По Острию Бритвы

— Ты… Ты сказал… Тебе нужен демономант.

Деко рассмеялся и наклонился вперед, макая хлеб в миску с кашей. «Не сейчас», — сказал он.

Я выдержала его взгляд.

— Никогда. — У меня саднило в горле, но я сомневалась, что мерзкие сикофанты Деко предложат мне выпить. — Никогда не будет, если ты мне чего-нибудь не дашь.

Это согнала улыбку с его лица. Толпа отреагировала на настроение Деко так быстро, что я чуть было не подумала, что он эмпатомант, хотя я была не настолько глупа, чтобы поверить, что в Яме есть Источник эмпатомантии. Стоявшие рядом капитаны замолчали, и Деко поставил свою еду на стол позади себя. Я вспоминаю тот момент и даже сейчас испытываю трепет. Я поставила все на то, что ему был нужен кто-то, кто разбирался бы в существах, вызванных из Другого Мира. Я шла по тонкой, как бритва, линии, по обе стороны от которой ждала смерть.

— Я, блядь, не люблю ультиматумы, — сказал Деко. Его темные глаза заблестели, и я подумала, что это будет последнее, что я видела в своей жизни. — Или угрозы. Или просьбы.

— Ничего из этого, — прохрипела я. — Это гребаный факт. Либо ты защищаешь меня от Прига, либо меня не будет достаточно близко, чтобы тебе помочь.

— Управляющий отпустил тебя, а? — Деко громко рассмеялся.

Я кивнула.

— Ему не понравилось то, что я сказала.

Я дрожала, пока Деко обдумывал предложение. Страх, адреналин, усталость, боль — все смешалось в одно, и я дрожала от усилий удержаться на ногах. Я знала, что все люди Деко наблюдают за мной, знала, что из-за дрожи я кажусь слабой. Я могла бы разозлиться на это, но внутри у меня все онемело. Это был чертовски долгий день.

— Уиллет, — в конце концов сказал Деко. — Пригги — один из твоих. Скажи ему, что эта маленькая сучка не для него. — Он снова наклонился вперед. — Теперь ты принадлежишь мне, Эскара Хелсене.

Я улыбнулась, или, по крайней мере, попыталась. Я поняла, что довольно трудно улыбаться с опухшим лицом. «Это Яма, — сказала я, уже начиная поворачиваться. — Мы все принадлежим тебе». Я ненавидела себя за то, что сказала это, несмотря на то что это было правдой.

Я покинула Холм тем же путем, каким пришла, прихрамывая и дрожа, а опасные звери окружали меня со всех сторон. Только когда я миновала последнюю группу бригадиров, я поняла, что за мной наблюдали все струпья. Сотни лиц смотрели в мою сторону. За все время, что я провела в Яме, я никогда не видела, чтобы у Корыта было так тихо во время еды. Я отвернулась от них и направилась обратно к Тамуре.

Глава 14

Кинемантия была единственным установкой, которая была и у меня, и у Джозефа. Я помню, как была счастлива в тот день, когда нас проверяли на нее, и никто из нас не отверг Источник. Это было то, чему мы могли учиться вместе, практиковать вместе. Еще одно соединение, укрепившее связь, которая установилась между нами. К сожалению, не прошло много времени, как успехи Джозефа в школе оставили меня позади. Наставники считали его гением, учеником, подобного которому не было со времен принца Лорана. Возможно, они были правы. Может быть, Джозеф и мог бы стать таким же великим, но у него не было соответствующего характера.

Я помню, что читала об учебе принца Лорана в академии. Он был блестящим учеником, это было очевидно всем наставникам, но он также был целеустремленным. Человек, которого терреланцы назвали Железным легионом, получил это имя потому, что он всегда был готов раздвинуть границы возможностей своей магии, даже ценой серьезного ущерба для своего здоровья. Он не просто хотел учиться, он хотел быть первопроходцем. Но теперь я знаю, что это было нечто большее. Принц Лоран хотел не только познать неизведанное, но и заново открыть утраченное. Это стремление стоило нам почти всего. Джозеф, с другой стороны, хотел спокойной жизни. Возможно, он был гениален, но он был бы счастлив, оставаясь никем. В то время как я… У меня всегда было стремление, но не настоящий талант.

