Площадка

Котовский вставил SD-карту в картридер и начал сбрасывать данные в компьютер.

— Пробы с водой в канистрах. Обработанные данные я перешлю на почту.

— Хорошо.

Аня уже совершила обратные манипуляции и вернулась из котельной к нам. Потрясающая девочка. Честно, говоря, если бы не Аня, я бы выпил стакан водки, чтобы хоть как-то снять напряжение, которое возникло при выполнении такого количества измерений, да еще в таких тяжелых погодных условиях. А она молчит, даже виду не показывает, что устала. Да и замерзла так, что посинели поджатые губы. В обычное время Котовский бы не растерялся и начал бить к ней клинья, но он уже увяз в полученных данных и приступил к какой-то предварительной обработке. Одно слово — ученый.

— Аня, вы большая умница. Сейчас я погружу образцы в машину, и мы поедем в лабораторию. Вы как себя чувствуете?

— Все в порядке.

— Если устали, я все пойму. Сегодня тяжелый день, но, к сожалению, в нашей работе только такие дни и остались. Если вы не готовы продолжать, то можете приехать завтра, я завезу вас домой.

— Нет, все хорошо. Я готова ехать в лабораторию.

Слова — не самая сильная часть моей натуры. Я больше люблю цифры: они объективнее и надежнее людей. Поступки тоже гораздо важнее слов, именно поэтому я решил отвезти Аню в свою любимую кофейню и угостить кофе.

Обратно мы ехали молча, и именно по этому молчанию я в очередной раз убедился, что слова могут обманывать. Девушка молчала, потому что сил говорить у нее не осталось. Я немного увеличил звук, чтобы привычный фон музыки хотя бы немного заглушил шум дождя и повисшая тишина не казалась бы такой натянутой. Но, как назло, в плейлисте именно в этот момент выскочил трек «I Miss You» южнокорейского пианиста. Я не стал переключать, а краем глаза наблюдал за Аней.

Она смотрела в окно. Дождь словно бы слился с музыкой, превратившись с ней в единое целое, и в какой-то момент стало непонятно, то ли это дождь подыгрывает мелодии, то ли наоборот.

Эмпатия является основополагающим качеством, характеризующим разум. Человек, неспособный чувствовать и сопереживать, не способен мыслить, потому что именно чувства делают нас разумными, заставляя каждым нейроном ощущать окружающий мир. Только благодаря такой чувствительности мозг становится способным воспринимать все оттенки внешнего мира, раскладывая их на составляющие и складывая в единый веер, который посредственность будет воспринимать как белый. Аня, конечно же, не плакала, но я заметил, что глаза ее стали влажными, и она, не понимая, что от моего внимательного взора очень сложно ускользнуть, попыталась незаметно вытереть слезы в уголках глаз.

Кофейня располагалась недалеко от НИИ, что позволяло заглянуть туда даже в рабочее время. Нет ничего приятнее именно такой работы, когда ты можешь распоряжаться своим временем. И даже если шеф вызовет тебя к себе, всегда есть пять минут, чтобы до него дойти.

Несмотря на то, что кофейня находилась в продуктовом магазине и у нее не было ни ярких вывесок, ни рекламы, здесь всегда был хотя бы один, а то и два посетителя, либо заказывающие кофе и болтающие с баристой, либо пьющие кофе и слушающие баристу. Я не попадал ни в одну из этих категорий, а Аня, уставшая и измученная, видимо, хотела просто добраться до места, где можно будет скинуть с себя ненавистный дождевик, включить обогреватель и вытянуть из себя сырость, пронизывающую внутренности до самых костей. Я заказал себе эспрессо, а Аня попросила латте.

Не хочется впадать в банальность и рассуждать о том, что по тому, какой кофе пьет человек, можно судить о его характере. На самом деле, хотя в этом и есть рациональное зерно, не кофе все же определяет человека, а человек определяет, какой кофе он пьет. Если бы все было так однозначно, человечество давно бы уже достигло вершин разума и построило бы совершенное общество, в котором не было бы предательства и обмана, ну и, наверное, не было бы этого бесконечного дождя, который кажется каким-то наказанием — правда, пока непонятно кому и за что.

