По дороге на Оюту. Наперегонки со временем

– Криста, у гурсан женщин не принято пускать туда, где лежат больные. Это может эмоционально травмировать, - попытался успокоить меня Ратхар.

Взглянув на него, я скептически усмехнулась.

– Я похожа на ту, что можно напугать видом больного?

– Но гурсаны-то тебя не знают, - улыбнулся он в ответ.

– Я тоже считаю законы эти странными, - вступилась за меня Эстела. Она крепко держала за руки своих рыжеволосых дочерей. Девочки хмурились и искоса поглядывали на отца, дожидаясь, когда же их отпустят побегать. Эти неугомонные бесята, казалось, не способны находиться на одном месте больше нескольких секунд. Но Ратхар делал вид, что не замечает печальные глазки своих крошечек.

Рядом со мной сидела Анита. Она была полной противоположностью своей матери и сестёр. Спокойная, уравновешенная, молчаливая. В то же время, с ней было приятно поговорить: она умела выслушать и успокоить.

Поймав на себе мой взгляд, Анита улыбнулась.

– Всё хорошо, - тихо произнесла она.
– Вы такое пережили, а это уже мелочи. Через год Юла пойдёт в школу, появятся новые заботы, мелкие проблемы. Бытовуха поглотит все страхи, и останутся только воспоминания. Я знаю это. Главное, суметь отпустить то, что терзает, и тогда мир заиграет новыми красками.

– Спасибо, ты как всегда права.

Она улыбнулась шире. Эта молодая женщина очень быстро стала мне подругой. Сначала помогала в доме, потом учила готовить, используя местные продукты. Со своей мамой втайне возила меня к Юле, чтобы я хоть через окно-контроля понаблюдала за ней. Моя кроха днями занималась с больничным воспитателем. Они учили счёт и буквы всеобщего языка.

Это показалось мне столь интересным, что в итоге я и сама захотела в специальный школьный класс для иномирцев, тем более что все в моей новой семье его уже закончили.

– Идут, - Лукас сын Аниты и Демьяна вышел из-за мощной спины отца и сделал пару шагов вперёд. Ждал он, конечно, не только новую сестрёнку, но и любимого дядю, за которым ходил как приклеенный. Сунира, вообще, дети обожали.

Подняв голову, я увидела, как дверь в отделение закрылась. К нам шёл мой муж, везя перед собой небольшое детское кресло, в котором восседала моя мелкая проказа. Подскочив, я бросилась им навстречу.

– Юла, - сев перед дочерью, крепко её обняла.

– Я люблю тебя, мама, - тихо шепнула она, - очень-очень люблю.

– Я тоже люблю тебя, моя крошечка, ты самое дорогое, что у меня есть.

– Дяди врачи сказали, что ты герой! Что у меня самая сильная во Вселенной мама.

– Почему они так сказали?
– не поняла я.

– Я рассказала им, как мы сюда летели. Как тебя в спину ранило, и волосики выпали, и глаза страшные были. Вот они и сказали, что ты мой герой, и я должна слушаться тебя во всём. Иначе не вырасту такой же смелой и сильной, как ты.

– Нет, милая, слушаться, конечно, надо, - я невольно рассмеялась.
– Но быть, как я, нет. Ты у меня борец, вот и будь сама собой.

– Но я всё равно очень тебя люблю, мама, мы у меня молодец.

Мне было безумно приятно слышать её слова.

– Я говорил тебе, Криста, дешёвый авторитет ничего не стоит. Настоящую любовь птичкой не купишь, пусть и золотой, - прошептал Сунир над моей головой.

Подняв взгляд на своего любимого мужчину, улыбнулась

– За птичку, может, и не купишь, но то, что ты сделал для нас, бесценно.

– Я просто вас полюбил, детка, и только-то.

Два года спустя Орбита системы Оюта

– Сунир! Если ты сейчас же не довезёшь меня до Оюты, я тебе устрою такой скандал, подлец ты ушастый, - лёжа на этой дурацкой неудобной койке, я корчилась от отдающей в поясницу боли.

– Криста, детка, всё нормально, - донёсся до меня крик из общего отсека.

– Нормально!
– взвыла я сиреной.
– Я тебе покажу, что значит нормально!

– Ну, потерпи ещё немножечко и всё будет.

– Потерпи, гад ты хвостатый? Я рожаю! Делай что хочешь: гони, прыгай, но добудь мне врачей.

– Не кричи. У меня тоже стресс, - его спокойный голос выводил меня из себя.

– Нет, ушастый, стресс у тебя будет, когда я встану с этой койки с нашим ребёнком на руках. Вот тогда ты поймёшь, что значит это слово, Сунир.

– Да, что ты на меня кричишь. Ты же женщина, как ты могла проморгать беременность. Хлопнув пару раз ресницами, я просто покраснела от злости.

– А ты что думаешь, у нас после залёта сообщение на лбу высвечивает. Это всё ты со своей братской солидарностью.

– Я!!! Да это ты кричала на меня и требовала, чтобы мы летели на поиск твоей воспитательницы и ШуЭхора, будь неладен этот безопасник.

– Неправда, я требовала, чтобы вы поиск организовали.

Врала, конечно, но сейчас я даже перед собой не хотела признаваться, что часть вины на мне.

– Ну, а мы что сделали, крошка?

Я не ответила: резкая боль снова вступила в поясницу.

– Схватки участились. Это плохо или хорошо?
– долетел до меня испуганный лепет мужа.

– Перекладывай меня в медкапсулу. Не долетим, - взвыла я.

– Нет уж, роды принимать я не готов, - сказал, как отрезал. Не готов он.

– А беременной меня делать ты готов был?! "Я всё контролирую, детка", "Ни один котёнок не проскочит", "Мои живчики тренированные". Гад ты ушастый и живчики твои такие же.

– Криста, успокойся, я уже вижу звезду Оюту. Ну, потерпи немного.

– Я не хочу терпеть. Я хочу рожать, перекладывай в капсулу. Не желаешь помогать - сама справлюсь.

– Ну, детка, ну успеваем же, - он заглянул в каюту, - у тебя просто паника.

– Паника у меня была с утра, когда роды на 28-ой неделе начались. Вот это, Сунир, паника.

– Ну, прости, я не знал, что женщины вашей расы вынашивают ребёнка сорок недель.

– Не знал?! У тебя афора и сестрица люди, а ты не знал!

– Да они уже беременными в семью вошли обе. Я что считал, сколько они там с животом ходят.

Застонав, я приподнялась на локтях и снова опустилась на матрас.

– Ну, милый, будь моим хорошим котиком, поторопись, а

– Криста, - подойдя к койке, он присел передо мной на корточки, - ну не паникуй, детка. Я понимаю, тебе страшно, мне тоже. Но у нас ещё пара часов в запасе, это только схватки. Только начало