По дороге в рай

— Мне – максимальный.

Пальцы девушки впиваются в рукав ее спутника, синеют, растут... На спутанные волосы сверху комья земли... Жалкое поскуливание:

— Не надо... не надо...

Неулыбчивые, недетские глаза девочки светятся злобным торжеством. Ленка в петле... Обломки дома падают медленно, тихо кружась... Пыль над бесконечной дорогой... Тонкая рука в кожаном браслете протягивает сумку. Золотая улыбка Мака: дошла? Пальцы жадно вцепляются в кожу сумки, рвут застежку...

— Не могу, не могу больше... – лихорадочно набирают шприц. Глаза завороженно смотрят. Капля на кончике иглы... В ней – жизнь... Быстро закатывается рукав. Язвы на сгибе руки чмокают жадно. Игла касается кожи. Вот оно, ну!!! Полкубика в вене. Дикий вопль Яна:

— Что ты делаешь?!! Там воздух!!!

И пустой шприц отлетает к стене, разбиваясь на осколки, разваливаясь на детали, жалобно звякая...

... Закрываются глаза, и приходит ночь...

Главная площадь города пуста и безжизненна. Еще не взошло солнце, но в воздухе пахнет свежестью раннего-раннего утра.

Все горожане спят и видят сны, бесцветные и плоские. Бетонная громада автобуса-памятника медленно трогается с места. Колеса, разрывая на куски асфальт, становятся резиновыми и упругими. Звенят, выпадая, стекла в салоне, пахнет бензином и чем-то еще – непривычным и резким, не бывшим никогда ранее на этой площади, в этом городе, на этой земле... Ошалевшую фигуру черного сторожа вдавливает в пыль бетонный монстр. Автобус долго раскачивается, словно только что проснувшееся тяжелое животное, потом раздается гудок – длинный, протяжный. Из близлежащих домов выглядывают потревоженные жители, и лица их вытягиваются, перекашиваются в крике. Со всех сторон бегут черные, но автобус уже трогается, подминая колесами всех не успевших отскочить, медленно едет к тому месту, где была некогда будка-ожидалка, жестяная остановка с потерявшим цвет указателем. Двери медленно открываются, и высокий парень с гитарой ловко впрыгивает внутрь и, положив гитару на сиденье, оборачивается, улыбаясь:

— Ну что же ты стоишь? Едем!

Он протягивает руку, и Рита недоверчиво, осторожно поднимает свою.

— Быстрее, – торопит Ян. – Только мы успели! Быстрее!

Где-то за спиной тяжелое дыхание Мака. Рита, решившись, подает руку и мгновенно оказывается в салоне. Двери закрываются резко, словно только этого и ждали. Автобус трогается. Ян трясет Риту за плечи и в глазах его слезы:

— Мы успели! Мы дождались, понимаешь?!

Рита кивает, все еще не веря, но автобус набирает ход. Рита смотрит в окно на остающийся город, машинально садится на одно из сидений и, ощутив настоящую тряску езды по не очень ровной дороге, молча плачет.

— Все будет хорошо, – улыбается Ян. – Теперь все будет хорошо.

И звучит странная музыка, похожая на церковную, и словно кто-то рядом или в ней самой бубнит молитву, заунывно и привычно. Тонкая рука, дрожа, зажигает свечу и ставит ее к остальным, дотлевающим и еще горящим... Язычок пламени вздрагивает, но горит, горит... Тихо плавится воск...

Они метались с квартиры на квартиру, жили у родителей и друзей, и было хорошо и плохо одновременно. Боль заглядывала к ней, как к давней хорошей знакомой.

— Я не могу, – однажды пожаловалась она, когда они сидели на кухне и пили чай. – Я не думала, что обрести себя здесь это так тяжело и сложно...

— Терпи, – философски заметила Боль (сказать по секрету, она давно поняла, что Боль – лучший философ из всех ею виденных и прочитанных). – Иначе утянет туда.

— Может, так будет лучше? – вслух подумала она и тут же встряхнула головой. – Нет, наверно, нет...

