По обе стороны реки

— На Гнилой Горке! Там еще помечено: «подготовить обед на шесть персон»!

— Отлично! — Рыков довольно потер руки. — Всё просто замечательно!

— Что замечательно, Леонид Альбертович? Мне-то что дальше делать? — озабоченно спросил Ломов.

— Пока ничего! Сиди и никуда не лазь! Ни по каким сайтам, блогам и прочей вашей трихомудрии! А где-нибудь в пятницу, к выходным, снова инфу закинешь, как в прошлый раз…

— А что за инфу?

— Не торопись, я сам подготовлю! У меня, между прочим, тоже компьютер имеется! Пусть, не такой навороченный, как у тебя, но для набора текста хватит с головой!..

Глава 19

Взрыв на дороге поначалу не слишком напугал Кондрашова — за долгие годы работы он не раз натыкался на такие «сюрпризы», оставшиеся со времен войны. Поэтому, предложив бригадиру устроить рабочим незапланированный выходной, решил лишь попросить у губернатора сапёров. Но торопиться с просьбой не стал, отложив звонок на следующее утро. Однако то, что он услышал утром по одному из новостных каналов, пока жена готовила завтрак, полностью изменило все его планы, и он тут же позвонил губернатору.

— Викторович, привет!

— Кондрашов? Чего в такую рань названиваешь? Не мог подождать до начала работы? — недовольно отозвался Смирнов. — Чего там у тебя стряслось?

— У меня? — переспросил Кондрашов. — Да у меня-то как раз ничего нового… Про взрыв ты ведь уже слышал?

— Ну, слышал! Что, с саперами помочь нужно? Тоже, проблема!

— Не проблема… — согласился Кондрашов. — Только я, пожалуй, дорогой пока заниматься не буду. В смысле, приостановлю работы! До прояснения, так сказать, ситуации…

— Какой еще ситуации?! — разозлился губернатор. — Ты в курсе, что через неделю Хабелов сам сюда приезжает? Хочешь, чтобы он нам обоим холки намылил?!

— Никому ничего он не намылит! — презрительно возразил Кондрашов. — Ты новости утром смотрел?

— Да, видел я это всё еще вчера еще! Ну и что? С его-то связями и положением — отмажется! А через пару недель никто уже и не вспомнит об этих публикациях! Зато нам он припомнит всё, уж поверь моему опыту!

— Нет, уважаемый Николай Викторович, видно ты всё же, не совсем в курсе… Сегодня в утренних новостях передали, что в Думе в отношении Хабелова было инициировано депутатское расследование — коммунисты с либералами постарались. И не только из-за дачек в Щукино! Они и завод в Гнилой Горке, и вертолеты итальянские упоминали… Уже и запрос направили в «РосОборонПром», и даже предложили лишить его на период расследования депутатской неприкосновенности!

— Ну, положим, неприкосновенности его никто не лишит! — уверенно заявил Смирнов. — У их фракции в Думе абсолютное большинство! Да и запрос этот… Думаю, никто на него реагировать не станет!

— Думай, не думай — дело твоё! — равнодушно отозвался Кондрашов. — А я лучше пережду… Чего спешить? Вот, как ты говоришь, уляжется всё, тогда и продолжим! Бывай!

Он положил трубку, а губернатор некоторое время еще постоял в растерянности, затем схватил мобильник и стал судорожно набирать Хабелова…

* * *

На следующий день к вечеру Рыков уже принес флешку Сергею. Тот скинул ее на свой ноутбук, быстро пробежался по тексту написанной Рыковым заметки…

— Так это же то, что я нарыл по Хабелову еще в первый раз!

— Ну! — подтвердил Рыков, — А что тебя удивляет?

— А чего ж мы ее сразу не запустили, вместе с предыдущими?… Эффект, наверное, был бы сильнее!

— Может, и сильнее, — согласился Рыков, — только короче… По длительности короче! Тогда вся их фракция сразу кинулась бы на «защиту мундиров» — думаешь, у них там один такой «хабелов»? Заголосили бы о «происках Запада», да еще и с грядущими выборами увязали бы … А там, глядишь, и суть вопроса забылась бы! А мне нужно как раз наоборот — чтобы эту самую суть выпятить вперёд, подальше и поярче! Чтобы на него на улице пальцами указывали: «Глядите, тот самый Хабелов!»… Знаешь, есть такой тип зарядов — кумулятивные? Это когда первый заряд прожигает броню, а уже второй разрывается внутри и разносит всё в пыль! Вот так и эти заметки должны сработать — первая, считай, уже «прожгла», а вторая… Впрочем, подождём до пятницы!

— А вот еще, Леонид Альбертович… Текст давать под ником «Ганс»?

