По осколкам льда

Федя щелкнул указательным пальцем, открыв шейкер, и отпил. По влажным волосам и чистой футболке, надетой на мокрое тело, Аня могла сделать вывод о недавней домашней тренировке. После того как «Снежные Барсы» покинули плей-офф, Федя дал слабину и увлекся фастфудом. Даже набрал пару килограммов. Поэтому теперь усердно работал, чтобы снова стать надежным щитом для команды.

– Ты стала очень много работать. Когда ты от себя отстанешь и позволишь немного отдохнуть?

Аня недовольно цокнула языком, потерев ладони. Все вокруг твердили, что она слишком предана работе и не умеет вовремя остановиться. Лезли с непрошеными советами. Однако рекомендации насчет отдыха были ей не нужны. Только с Есенией она смогла найти общий язык: та трудилась без остановки, словно в нее была встроена батарейка с постоянным зарядом.

– Не утрируй! Я умею отдыхать, просто очень люблю свою работу. Лев Игнатьевич, конечно, не самый мягкий начальник. Но все-таки его вера в меня – ключ к личному успеху.

Брови Феди от изумления взлетели. Глаза расширились.

– Так-так… – Он поставил шейкер на стол и почесал небритый подбородок. – Умеешь отдыхать? И когда ты в последний раз выходила куда-нибудь? Ваши авантюры с Есенией не в счет.

– Эм, сегодня, – без раздумий выпалила Аня. – После работы я пила кофе в компании хорошего человека. – Она отвела взгляд в сторону, прикусив язык и предугадывая реакцию Феди.

Вздернутые брови опустились и сдвинулись к переносице. Удивление сменилось негодованием. Он напрягся. И его озадаченность была весьма заметна. Федя раскалялся подобно металлу, но попытался выровнять дыхание.

– Хороший человек – это Даниил Сакович?

Аня кивнула.

– Не вижу в нем ничего плохого.

– А я вижу! – Федя стукнул ладонью по дивану. Приглушенный звук удара заставил Аню поморщиться. – Ты не умеешь выбирать парней. Все, с кем ты встречалась, разбивали тебе сердце. И если этот тип решил тебя вернуть, то передай, что сначала ему предстоит поговорить со мной. Потому что, если ты решишь наступить на те же грабли, я не смогу держать себя в руках! И несомненно разобью ему лицо!

Гиперопека со стороны Феди порядком надоела Ане. Он раз за разом заводил одну и ту же шарманку насчет парней и разбитого сердца. Эти пластинки стали настолько заезженными, что теперь разозлилась Костенко. Федя – хороший друг, который всегда может поддержать. Но временами он перегибает палку, забывая, что Аня не маленький ребенок, который не может за себя постоять или принимать решения. Она состоявшаяся личность.

Девушка скрипнула зубами и ответила, заметно повысив тон:

– Прекрати! У нас не осталось ничего друг к другу. Это обычные дружеские отношения. Мне с ним комфортно. Мы как будто на одной волне. В переполненной людьми чужой Москве он протянул мне руку! Если ты продолжишь меня пилить насчет Дани, я сбрасываю звонок!

– Ладно, ладно! – Федя поднял руки в знак капитуляции. Прощаться на недоброй ноте он не желал. Гнев понемногу отступал на задний план.

– Даня – отзывчивый человек, – добавила Аня. – Он оказал нам одну услугу, о которой не стоит забывать.

– Знаю. – Он протяжно вздохнул и поспешил перевести тему. – Я звонил тебе по другому поводу.

– По какому же? Я думала, что ты просто соскучился по лучшей подруге! – шутливо сказала Аня, ее раздражение быстро сошло на нет.

– Конечно, соскучился. Но повод другой. – Он замолчал, подбирая нужные слова.

– Так и будешь молчать и сверлить шейкер взглядом?

Томить Аню Федя не стал, учитывая, что она была крайне любопытна и не любила, когда ходят вокруг да около. На выдохе он озвучил повод вечернего звонка:

– Первого августа мы прилетаем в Москву на несколько дней.

