Пляска богов

— Осветим?

— Огонь. Только мы должны быть вдвоем. Остальные, особенно Мойра, никогда на это не согласятся.

Заинтригованная, она принялась разматывать резиновые бинты с запястий.

— Кстати, давно хотела тебя спросить. Про дракона. Ты дышишь огнем?

Ларкин удивленно уставился на нее.

— Дышу огнем?

— Да. Но ведь драконы — огнедышащие, да?

— Нет. Зачем? Да и как они это сделают?

— А как человек превращается в дракона? Ладно, проехали. Еще одной сказке конец. И чем же ты собираешься поджечь пещеры?

Он поднял меч.

— Достаточно кому-то одному пробраться всего на пару шагов внутрь. Я бы с радостью. Но… — Он снова опустил меч. — Огненные стрелы гораздо практичнее.

— Стрелять огненными стрелами в пещеры средь бела дня? Это привлечет внимание. Я не затыкаю тебе рот, — поспешно добавила Блэр, не давая ему возразить. — Землетрясение и полет дракона прошли незамеченными. Люди не видят того, что не хотят видеть. Но тут другое дело. В пещерах пленники.

— Знаю. Мы их можем спасти?

— Это практически невозможно.

— Если бы я сидел в клетке и ждал, пока меня подадут на стол одной из этих тварей или превратят в такого же, то предпочел бы погибнуть в огне. Ты говорила то же самое.

— Думаю, ты прав, но, чтобы пробить брешь, нам нужна полноценная атака. Прав ты и в том, что нам никогда не уговорить остальных. — Блэр приблизилась к нему вплотную и посмотрела прямо в лицо. — Да и ты не сможешь этого сделать.

Ларкин подошел к манекену и выдернул дротик. Разум подталкивал его на решительный шаг. Но душа… была против.

— А ты?

— А я смогу. Потом мне придется жить с этим, но я выдержу. Эту войну я веду всю жизнь. И без потерь не обойтись. Гибнут невинные люди — надо рассматривать это как сопутствующие потери. Если бы я думала, что подобная атака поможет нам выиграть войну или просто нанести серьезный урон Лилит, то давно бы это сделала.

— Но ты считаешь, что я не смогу.

— Я это точно знаю.

— Потому что я слаб?

— Нет. Просто в тебе нет жестокости.

Ларкин повернулся и метнул дротик, пронзивший сердце манекена.

— А в тебе, получается, есть?

— Мне приходится быть жестокой. Ты не видел того, что видела я, ты не знаешь всего, что известно мне. Я должна быть такой. Иначе бы я этим не занималась.

— Ты воин и охотник. Это дар и одновременно долг. Иногда приходится быть жестоким. Я тоже могу исполнить свой долг, и если придется пожертвовать людьми, я это сумею пережить. Буду мучиться, казнить себя, но сделаю то, что требуется.

«При сильном давлении, — подумала она, когда Ларкин ушел, — он либо становится жестким, либо ломается».

Именно поэтому Блэр предпочитала действовать в одиночку. Поэтому она одна. Не нужно ни объясняться, ни оправдываться. После Джереми она поняла, что единственный способ делать свое дело — оставаться одной.

Услышав приглушенный хлопок, донесшийся из башни, Блэр подняла голову. Конечно, некоторым это дано: близость, союз. Но сначала они должны понять друг друга, принять все недостатки. Не просто терпеть, а принять.

Если примерить это на свою жизнь, то ей, судя по всему, подобное не грозит. Блэр снова перебинтовала руки и принялась колошматить тяжелую грушу.

— Представляешь себе какую-то знакомую сволочь? — В дверях появился Киан.

Блэр едва удостоила его взглядом. Теперь она работала не только руками, но и ногами. Боковой удар, потом назад, потом двойной прыжок. С нее градом лил пот, дыхание было коротким и прерывистым.

— Учителя алгебры в десятом классе.

— Наверняка он заслуживает хорошей взбучки. Тебе она в жизни пригодилась? Я имею в виду алгебру.

— Ни разу.

Киан наблюдал, как она разбежалась и с такой силой ударила грушу ногой, что та едва не сорвалась с крепления.

— Ты в отличной форме. Странно, но на груше я вижу лицо Ларкина, — с улыбкой произнес он, когда Блэр сделала перерыв, чтобы отдышаться и глотнуть воды. — Я столкнулся с ним на лестнице. Он выглядел раздраженным, что с ним редко бывает — парень довольно дружелюбен, правда?

— Я раздражаю людей.

— Точно. А он мил.

— И мне нравится.

— Гм. — Киан подошел, взял несколько ножей и принялся метать их в мишень в противоположном конце комнаты. — Проживи ты среди людей столько, сколько я, ты научилась бы различать слабые сигналы. И удивлялась бы выбору, который делают люди. Я вот никак не могу понять, почему бы вам просто не броситься в объятия друг другу? Опасные времена, грядет конец света, и так далее.

Она резко выпрямилась, так что хрустнули позвонки.

— Я не прыгаю в постель к первому попавшемуся парню — хотя это не твое дело.

— Разумеется. Тебе самой решать. — Киан подошел к мишени, выдернул ножи и протянул Блэр — непринужденным, почти дружеским жестом. — Но мне кажется, что его достоинства не ограничиваются близостью и доступностью.

Блэр подбросила нож в воздух, проверяя его вес, затем метнула в мишень. Точно в «яблочко».

— Что за внезапный интерес к моей сексуальной жизни?

— Просто изучаю реакции людей. Брат покинул свой мир и перешел в этот. Богиня указала направление, и он подчинился.

— Хойт не просто послушался богиню.

— Нет, — согласился Киан после недолгого раздумья. — Он пришел, чтобы найти меня. Мы же близнецы, и связь между нами очень глубока. Кроме того, он по природе своей обязателен и верен.

Теперь Блэр направилась к мишени, чтобы вытащить ножи.

— И еще он силен и отважен.

— Да, конечно. — Киан взял ножи и метнул в мишень. — Но есть вероятность, что я стану свидетелем его смерти. А мне это ни к чему. Даже если Хойт переживет битву, то со временем состарится — его тело разрушится, и он умрет.

— Веселая перспектива, да? А может, он тихо покинет этот мир во сне после долгой, счастливой жизни. Или его хватит удар после классного секса?

Киан улыбнулся, но улыбка не затронула холодных синих глаз.

— Насилие, природа — результат один. Я видел больше смертей, чем видела ты, больше, чем тебе предстоит увидеть. Хотя в этом смысле опыт у тебя гораздо шире, чем у остальных. Что отделяет нас — тебя и меня — от них.

— Тут у нас нет выбора.

— Ошибаешься — есть. Я кое-что знаю об одиночестве и о том, как рассеять его, хотя бы на время.