— Только! — строго заметил Рыков.

— Да мне-то без разницы… — смутился Сергей. — Это что-то личное, да?

— Личное… Потом как-нибудь расскажу…

Больше вопросов Ломов не задавал, а в пятницу сразу после обеда написанная Рыковым заметка, практически, без изменений была размещена сразу в нескольких блогах известных оппозиционных политиков.

* * *

«… Господин Хабелов, Интернет-журнал „Голоса“! Несколько слов, пожалуйста! Вы будете подавать иск?…»

«…Телекомпания „7-я студия“! Господин Хабелов… или вас теперь следует называть Пузырёв? Что вы может сказать по поводу поднятой вокруг вас шумихи — это правда?…»

«… Еженедельник „Власть и мы“! Как вы считаете — это связано с предстоящими выборами?…»

Корреспонденты плотной толпой обступили появившегося в дверях Хабелова, назойливо просовывая сквозь заслонявших его охранников микрофоны, и ослепляя вспышками фотокамер. Прикрываясь тонкой черной папкой, он торопливо сбежал по ступенькам и направился к уже ожидавшему внизу лимузину. «Без комментариев! Без комментариев!» — повторял, следовавший позади помощник. «Что, Пузырь, сдулся?!» — раздался из толпы чей-то задорный молодой голос. Разъяренный Хабелов рванулся, было, на крик, но охранники тут же зажали его с двух сторон, быстро повели к машине и буквально втолкнули внутрь. В салоне было прохладно от работавшего кондиционера, а из динамиков весело неслось:

«Пятница! Всё к чёрту катится! Иду ко дну-у-у!

Пятница! Порой мне кажется — не дотяну-у-у!»

Водитель в такт песне кивал головой и постукивал пальцами по рулю. Заметив, что хозяин уже занял место на заднем сиденье, обернулся и весело спросил:

— Куда едем, Реваз Георгиевич?

Вместо ответа Хабелов торопливо забормотал:

— Что это, что?… Убери, убери, убери…

И неожиданно, указывая пальцем на приемник, из которого по-прежнему звучала песня, разразился истеричным криком:

— Да убери это, я сказал!!!

Водитель испуганно выключил приемник. Сидевший впереди охранник, глядя прямо перед собой, хмуро бросил:

— На «дальнюю»…

«Дальней» именовалась одна из трех дач Хабелова, находившаяся вдали от Москвы, в небольшой деревушке на самом стыке Московской и Тверской областей. Никакими особыми природными богатствами, деревня похвастать не могла, кроме, разве что, раскинувшегося вплоть до Валдайского заповедника глухого нехоженого леса. Этим, очевидно, объяснялся и крайне низкий интерес к ней дачников, в последние годы скупивших все мало-мальски пригодные под застройку участки от одной столицы до другой, «северной». Такая малолюдность, впрочем, полностью устраивала Хабелова, предпочитавшего проводить время вдали от нескромных взглядов. Да и сама дача, выстроенная в стиле американского бунгало, низкая, с плоской покатой крышей, но обнесенная высоким забором из металлического профиля, тоже в немалой степени способствовала сохранению полной конфиденциальности происходившего на ней, поскольку снаружи абсолютно не просматривалась.

Оба автомобиля с «мигалками», составлявшие небольшой кортеж депутата, не задерживаясь, проскочили сквозь автоматически распахнувшиеся ворота и остановились на усыпанной крупным белым песком площадке у входа в дом. Ворота тут же захлопнулись. Хабелов, не дожидаясь охранника, сам открыл дверку машины, тяжело дыша, выволок своё грузное тело наружу и засеменил к дверям дачи. «Точно, Пузырь!» — незаметно ухмыльнувшись, подумал про себя помощник депутата и поспешил следом за хозяином.

Небольшую прихожую с застекленной передней стенкой и просторную гостиную разделяла только резная деревянная арка, и Хабелов, не задерживаясь, прошел прямиком в зал — к находившемуся в его центре широкому приземистому столику из темного стекла, сплошь заставленному бутылками с выпивкой, блюдечками со всевозможными холодными закусками и тонко нарезанными дольками лимона и грейпфрута. Некоторое время перебирал стоявшие на столе бутылки, затем остановился на початой бутылке «Баллантайнс», плеснул в широкий бокал немного виски и, запрокинув назад голову, одним движением опрокинул его в глотку. Не глядя, нащупал дольку грейпфрута, сунул её в рот и только после этого медленно опустился в стоявшее у столика мягкое кожаное кресло. Некоторое время молча сидел с закрытыми глазами, откинувшись назад и обхватив затылок руками. Затем, не открывая глаз, негромко спросил: