность конфетти,раскаршивая на секунды – лица – улыбками,да смехом от души…В них не узнать веселую девицу,в чьих волосах запутавшись,пестрели конфетти, —толпой бесцветной с городом сливаясь,они спешат через дорогу,надеясь выход из дождя найти…Но, неожиданно, замедлит бег толпа,и улыбнется тысячами лиц,старушку в красных туфлях,пурпуном пальто, и шляпке – пропуская —ту, что так гордо и – не торопясь,несет сквозь серость городараскрашенные в радость:и города прошедшее и жизнь свою, —словно, рассказывая без остатка, на ходу —откуда туфли красные и шляпка,и, почему есть радость в жизни под дождем,и, что не стоит серым торопитьсяокрасить день, забыв его – потом…И улыбнется красному девица,в чьих волосах пестрели конфетти,и станет узнаваем снова тот, кто времяеще вчера разбрасывая фантиками,раскрашивал чужие лица – смехом,да жизнью разноцветной, – от души…

Ложь

Какая ложь, что больше не нужны стихии на земле неоновой они так неизбежно умирают!Кто позабыл, что в грусти, счастьи ли —мы напеваем их,а не фальшивые отрывки из романов?

Крит

Ираклион… декабрь…Забыв про календарь,смеющееся солнце город ослепляет,прохожих тысячи, подобно голубям,-заняв места на площади, в кофейнях, —о новостях – почти весенних – словно, напевают..В всеобщем воркованье – старичок,с авоськами домашнего пошива,в которых нечто важное несет,-подмигивая молодости беспрерывно, —спешит куда-то, по делам, через толпу,но, вдруг – замедлит спешку неотложную свою,среди всеобщей радости теплу декабрьскому —заметив, —столь грустные глаза, печальное лицо,нетронутую чашку с кофе, —что тут же – к обладательнице их,-мир изменить ее желая, —шаг старичек с авоськами направив,представится, уже – его вниманиемиспуганным глазам,и, рассказав им – кто он и откуда,веселый критский старичокс авоськами в руках, – застенчиво узнает имяу женщины, чьи грустные глазаего так тронули среди толпы почти весенней,и сложит мандинару ей – в стихах,что нет ее ведь краше – в целом мире,что незачем и грусти быть в ее глазах,что солнце в декабре слепило город,тепло толпе воркующей даря,лишь потому, что город одарилаприсутствием своим сверкающим она…Частушке трогательной критской улыбнутсяпечалное лицо и грустные глаза,слезами благодарности разбавивостывший кофе, радость старичка,ему напомнив радугу над морем,что поднимается столь часто – в декабре,когда его любимый остров ослепляя,дождя капризы, штормы побеждая,раскрашивает солнце критский день.Веселый критский старичок,с авоськами домашнего пошива,оставив напоследок пожелания всего,продолжит важное движение свое,даря то – здесь, то – там, —частушки-мандинары, —печальным лицам, грустью тронутым глазам, —и душам – навсегда – воспоминания, —о старичке – с авоськами добра…