По мокрой траве, на исходе лета (альтернативная реальность)

И Наташка… опять же, не все люди “толерантны” в отношении больных (психически больных) детей.

Словом, я решил: это мелочи. По большому счету ничего не значащие мелочи.

Главным было то, что Настя хотела по-настоящему быть моей.

Наивный дурень…

* * *

Анастасия

“И все-таки телефон не дадите?”

“Вы же сыщик, выясните сами…”

…Искорки в его прозрачных глазах. Улыбка – легкая совсем улыбка… но что она готова отдать за эту улыбку?

Кто еще умеет так же ясно улыбаться? Денис? Горицкий? (Вот об этом не надо. Не нужно – и всё. Не нужно. Пора оставить свой инфантильный фрейдизм. Пора прекратить видеть во взрослом (зрелом, состоявшемся) мужчине замену отцу.

Папа был другим. Совершенно другим, ясно? Практически диаметрально противоположным. Папа никогда на нее не давил (а Горицкий давит? Если и давит, то очень мягко…)

И вообще, не о нем речь.

Но эта улыбка… и эти прозрачные глаза. Эти насмешливые, эти ироничные, эти теплые глаза…

Почему она не дала ему номер своего телефона?

Да ответ очень прост. Прост до ужаса.

Как только это произойдет, она будет занята одним (и неважно, чем она станет заниматься в реальности) – ждать звонка. Ждать от него звонка.

А он не позвонит. Почти наверняка не позвонит. Как и раньше не стал звонить (когда она в действительности оставила свой номер… почти четыре года назад).

Нет.

Он был милым? Он беспрекословно пришел ей на помощь?

Он, кажется, ею заинтересовался (как мужчина может заинтересоваться хорошенькой девушкой двадцати одного года, в песцовом полушубке (от спонсора) и в “Ауди” (тоже от спонсора, точнее, покровителя. Солидного покровителя).

Многие интересовались. Ей не привыкать. Она давно выработала стойкий иммунитет к такого рода “интересантам”. И мастерски научилась их “отшивать”.

Только не его. Перед ним она беззащитна, как бабочка перед энтомологом. Как глупая молодая кошка перед вивисектором…

Абсолютно беззащитна.

Настолько беззащитна, что сама, как бабочка, села на край его “сачка”. Как кошка, потершаяся о ногу того, кто ее приманивает угощением.

Она сама его поцеловала. Пусть коротко, в щеку, но… сама же!

Стыд какой.

Он…

Он. Прозрачные глаза. Легкая улыбка. Очень приятные руки… (ладони теплые, не потные (упаси Бог!)), безупречные манеры (и никакой “манерности”, никакой нарочитости, что так присущи “кондовым” отечественным бабникам (ей ли не знать…). Голос мягкий, негромкий… манера речи хорошо образованного человека. Нет, блестяще образованного…

Она старалась разложить “на составляющие” свое впечатление от этого мужчины, тридцатилетнего (или даже чуть больше) мужчины, выручившего ее на дороге, хотя, казалось бы, что тут такого?

Если б не одно малюсенькое “но”.

Если б она не (влюбилась) “запала” на него гораздо раньше. В 17 дурацких лет. С самой первой короткой встречи…

Впрочем, тогда она отчетливо понимала – они встретились невовремя.

Он – вполне взрослый и состоявшийся. Она – школьница, пигалица.

Без шансов.

Сейчас все по-другому. Все очень по-другому.

Пигалицей она давно себя не ощущала. Напротив.

Дэн – ровесник, – зачастую ей казался мальчишкой…

Все тот же пресловутый “эдипов комплекс”.

Но ведь он тоже реагировал на нее по-другому.

Именно как на женщину. Молодую женщину, отнюдь не пигалицу.

А она отказалась дать номер телефона…

Почему?

Именно потому…

Потому, что он снова начал ей сниться.

Снова.

Его прозрачные глаза. И его легкая улыбка.

И его руки.

Будто в другой жизни всё у них было.

Будто в той жизни они были вместе.

И это пугало. Это пугало до дрожи.

* * *

…и сейчас, стоя у окна, она смотрела на безмятежно спящего Дэна, слегка недоумевая – что это на нее вчера нашло?

Разве он давал ей весомый повод к опасению, что бросит ее? Уйдет?

А даже если и уйдет, так ли это страшно?

Неприятно, да. Но она – по натуре самый настоящий интроверт, “злостный” интроверт, – сама себе не признавалась, что комфортнее всего себя ощущала с книгой в руках и молчаливым папой рядом (который тоже поглощен своими профессорскими бумагами и фолиантами).

То есть, практически одна.

И что Дэн за своим компом, что папа за рукописями – лишь бы к ней не слишком приставали.

И отвечали, когда ей хочется поговорить. Именно ей. А не наоборот.

…Телефон звякнул, прислав напоминание о запланированном ежемесячном походе в салон – эпиляция, прочие процедуры… Безупречность внешнего облика – негласное, но необходимое условие. Одно из условий ее связи с господином Горицким.

Ей не нужно было озвучивать такие вещи, она прекрасно все понимала и без намеков.

С Денисом она могла себе позволить пренебречь такой “ерундой” как педикюр (не говоря о фигурной стрижке “интимной зоны”), но отношения с солидным любовником требовали соблюдения определенных правил.

Тем более, что все процедуры оплачивал он.

И регулярный профессиональный уход за волосами, кожей, и профессиональный макияж… настолько профессиональный, что непосвященный и не заметит, решит, что она от природы обладает безукоризненной кожей, что она от природы так хороша, что и макияж не нужен.

Нет, не забавно.

Теперь, уйдя от Горицкого (расставшись со своим покровителем), оставшись с Денисом в качестве “законной жены” (как-то неприятно это произносить, даже мысленно), будет ли она столь же тщательно ухаживать за собой?

Ответ – нет. Попросту средства не позволят.

…Об этом тоже не надо думать.

И вообще хватит малодушничать. Хватит думать о том, что мать Дениса (эта закоснелая мещанка) однозначно ее не “примет”, что у него вдобавок умственно неполноценная младшая сестра (хорошо, хоть сводная…), что взгляд его отчима, когда устремлен на нее, Настасью, слишком уж “липкий”, даже грязный…

Нужно… а что нужно?

Перестать беспокоиться и начать жить, как и рекомендовал знаменитый шарлатан от психологии Дейл Карнеги.