— Тебе все еще хочется жить там? – спросила Боль.

— Иногда, – призналась она. – Когда очень плохо.

— Тогда вернись, – посоветовала Боль. – Вернись, чтобы все, наконец, решить и выбрать. Ты просто не сможешь так дальше.

И она поняла, что Боль, как всегда, права. Для того чтобы жить дальше, нужно выбрать свой мир. Тот, один-единственный, в котором она и будет настоящая.

— Пожелай мне удачи, – попросила она.

— Удачи, – серьезно сказала Боль.

Была весна, и ее снова здесь не стало. Не стало надолго.

МЕСТО – ВРЕМЯ – ТРАНЗИТ

— Скорый поезд Владивосток – Москва с третьего пути отправляется... Внимание, пассажиры! Скорый поезд Владивосток – Москва с третьего пути отправляется, – надтреснутым голосом вещал громкоговоритель на полуосыпавшейся стене грязно-зеленого цвета. Маленький зальчик провинциального вокзала был почти пуст, дремали люди на лавочках, да пара бабушек, зорко, недоверчиво охраняла свои узлы и корзины. Девушка сидела на грязном подоконнике, облокотившись на небольшой кожаный рюкзачок, и смотрела в окно на освещенные ночными фонарями железнодорожные пути.

Они являли собой нечто единое – обшарпанный вокзальчик, существующий вечно, и девушка, вросшая в его подоконник, как неотъемлемая его часть, сродни громкоговорителю, заплеванным плитам пола и грязным стеклам с разводами.

Мерное бурчание, сопение и шипение вокзальчика нарушил резкий, громкий звук чего-то неожиданно упавшего и покатившегося. Девушка вздрогнула и оторвала взгляд от окна. У входа в зал, стоя на коленях, под сверлящими взорами напряженных старушек, собирал раскатившиеся краски невысокий человек в черных джинсах, со светлыми волосами, стянутыми в хвост черной резинкой. Он сложил все краски в коробку, близоруко огляделся по сторонам, на пару секунд задержал взгляд на подоконнике и торопливо направился к девушке.

— Привет, – чуть запыхавшись, произнес он и протянул коробку с красками. – Подержи, пожалуйста, я картины принесу.

Девушка молча кивнула, не удивляясь, и взяла коробку.

Минут через пять человек вернулся, волоча обмотанный тряпицами и перевязанный веревками крест-накрест большой прямоугольник. Он прислонил его к стене у подоконника и облегченно выдохнул:

— Все, спасибо.

— Садись, – предложила девушка и подвинулась, освобождая место.

Человек уселся на подоконник и вытер потный лоб ладонью, измазанной в краске.

— Ты кто? – спросила девушка.

Человек улыбнулся:

— Вольный художник.

— Это я поняла. Я не о том. Ты кто?

— Дан, – сказал человек.

Девушка кивнула:

— Богом? Или...

— Богом, – посерьезнел тот.

— Ты в этом уверен?

— Давно.

Девушка кивнула снова:

— Тогда привет. Я – Мисс.

— Всегда? – спросил Дан.

— Сегодня.

— Что ты делаешь здесь?

— Прячусь. Или убегаю. Не знаю, как точнее.

— Тогда нам по дороге.

— Я это уже поняла. В этой дыре только так и может быть, – Мисс отвернулась к окну и долго смотрела на ближайший фонарь, играя с его светом, то увеличивая, то уменьшая, то совсем срывая с опоры световое пятно.

— Поезд не скоро, – наконец сказала она и расправила заплатку на джинсах.

— Это не так страшно, – улыбнулся Дан. – Подождем.

— А ты знаешь, что шансы попадания в двух особей увеличиваются ровно в два раза? – Мисс подняла глаза и заглянула в его лицо.

— Конечно, – кивнул Дан. – Но время еще терпит.

— Оно терпит всегда, – возразила Мисс и отвела взгляд. – Ты мне не соврал.

— Я давно уже не вру людям. В этом нет необходимости. Все равно не поверят, – пояснил Дан и устало потянулся. – Спать хочу. Двое суток писал. Устал.