– Мы – это?..

– «Снежные Барсы», – закончил за нее Федя. – Ты же в курсе предсезонных сборов. Нам предстоят межсезонные матчи с «Ледяными Королями» и «Стальными Волками».

Губы пересохли от волнения. Аня знала об этом. Но из уст друга эта новость стала более реальной, настоящей. От внимания Феди не ускользнул ее рассеянный и потухший взгляд.

– Это не значит, что ты пересечешься с командой и… Литвиновым.

– К-как он? – вырвался непрошеный вопрос.

– Очень увлечен возвращением в хоккей, его голова забита тренировками. Он единственный, кто остается допоздна на льду и отрабатывает броски.

Аня натянуто улыбнулась. Ей хватит того знания, что Николай в порядке и готов вернуться на лед. Она помнила, что хоккей – его страсть и второй дом. И если в этом доме спокойно, значит, ей нечего тревожиться.

– Что ж…

С улицы послышался какой-то громкий звук. Аня перевела взор с монитора на завешенное шторой окно. Хоть за плотной тканью ничего и не было видно, резкий звук отвлек ее. Она с минуту смотрела туда, откуда доносился рев, и не моргала, словно перезагружалась. Федя тоже молчал. Из динамиков доносилось его сопение.

– Я уже пожалел, что сказал о нем, – нарушил затянувшееся молчание Любимов, почесывая бровь. – Не вздумай лить по нему слезы! Ни один мужчина в мире не достоин того, чтобы ты плакала.

Аня придала взгляду суровости. То, что Николай всегда называл сдержанностью, скрыло минутную слабость. Пересилив себя и гордо вздернув подбородок, невозмутимым тоном она произнесла:

– Я поинтересовалась скорее из вежливости. Мне не до него. Нужно помочь Есении с выставкой, которая пройдет первого числа. Времени в обрез, а у нас ни концепции, ни места, ни модели. Но мы же с тобой встретимся?

– Постараюсь отпроситься у Сергея Петровича на пару часов. Так что за выставка?

Аня неожиданно оживилась и, активно жестикулируя, принялась рассказывать Феде про благотворительный проект. В ее глазах снова мелькнул огонек. Остаток разговора прошел за воодушевленным обсуждением предстоящей выставки. К теме предсезонных сборов они не возвращались.

Глава 3

Никогда не встречалась после с теми, которых когда-то любила. Это нехорошие встречи, все равно как бы с покойниками.

Максим Горький «Старуха Изергиль»

Подготовка к выставке в музее Москвы требовала много времени и сил. Чтобы воссоздать стиль ретро, который впечатлил бы посетителей, и передать дух ушедшей эпохи, нужно было подобрать не только место съемки, но и реквизит, моделей, прически, наряды. Аня и Есения провели за проработкой оригинальных идей две бессонные ночи, то и дело оспаривая предложения друг друга. Сразу были отброшены задумки «Чикаго» и «Пинап», стиль 80-х годов, субкультуры и знаменитости прошлого века. Они знали, что кто-нибудь, несомненно, использует образы Мэрилин Монро, Софи Лорен, Одри Хепберн или Твигги. Потому старались избежать тривиальности.

Вяземская настаивала на фотографиях в стиле 20-х годов, будучи ярой приверженкой элегантности и сдержанности. Ей всегда нравились черно-белые фильмы, дамы с мундштуками и семейные игры в гольф. Она даже была готова сама позировать и облачиться в черное платье прямого кроя с открытой спиной и вуалью. Однако Костенко протестовала и не поддержала дух того времени. Отчего-то ей хотелось перескочить лет эдак на тридцать вперед, в период 50-х. Она говорила, что так сохранилась бы женственность, но были бы добавлены новые детали: сложные прически и макияж, множество украшений, чулки и обувь на шпильках. Еще с курсов по фотографии Аня помнила, как преподаватель заставлял их заучивать особенности эпох, и сохранила в памяти все советы.