Пляжный клуб

Старый ветеран уронил голову на грудь и задремал. Сесили взяла пляжное полотенце и прикрыла его ноги от палящего солнца.

Сесили пробиралась дальше меж зонтиков по первому ряду. Миссис Минелла, семейство Папале, чета Хейс, единственная чернокожая пара из всех членов клуба… Вдруг ее кто-то позвал.

– Мисс! Мисс! – Какой-то человек под канареечным зонтиком подавал ей знаки. Сесили направилась к молодым людям, спешно выискивая их фамилию в списке. Кертайн? Кершнер? Как там их зовут? Мужчина уже начал лысеть. На его макушке наметилась плешь, которую с лихвой компенсировала безупречно подстриженная эспаньолка. Голову спутницы венчала копна огненно-рыжих волос – почти того же оттенка, что и у Сесили, однако, в отличие от молодой наследницы, чья кожа еще как-то принимала загар, эта женщина была усыпана миллиардом веснушек.

Сесили улыбнулась:

– Привет! Чем могу помочь?

– У нас тут возник небольшой спор, – сказал мужчина.

– Дуглас! – воскликнула дама. В недовольстве она сложила руки на груди, прикрыв ими безупречный верх купальника от «Шанель».

Дуглас и Мери-Бет Кершнер. Наконец Сесили отыскала их фамилию в списке.

– Понимаете ли, моя жена – человек широкой души, – начал Дуглас Кершнер. – Благотворительность для нее превыше всего.

– Дуглас, – прервала его миссис Кершнер.

– С благословения церкви она разбила сад, где выращивает всякую всячину для бедняков, чтобы обездоленные граждане Гротона, штат Коннектикут, могли полакомиться, например, свежей зеленью, – продолжал Дуглас Кершнер.

В уголках рта миссис Кершнер пролегли горестные морщинки.

– Я не знала, что в Гротоне есть бедняки, – удивилась Сесили.

– Бедность есть везде, – заметила миссис Кершнер.

– И теперь, ценой ее немалых усилий, бедняки Гротона могут вдоволь насладиться изысканным вкусом рукколы, салатного цикория и эстрагона, – подытожил мистер Кершнер. – Эстрагон для бедноты! – воскликнул он, патетически воздев к небу руки (и обнажив взору кустистые подмышки).

– Дуглас! – воскликнула миссис Кершнер.

– А почему бы не посадить кукурузу? – невинно поинтересовалась Сесили. – Или помидоры?

– Или хотя бы картошку, – добавил мистер Кершнер. – Что-нибудь существенное.

Миссис Кершнер шмыгнула. Из-под черных очков в форме кошачьих глаз потекли настоящие слезы.

– Ты меня совсем не уважаешь, Дуглас, – всхлипнула она. – Высмеиваешь все, что я делаю. И еще втягиваешь в это посторонних, чтобы и они всласть побросали в меня камнями.

Сесили попятилась. У нее и в мыслях не было бросать камни и губить на корню добрые начинания. Овощи для бедняков – отличная мысль. Она и сама подумывала завести огородик и выращивать там томаты и кукурузу, а еще лоснящиеся сочные перцы. Ей грезилось, как она будет ходить по домам в бедняцком квартале и раздавать продукты одиноким матерям, которые работают таксистками или стоят за прилавком в «Стоп энд шоп». Интересно, что подумал бы об этом отец?… Сесили тихонько отошла в сторону, не отказав себе в искушении напоследок оглянуться. Миссис Кершнер собирала в сумку вещи, намереваясь покинуть пляж, а ее муж беспрестанно о чем-то говорил, то и дело указывая рукой на бескрайний океан.

У самой границы с общественным пляжем Сесили наткнулась на Марибель. Та спала, уткнувшись лицом вниз и развязав лямки купальника. Светлые волосы были собраны в неопрятный пучок, спина стала бурой от загара и лоснилась от масла. Сесили тихо присела рядом с ее полотенцем и посмотрела влево – туда, где ровными рядами, точно колонны, высились пляжные зонтики. Этакая полоса препятствий, которую надо было преодолеть, чтобы достигнуть тихой гавани, укромного уголка, где расположилась Марибель. Рядом с ней Сесили могла быть самой собой и говорить о любви.