Мы проучились всего два года, когда Джозеф начал опережать меня. Мы занимались кинемантией на тренировочном дворе. Это была большая открытая площадка, на которой можно было поднимать и разбрасывать предметы разной формы и веса. Стены были из усиленного кирпича, покрытого соломой, предназначенной для поглощения силы ударов. Человек редко погибает от удара психокинезом, и гораздо более вероятно, что он ударяется обо что-то твердое и неподатливое. Очень похоже на гравитацию: убивает не падение, а приземление.

Искусство кинемантии заключается в генерировании невидимых силовых волн. Некоторые люди верят, что это движение предметов силой мысли Хранителя Источников. Они невежественные идиоты. Я могу бросить психокинетический удар в стену, но для этого мне нужно именно бросить. Более опытные и искусные кинеманты могут удерживать волну своей силой. Они способны поднимать и удерживать предметы, создавая постоянный толчок. Джозеф был одним из таких искусных кинемантов даже в самом начале нашего обучения. Он преуспел в создании толчков различной силы. Некоторые из них ощущались как легкое дуновение ветра, другие — как тяжесть всего мира. Я никогда не была так искусна, хотя практиковалась в кинемантии всю жизнь.

В конце тренировки преподаватели по кинемантии отвели Джозефа в сторонку. Остальные были отпущены. С моей стороны было бы разумно заняться своими делами, может быть, найти что-нибудь поесть или продолжить изучение книг, может быть, даже найти тихое место для столь необходимого сна. В академии мы много работали, и даже в восемь лет мне редко удавалось поспать больше пяти часов в сутки. Но мне не хотела уходить без Джозефа. Возможно, с этим было связано и мое любопытство. Я хотела узнать, что ему говорят. Я хотела подкрасться поближе и послушать.

В моей жизни было несколько моментов, когда я жалела, что не способна на вибромантию. С ее помощью Хранитель Источников может подслушивать на расстоянии мили или заставлять звуки разноситься так, как будто они доносятся откуда-то еще. Можно даже создать покров тишины над какой-нибудь областью или превратить шепот в рев. Но вибромантия — не та способность, которой я могу похвастаться, и даже те, кто ею владеет, часто глохнут или сходят с ума от звуков, с которыми работают. Бедняга Барроу Лэйни был одним из них, и я бы никому не пожелала того, что с ним случилось. Итак, я ждала, пока Джозеф спорил, прислушиваясь к резким словам и наблюдая за жестами.

Когда, наконец, Джозефа отпустили, он был в ярости. Рассерженный десятилетний ребенок может показаться взрослым смешным, но для восьмилетней девочки Джозеф выглядел устрашающе. Я никогда не видел своего лучшего друга таким раздраженным. Он пронесся мимо меня, а я последовала за ним, стараясь не отставать от его размашистых шагов. Помню, я некоторое время шла молча, не желая злить его еще больше, но в конце концов мое любопытство взяло верх.

Наставники сказали Джозефу, что он перерос нашу базовую подготовку. Они хотели, чтобы он перешел в следующий класс и тренировался вместе со старшими учениками. Джозеф отказывался оставить меня, и наставники сказали ему, что я задерживаю его прогресс. Его перевели в более старший класс. Он все равно не пошел. Джозеф продолжал посещать тот же класс, что и я, и в конце концов наставники сдались. Возможно, у него никогда не было моего стремления стать сильнее, но Джозеф с лихвой компенсировал это упрямством, которое было шире, чем Араненский залив.

Больше всего я помню, какой чертовски виноватой чувствовала себя из-за всего этого. Как будто это была моя вина. То, что наставники считали, что я мешаю моему лучшему другу добиться успеха, было открытием, которое не покидало меня долгие годы. Возможно, именно дружба со мной подавила его стремление стать лучше. Возможно, Джозеф мог бы стать тем, кем хотели видеть его наставники. Таким, каким он был нужен империи Орран. Или, может быть, у него просто не хватило бы смелости преуспеть. На самом деле он хотел только спокойной жизни вдали от трудностей. Но, похоже, это было единственное, в чем жизнь ему отказала.