Когда мы вошли в НИИ, я даже как-то растерялся. Какие-то незначительные детали, которые не воспринимаешь разумом, а только на уровне ощущений, сложились в некую картинку, от которой повеяло мрачной сыростью старого подвала. На вахте вместо почти незаметной привычной вахтерши сидел мужчина с красной повязкой на руке, на которой была нарисована молния.

— Ваши документы?

Я достал удостоверение.

— Нет, не эти.

— Других у меня нет.

— Нужен электронный пропуск, который выдавали на сегодняшней летучке.

— Ну, такого пропуска у меня нет.

— Значит, я не могу вас пустить в здание института.

— Как не можете?

— Указание директора.

— Я работаю здесь больше пятнадцати лет, а вы, судя по всему, трудоустроились только сегодня.

— Нет пропуска, значит, и пройти вы не можете.

Я не сторонник решения вопросов при помощи конфликтов. Разум всегда побеждает силу. И в этот раз я тоже не стал спорить и тратить свои нервы, доказывая, что я не верблюд гималайский, а просто набрал шефа.

— Алло, Сергей Иванович! Тут вахтер какой-то новый.

— Не вахтер, а комендант, — поправили меня.

— Комендант не пускает нас с Аней без пропуска, а у меня образцы, и, вообще, хочется доделать работу и ехать домой. Мы и так работаем с самого утра.

На столе коменданта зазвонил красный дисковый телефон. Я не видел таких аппаратов уже лет двадцать и признаюсь, что даже не сразу сообразил, что это именно телефон. Однако вспомнил, что среди завалов Жоры видел несколько таких моделей. Видимо, в институте дела шли совсем плохо, если в ход пошли старые запасы списанного оборудования.

Комендант рысцой подбежал к аппарату. Несколько раз повторил «да» и нажал на кнопку на столе, махнув нам рукой. Мы наконец-то попали домой. Почему я сказал — «домой»? Да потому, что на работе я проводил большую часть своего времени, а дома только готовил завтрак, еду на обед, мылся и спал. Работа не давала появиться в моей жизни свободному времени, но, если бы даже оно появилось, чем бы я его занял?

Я не очень-то склонен к алкоголю; сказать по правде, мне не нравятся крепкие напитки. Оставались еще наркотики — но это уже ни в какие ворота не лезет — и компьютерные игры. В общем, альтернатив, как провести свободное время, не так уж и много, а на моей работе все время приходилось сталкиваться с новыми задачами и решать старые. Больше всего мне нравится период исследований. Не когда ты планируешь эксперимент, обычно уже подозревая, к каким выводам придешь и что получишь, ибо эксперимент нужен именно для того, чтобы подтвердить твои умозаключения. Не когда собираешь данные и проводишь измерения, чтобы набрать статистически значимое количество материала, подтверждающего или опровергающего твою гипотезу. Мне нравится момент обработки — когда ничего вроде не значащие цифры во всей своей совокупности рисуют перед твоим мысленным взором картинку объективной реальности.

Мы дотащили все наши образцы на этаж, и я наконец-то упал в свое кресло. Очень хотелось помыться и принять горячий душ. Вещи пропитались сыростью, от которой никак нельзя было избавиться. Я включил масляный обогреватель с вентилятором. Аня села на один из стульев, стоящих возле стены. Надо сказать, что такое расположение этих трех стульев неслучайно в моем кабинете: иногда в обед на работе меня клонило в сон. Я, конечно, считал, что виной всему дождь, но, скорее всего, это было связано с нашим безумным графиком. В общем, эти самые стулья частенько выполняли роль кровати. После полевой работы меня всегда тянуло поспать, но не мог же я спать при Ане! Что она подумает про меня? Ладно там про меня, но какое мнение у нее сложится об ученых вообще? Именно поэтому мне и пришлось заказать для себя мозговыносительный эспрессо.