По грехам нашим. В лето 6733

Через еще сутки огромный обоз, растянувшийся сразу же на четыре версты начал движение в сопровождении конных ратников. Позади, на арьергарде ехали стрелки так же на повозках, или конях, чтобы держать более-менее динамичный ритм движения.

Глава 9. Власть толпы, или исконно русская демократия

Мы уже были три дня в пути, и все было однообразно. Лесные массивы с высокими соснами сменялись полями с еще только набирающей силу травой. За полями показывались березняки, реже дубравы. Деревушки в сто дворов постепенно, по мере удаления от крупных городов сменялись тридцатью дворовыми, а бывали и по три-четыре двора. Какова одинакова и одновременно разнообразна Русь! Это было понятно, обозревая красоты вокруг, это я понял с описания поместья, которое успела переслать мне на трех листах бумаги Божана.

Любимая жена, вместе с Макарием сразу же начали бурную деятельность. И все у них ладится, так как местный тиун и старосты четырех деревушек, которые расположены на моей земле, стараются всемерно угодить новым хозяевам. Наша помощь в посевном фонде оказалось весьма кстати, что, даже пришлось посылать весточку в Унжу, чтобы еще прислали семян кукурузы и картофеля, так как не получится все земли засеять зерновыми. Я понимал, что произошло банальное хищение посевного зерна в условиях отсутствия бояр, которые находились во Владимире. Сейчас же приезд боярыни с многими работниками всколыхнуло это болото и вдруг все стали работящими и угодливыми. Особенно старался Симеон.

Любимая писала, что обязательно засеет все земли, или посадит на кол бывшего управляющего. Что-то мне подсказывает, что моя нежная голубка не блефует. Ее деятельной натуре уже давно требовался выход энергии в деятельности, вот и резвится. Но главное, чтобы земли не пустовали, тем более такие плодородные.

Скота у местного населения в новом поместье было мало, пашут ралом, борону не используют, о плуге только догадываются. Ну, тоже самое было прежде и в Унже, так что по протоптанной тропинке пойдем. Тем более, что часть колесных плугов, как и коней для вспашки, Божана привезла.

Особенно завис я на описании здоровья и поведения детей. Юрий обижается на меня, считая, что двенадцать лет — достаточный возраст для длительного похода, доча Ульяна смешливо строит из себя строгую боярыню, постоянно указывая слугам, что им делать, как сажать жито, как распахивать землю. Наслушалась уже малявочка от меня, а сейчас и от мамы. Ну а Глеб — будущий командир. Так громко кричит, что стены содрогаются, чаще возмущаясь отсутствием рядом кормилицы.

Ну а я здесь, под майским дождем иду к Пскову, наслаждаясь красотой природы, так как больше наслаждаться не чем.

До Пскова шли шестнадцать дней, с учетом остановки в Твери для принятия в войско еще одной сотни дружинников по приказу великого князя.

— Как тут? Крамолу псковичи не возводят? — спросил я Филата — одного из сотников, что ушли к Вячко, а сейчас расположены в Пскове.

— Прости, воевода, не досмотрели мы новгородский обоз, что пришел у град. Там дары были псковским купцам. Вот нынче и вече збирают, кабы гнать войско наше от себя, уже и люд из Изборска да Острова пришел, — кратко описал ситуацию в городе Филат.

Мы не стали входить всем нашим войском с обозом в город, а расположились тремя лагерями с версте друг от друга, с северной стороны от Пскова, аккурат в шести верстах за небольшим лесочком. Так что горожане не знали о реальной численности рати, прибывшей к ним на помощь, и ее возможностей. Первоначально же нахождение ратных подальше от города было вызвано необходимостью отработки сигналов, взаимодействия, маневров. Много варягов пришлых из берендеев, княжих людей, да и отряд пеших новгородцев присоединился к нам, когда прошлись немного по новгородской земле. Появились на мою голову, резко сократив возможности дневного перехода. И не прогнать, так как и пехота нужна была, и взять с собой норовистых охочих людей опасно. Правда, я рассчитывал раздобыть коней для пополнения, да телеги у псковичей, как и пополнить припасы. Однако, вольные горожане, подогретые подарками от новгородцев, принявших сторону шведов, да возбужденные льстивыми речами о торге с Европой, затеяли вече.

Оглушительно зазвучал колокол и народ засуетился. Я же с интересом наблюдал за происходящим. Предполагал, что сейчас галдящие толпы станут прорываться к детинцу, где и должно состояться вакханалия под названием «вече». Однако, вопреки моему скептицизму, большая часть людей организованно оставалась в городе, а на вече шли десятки от сотни и один от десяти — скорее всего такое было правило.

— Ну, Филат, пошли и мы, коли не привечали нас, так сами напросимся в гости, — сказал я и спешился.

Наша делегация была всего из пяти человек, но выглядела внушительно. Впереди шел Бер, чтобы расчищать дорогу, дальше был второй большой человек — Ермолай, который вернулся с берендеями. Следующим шел я и два сотника, которые были в Пскове до прихода войска. На двух гигантах красовались великолепно выполненные бахтерцы с наплечниками и наколенниками. Псковичи, заприметив нас, останавливались и, как зверей в зоопарке, рассматривали, показывая пальцами — так и хотелось кому-нибудь этот палец сломать.

— Господин, Псков, мы токмо отринули Новгород, а он баит, что псковичи повинны под руку новгородскую идти, а сами они под рукой свеев. То якоже мы пойдем? — высказывался перед народом один не богато одетый мужчина, скорее всего из ремесленников.

— Степан, так порадей, как быти нам?! — выкрикнул кто-то из толпы.

— На то треба аще ведать, волю великого князя владимирского, також якая рать пришла к нам? Что порадеют Господину Пскову ратныя великого князя? — высказался Степан и сделал вид, что выискивает тех самых княжьих ратников.

— Воеводу княжего! — начали выкрикивать из толпы.

Мне не особо хотелось выходить по требованию толпы, пусть и вполне организованной и позволяющей говорить выступающему. Выйти по требованию, а не собственной воле — сразу получить невыгодную позицию в предполагаемом споре, но выбора не оставалось. И я пошел…

— Господин Псков, — я поклонился, выказывая свое почтение, хотя не принимал подобную систему управления.

— Ты кто таков? Воеводу зови! Кто воевода княжий? — выкрикивали вечевые люди.

— Аз есмь воевода княжий Корней Владимирович, — сказал я и развел руками в жесте «вот я такой — любуйтесь».

— Молод, ты, боярин, но говори, коли воевода. Кольки ратных исполчил, також как гнать данов измыслили, все говори. Пошто люди псковския головы класть будут, али не будут — то яко вече решит, — сказал достаточно рослый в богатых одеждах и с густой русой бородой мужчина. Скорее всего он имел определенный статус для собравшихся, так как с того момента, как мужчина начал говорить, воцарилась тишина.