По исчезающим следам

А ведь она наверняка была когда-то человеком, таким же, как я. Смертная девушка, приглянувшаяся хозяину предела и ставшая его игрушкой. А потом умершая. Даже в длинном, растянутом времени внутреннего круга люди уходят быстрее нечисти. Если им дают этого сделать.

Глядя на памятник мертвой девушки, на ее неживое воплощение, я представила, как Кирилл заключает мою душу в другое тело. Хотя нет, на визирга не тяну, скорее уж на каменную куколку. Может, он сделает это не сам, а по просьбе Алисы, и меня будет ждать вечность в каменном теле голема. К горлу подкатила тошнота. Не хочу. Как сказал тот мальчик, мне не нужен еще один шанс, я и с первым-то не знаю, что делать. Но люди умирают быстро.

– Сарам, – Киу встала, взялась целой рукой за мое запястье и потянула за собой.

Это мы уже проходили, и я не видела повода сопротивляться.

Привидению, которое не мерзнет, не спит, не ест и не нуждается в крыше над головой, отвели две просторные комнаты на втором этаже. Перед тем как войти следом за девушкой я оглядела коридор. Готова спорить, что когда проходила здесь несколькими часами ранее, этой деревянной двери с резными листьями не было.

Первая комната выглядела как мастерская, в которой одновременно рисовали, строгали, лепили, паяли, мастерили, вязали, шили, и святые еще знает что делали. Вторая…, во вторую меня не пригласили и все, что удалось рассмотреть, это угол кровати под резным столбиком балдахина.

Девушка оглядела беспорядок с некоторой растерянностью взяла со стола белую коробку и протянула мне. Я взяла. Видимо, намечался еще один обмен подарками.

Киу тут же выхватила ее обратно, выкрикнула несколько гортанных фраз, встряхнула белым прямоугольником и изобразила походку то ли аиста, то ли солдата на параде.

– Ага, – ответила я, не поняв ни жеста из ее пантомимы.

Она с досадой перекинула коробку из одной руки в другую, забыв, что совсем недавно расколола ее о каменную плиту. Картонка упала на пол, крышка отлетела в сторону. Внутри было пусто. Мне пытались втюхать упаковку от подарка.

Я развела руками.

Девушка выдохнула и как-то разом успокоилась. Подняла коробку и поставила на стол и отошла к стоящему у окна мольберту. Киу столкнула на пол большой лист картона с разноцветными психоделическими разводами, поставила на его место чистый, и взялась за кисть.

На белом полотне картона штрих за штрихом стал проступать черный рисунок. Схематичный, немного корявый человечек с коробкой в руках. И этот человечек куда-то шел.

– Ты хочешь, чтобы я отнесла коробку? Куда?

Киу покачала головой, мои слова для нее были такой же инописью. Я взяла вторую кисть, окунула в зеленую краску, нарисовала идущую от человечка стрелку и поставила большой знак вопроса. Меня интересовал получатель, раз уж личность посыльного была очевидна.

Девушка поняла и указала рукой на висящую на противоположной стене картину. Большой, занимающий полстены холст в багровых тонах. Красное закатное небо, коричневая земля, высокие, очень высокие деревья, одетые в золотистые листья. На первом плане серое надгробие с нарисованным на нем равносторонним крестом заключенным в круг. Очень похоже на колесо. Над могилой стояла девушка, точная копия той, что сидела в саду и той, что сейчас указывала на полотно тонкой несуществующей рукой.

Я знала это место. Не само захоронение, их там несколько десятков, а то и сотен, а парк в котором росли деревья великаны, которые не тронул даже огонь. Я помнила ночь в Заячьем холме, помнила теней и пламя.

– Гаро, – ответила я, подражая ее гортанному выговору.

– Гаро, наорочи.

Она снова скинула белую крышку, осторожно вытащила из-под завала на стуле кольца доспеха и моток целлофана, в котором темнела кость. Киу складывала артефакт в коробку с таким почтением словно это была величайшая ценность, сопровождая действия короткой напутственной фразой, произнесенной благоговейным шепотом. Третьей и последней вещью, отправившейся в картонку, оказалась маленькая с мизинец куколка – статуэтка. Бирюзовый цилиндрик тела и круг головы, с черными, подстриженными под каре волосами. Такому самое место на брелоке с ключами. Но больше всего меня насторожило то, что держала ее девушка несуществующей рукой, и игрушка совсем не собиралась падать. Я слышала об этом, но никогда не видела. Не просто красивый предмет, а якорь. Амулет, держащий призрак в нашем мире, единственное до чего он может дотрагиваться.

Киу закрыла коробку и перевязала знакомой веревкой и с измочаленным и окрашенным в коричневый цвет концом. Теперь это снова стало похоже на подарок. Или на посылку, которую нужно было доставить на могилу неизвестного.

Я поставила ногу на заваленный лоскутками ткани стул и приподняла штанину, указав на браслет кандалов.

– Боюсь, я чуть-чуть несвободна.

В ее черных глазах отразилось непонимание. Цепочка браслета звякнула, но не особо ее заинтересовала. Я снова подошла к мольберту и нарисовала поверх ее черного человечка зеленую решетку.

– Я ничего никуда не могу отнести.

Вода вернулась, когда из отпущенных суток прошло уже часов двадцать.

Плинк – плинк.

Я села на кушетке, где без всякого толка валялась, разглядывая потолок. Была у меня, нет даже не идея, а скорее мысль, отчего вода взяла столь неожиданный перерыв, но теперь с ней придется распроститься.

Странный звук проходил сквозь холодную колючую стену комнаты и ввинчивался прямо в голову.

Плинк – плинк.

Невидимая вода словно срывалась с камней и звонко ударялась о них же. Капель снова двигалась, истончаясь, уходила вправо, в ту сторону где была лестница. Но разве может звук ходить по ступням?

Плинк – плинк.

Я обошла стол, пару стульев, задела бедром кровать, зашипела и бросилась к двери. Но та, еще минуту такая настоящая, словно в насмешку растворилась в песочной стене. Руки впустую уперлись в камень. Выход исчез. Совсем.

Плинк – плинк.

– Что за черт!

Я застучала по стене, сначала ладонями, потом кулаками.

– Эй! Эй! Есть там кто! – кричала я, прекрасно понимая, что сквозь камень звуки не проходят, эту цитадель тоже строила нечисть и для нечисти.

Я смутно помнила, как, бродя по коридорам и одурев от безделья, поднялась на второй этаж, свернула в третью комнату от лестницы и минут десять играла в игру «найди десять отличий». Опять одинаковая мебель, будто они сразу оптовую партию заказали. Значит, лестница совсем рядом.

Плинк – плинк.

Но это вряд ли мне поможет. Я пробежала вдоль стены, как слепая ощупывая ее дрожащими руками, все еще не в силах поверить, что выхода нет. Пальцы царапали твёрдый камень, сдирая кожу и оставляя за собой красные следы. Всего несколько часов относительной свободы в череде одинаковых и не очень комнат и исчезнувшая дверь кажется чем-то невозможным. Чем-то неправильным.

Плинк – плинк – плинк.

Невидимая вода уже, была прямо здесь, заливала пол, я слышала ее мягкое плескание.