Уже год Сесили была пылко влюблена в Габриеля Де Сильва, парня из Бразилии, чей студенческий корпус располагался как раз через двор. Габриель был на год старше остальных парней, выше и мускулистее. Он отличался от них утонченностью манер и владел языками – английским, испанским и восхитительным португальским в том варианте, на котором изъясняются жители Рио. А еще у него была душа. Он рассказывал Сесили о бедняцких фавеллах в Рио, где жили впроголодь и стар и млад. Габриель опекал одну семью – мать и троих детей. Помогал им деньгами и присматривал за сорванцами, когда Маргарита уходила из дома торговать мороженым в палатке на пляже Копакабана. Ему бы понравилась эта мысль – разбить садик для бедняков. Сесили представила, как он стоит без рубашки под палящим бразильским солнцем, смуглая кожа приобрела цвет древесной коры, а он, знай себе, кидает лопатой жирную землю – разбивает в трущобах сад.

Распалившись от таких мыслей, она провела нежным розовым пальцем по спине Марибель. Не будь Габриеля, Сесили, наверное, влюбилась бы в белокурую подружку.

Та вздрогнула и, проснувшись, приподняла голову. К щеке прилип песок.

– Господи, Сесили, – вздохнула она. – Как ты меня напугала.

– Ну, прости, – ответила та. – Не ожидала тебя здесь увидеть. Ты говорила с Маком?

– Не хочу я с ним разговаривать.

– Хочешь, – возразила Сесили. – Иначе бы ты тут не лежала.

– Сегодня праздник, – буркнула Марибель. – На пляжах не протолкнуться.

– Скучаешь? – поинтересовалась Сесили.

– Конечно.

– И я – по Габриелю, – призналась та. За неделю до роспуска учеников они были близки десять раз (однажды их застала уборщица). Так что к приезду родителей вся промежность у нее горела.

– Это другое, – ответила Марибель. – Вы с Габриелем пока вместе.

– Ну да. – Сесили не очень представляла, что там такое у них творится, у Мака и Марибель. Была какая-то некрасивая ситуация, и оба не находят себе места. – Сейчас я тебе такое расскажу…

– Андреа Крейн съехала? – отрезала Марибель. – Скажи, что это так.

– На следующей неделе уедет, – ответила Сесили. – Но ты не волнуйся, Мак ночует у Лейси.

Марибель закрыла лицо руками.

– Не хочу я знать, где и с кем он ночует. Тошно.

– Я хотела сказать тебе… – Сесили немного выждала, когда Марибель обратит на нее все внимание или хотя бы когда Мак уйдет на задний план. – Что я не поеду в колледж.

Марибель очень удивилась.

– Вот еще! Поедешь как миленькая.

– Нет, – отрезала Сесили. – Я написала заявление на академический отпуск. Мне восемнадцать, имею право.

– Только не говори, что собралась в Бразилию.

– Именно. А еще в Аргентину и Эквадор. И в Венесуэлу. Мы с Габриелем решили попутешествовать.

Марибель распустила волосы и вновь собрала в пучок, который торчал на макушке, как кнопка.

– Свихнулись все, что ли, – пробормотала она. – Родителям уже сообщила?

– Нет. Но я уже коплю на поездку. Поразительно, сколько мне отвалили за такую тупейшую работу. – Сесили понимала, что рано или поздно родителям придется рассказать, хотя и лелеяла в глубине души мечту о том, как она сядет на самолет в Шарлотсвилле и полетит на юг, никому ничего не сказав. И если она будет регулярно звонить, то родители не почувствуют никакой разницы. – Наверное, они поставят на мне крест. Хотя тебе это пойдет на пользу, ведь «Пляжный клуб» перейдет тогда к Маку.