По дорогам идут машины

— Сколько метров осталось подымать? — спросил Нейматулла безучастно.

— 1730, — ответил бурильщик.

— Дай разрез, — так же равнодушно сказал Нейматулла.

Бурильщик принес большой лист бумаги, на котором был изображен геологический разрез земли в месте скважины. Нейматулла нашел нужную глубину, вздохнул и проговорил:

— Не на 1730, а на 1736 метрах глубины заело.

— Как ты знаешь? — удивился Мирза.

— Знаю. На 1736.

— А что случилось? — спросил бурильщик.

«Время состоит из дела и из разговоров», — подумал Нейматулла и вздохнул, чувствуя, что придется произнести довольно много фраз:

— Мы бурим как — вертикально или наклонно?..

— Наклонно, — отвечал бурильщик.

— Наклонно. Отверстие в земле получается круглое?

— Круглое, — отвечал бурильщик.

— Твои мысли несет ветром, Семен. Отверстие получается не круглое. Слушай. При наклонно направленном бурении трубы и турбобур скользят по грунту?

Бурильщик предпочел промолчать.

— Ну, скользят, — сказал нетерпеливый Мирза.

— Скользят и протирают в скважине ложбину. Отверстие получается похожим на яйцо. Вот теперь смотрите на геологический разрез. На глубине 1736 метров — граница твердого и мягкого слоя земли. Мягкий ниже, закрашен голубым, а твердый выше, закрашен…

— Закрашен синим, — сказал бурильщик.

— Ложбина в мягком слое вырабатывается больше, а в твердом — меньше. Получается ступенька. В эту ступеньку турбобур и упирается при подъеме.

— Для тебя земля стеклянная, правда, Ага? — спросил Мирза. — Ты все видишь, что под землей.

— Тебе сколько лет, Мирза?

— Двадцать четыре.

— Когда проживешь еще столько же — научишься лучше видеть с закрытыми глазами. Но мы слишком разговорились, и у нас может не остаться слов на завтра.

— А что все-таки делать? — спросил бурильщик.

— Поверни трубы градусов на сто восемьдесят и пробуй басить.

Поставили квадрат, повернули трубы и после двух, трех попыток колонна, влажная от глинистого раствора, начала подаваться…

Все это происходило несколько дней тому назад.

Сегодня нас встретил тот же Ага Нейматулла. Глаза его были, как и тогда, прищурены, хотя на этот раз выдался редкий для Баку облачный день.

— Я свое обязательство выполнил, Мирза, — сказал Ага Нейматулла, поздоровавшись, — буду ждать, как ты выполнишь свое. Скважина получится щедрая.

— Да, хорошая скважина. Вот, смотрите-ка кароттаж… — И Мирза развернул длинную, протянувшуюся до полу полосу бумаги, разграфленную в клетки, с дырками по краям, как на киноленте.

Это была кароттажная диаграмма. Волнистая кривая линия, идущая вдоль бумажной полосы, показывала степень нефтеносности пластов, которые пересекала скважина. Чем круче и длиннее волна линии, тем больше можно ожидать нефти.

— Раз, два, три, четыре… — радостно считал Мирза выпуклости кривой линии. — С этой скважины мы много возьмем. Правда?

— Будущее покажет, — ответил осторожный геолог.

Перед нашим приездом скважина была полностью подготовлена к испытанию на герметичность: эксплоатационная колонна стальных труб была спущена в скважину до забоя, пространство между стенками этих труб и грунтом залито цементным раствором, и к устью трубы приварен фланец с укрепленным на нем манометром. На площадке стояла готовая к действию заливочная машина.

— Если все готово, давайте начинать, — сказал Нейматулла.

Зарычал мотор, задрожал настил площадки, и стрелка манометра сдвинулась с нуля. Геолог взглянул на часы и уставился на манометр. На его белый циферблат смотрели все, и только Ага Нейматулла отошел в сторону, совершенно уверенный, что все будет в порядке. Мелкими рывками стрелка манометра прошла цифру 10, потом 20.

— Ну все, теперь давайте простреливать, — сказал Мирза, когда давление достигло восьмидесяти атмосфер и машину остановили.

— Подожди. Нужно, чтобы давление в течение получаса не упало ниже семидесяти семи атмосфер, — возразил геолог.

— Прошло пятнадцать минут. Давление упало на одну атмосферу.

— Ну, вот видите, — сказал неугомонный Мирза, — давление семьдесят девять атмосфер, а прошло уже пятнадцать минут. Можно кончать, да?

— Согласно инструкции полагается держать полчаса, — жестко ответил геолог.

Мирза зацокал языком.

— Пятнадцать минут здесь, двадцать минут там — сколько нефти пропадает! — И он, махнув рукой, отошел от манометра.

4

Наконец в бригаде Мирзы Бедирханова наступила торжественная ночь — ночь пуска 3019-й. Через несколько часов 3019-я начнет давать нефть, и с этого времени кривая выполнения плана пятой бригады резко рванется вверх.

Все подготовительные работы были закончены. После того как заполненную водой скважину «простреляли» электроперфоратором, то есть проделали отверстия в эксплоатационных трубах на глубине 2350 метров, в том месте, где расположен нефтеносный пласт, — уровень воды в скважине понизился. Это значило, что напор нефти в пласте оказался меньше, чем напор водяного столба. Часть воды ушла в пласт через отверстия.

Уровень воды установился приблизительно на 620 метров ниже земной поверхности. Промерив положение уровня, Мирза рассчитал длину лифтовых труб, по которым, после нажима сжатым воздухом, нефть побежит наверх, и опустил эти трубы в скважину.

Нажим сжатым воздухом, или, как его называют нефтяники, «продавливание», и происходил ночью, когда заведующий промыслом Николай Артемович Далакян зашел в культбудку пятой бригады.

Мирза сидел в своем маленьком кабинете за письменным столом, подперев рукой голову, и сердито-вопросительно смотрел на телефонный аппарат. Аппарат молчал.

— Ну, как дела? — спросил Николай Артемович, по виду Мирзы уже догадываясь, что дела неважны.

— Не продавливается, — ответил Мирза хрипловатым от бессонницы голосом..

— Какое давление?

— Сорок четыре.

— А по расчету?

— Сорок два. Лифтовые трубы убавлять надо.

Для того чтобы продавить скважину, надо либо уменьшить длину лифтовых труб, либо увеличивать давление. Уменьшать длину лифтовых труб — дело длительное и канительное. Нужно везти по морю на буровую подъемник, демонтировать верхнюю арматуру… А увеличивать давление воздуха рискованно: может «продуть» во фланцах воздухопровода. Хорошо еще, если продует на суше. А вдруг — на море. Как туда доберешься?