По правилам и без

За своим счастьем я совсем забыла не только обо всех загадках, связанных в Воронцовыми, но и предупредить отца, кто же является маминым лечащим врачом.

Оказывается, папа привез с собой их с мамой старый фотоальбом, который он забрал с собой в Россию, чтобы, как он сам сказал, хоть как-то пережить нехватку его любимой семьи. И теперь это сокровище он торжественно передал мне. А я, признаться, была только рада: у мамы осталось слишком мало фотографий их с отцом молодости, да и моих тоже: раз, два и обчелся. А тут целый альбом толщиной как минимум с два моих учебника по биологии (немаленьких, кстати).

Запасшись чашкой кофе и печеньем, которое, кстати, тоже папа купил, я поудобнее устроилась на кровати и раскрыла альбом на самой первой странице. Оттуда на меня смотрел улыбающийся папа, причем был он чуть старше меня нынешней.

«Он у меня еще со студенческих времен», — тут же вспомнила я его слова, и с интересом принялась рассматривать фотографию. Мне всегда говорили, что я очень похожа на отца, но теперь я и сама это прекрасно поняла: мы были почти на одно лицо. Только со временем папины черты лица огрубели, а его нынешняя стрижка еще и визуально их преобразила, а я же выглядела почти так же, как улыбающийся юноша, только вот цвет волос у нас был разный: у меня темно-рыжий, а у него каштановый.

А на следующей странице рядом с все еще улыбающимся отцом стоял такой же улыбающийся мальчик — если я правильно помню, его друг детства, Егор. Сейчас он где-то заграницей, пишет компьютерные программы.

Папа учился по специальности «Прикладная математика», окончил университет с красным дипломом, да и вообще всегда любил и знал математику — и я пошла в него. Хотя, несмотря на название специальности, оттуда во время учебы моего отца выпускали больше программистов, чем математиков в прямом смысле этого слова, так что он скорее программист, да и работает по этой специальности. К тому же, мама говорила, что папа в молодости разбирался в этом всем лучше многих. А еще мама говорила, что папа умел красиво ухаживать — и я и сама это поняла, пролистнув еще пару страниц: с очередной фотографии на меня смотрела обнимающая отца девушка, в руках она держала огромную плюшевую игрушку и букет ромашек, а еще она улыбалась так счастливо-счастливо, что на глаза у меня навернулись слезы. Первая папина любовь, погибла в ДТП в конце первого курса.

А вот фотографии со дня математического факультета, с первой поездки в колхоз — раньше студентов часто туда отправляли, и что мама, что папа вспоминали это со смехом, — с какого-то семинара, просто фотографии их группы сначала на 1 курсе, потом на втором, на третьем…

Я на секунду замерла, так и не донеся печенье до рта: с фотографии на меня смотрели, кроме папы, еще две девушки — в одной из них я легко узнала маму, а другая…

«Мы учились на одном факультете, только я на два курса старше», — сразу же всплыли в памяти слова отца. Мария Воронцова, бесспорно, была красавицей, а ее улыбка… она передалась ее сыну, равно как и цвет волос. Значит, тут схожесть не с дядей, а с мамой, вопреки моим предыдущим представлениям.

Я перевернула страницу, но не увидела ничего, кроме пустых мест. Разворот, два, три, четыре — много, и лишь изредка попадаются фотографии: с мамой, с друзьями, а одна даже с Константином Воронцовым, его я узнала сразу. И снова альбом заполнен полностью: фотографии папы с мамой до свадьбы, после, фотографии со мной. Господи, не говорите мне, что это я! Это существо не может быть мной, пусть надпись твердит иное!

А вообще, в детстве я была довольно забавной, если не сказать милой: трогательные рыжие косички (тогда цвет почему-то не раздражал, а наоборот, казался медным — а теперь же больше напоминает ржавый), полные жажды знаний глаза и жизнерадостная улыбка. А вот тут я-четвероклассница плачу, потому что один мальчик (уехавший, кстати, лет пять назад) меня донимает, за волосы дергает. Прекрасно помню этот день: в довершение всего, я упала, сбила коленки и завела кошку, вернее, мне ее завели вместо хомячка. А вот, кстати, и Лиса — совсем еще маленький комочек шерсти, помещающийся у меня на ладошках. Как же давно это было, и как же счастливо мы все тогда улыбались…

Альбом закончился фотографиями с моего двенадцатого дня рождения — пожалуй, последнего, проведенного в кругу семьи. Фотографий было всего лишь три, и на всех — только я, и никого другого. И от этого почему-то стало тоскливо.

Я уже встала с кровати, намереваясь отнести столь дорогую сердцу вещь в место более надежное, чем моя комната, но заметила на полу листик — а, вернее, фотографию. Подняла — и замерла, не моргая и, кажется, даже не дыша. Дело было даже не совсем в том, что улыбающаяся Мария Воронцова держала в руках плюшевого зайца, который сейчас стоит у меня на шкафу, а в подписи: «В память о лучшем вечере лучшему парню на земле». Почерк был невероятно красивым и до того необычным и запоминающимся, что я тут же вспомнила то письмо, что было у мамы в руках в тот злополучный вечер. Таких совпадений не бывает. Это не просто странно — все гораздо хуже.

Я осознала, что делаю, только когда бесцветный женский голос произнес: «На данний момент абонент не може прийняти ваш дзвінок. Зателефонуйте, будь ласка, пізніше».* Тут же яростно нажала на сброс, благодаря богов за удачу и костеря себя на чем свет стоит. Даже контакт «Князь» тут же удалила из списка вызовов, забыв еще раз подивиться скромности хозяина номера.

Спросить что-то у отца, или, тем более, мамы, я не решилась, ночью старалась отогнать бредовые догадки бредовым же занятием — просмотром какого-то бессмысленного сериала, который, увы, мало чем помог. О том, что уже вообще-то понедельник, и скоро в школу, организм так и не вспомнил — и как следствие, утром я была похожа скорее на зомби, чем на более-менее живого человека. А сегодня еще эта злополучная биология…

________

«На данный момент абонент не может принять ваш звонок. Позвоните, пожалуйста, попозже» — дословный перевод того, что у нас говорится, когда телефон абонента выключен (на всякий случай, если кто совсем не в ладах с украинским). Если уж писать про Украину — надо быть достоверной.

Глава 8. Слабости

— Эй, рыжая, ты тут? — раздалось на весь сейчас, к счастью, полупустой класс. Я посильнее вжалась в стул, искренне жалея, что не пошла в столовую — хотя путь в столовую проходил как раз мимо 11-Ф, а к нему мне сегодня и на пушечный выстрел подходить не хотелось: мало того, что вчера невесть зачем звонила Воронцову, так еще и сегодня проигнорировала его звонок. И интуиция тут же подсказала, что это мне ой как аукнется…

Уже аукнулось нежданным визитом, шепотком одноклассников и чужой задницей на моей парте.

— Эй, ты оглохла, Рыжая? — ну еще и рукой перед самым лицом, за которую так хочется дернуть… Вообще, я нервная, если не высыпаюсь, так что вполне могу так сделать — если бы не уверенность в том, что Воронцов шутя отразит все мои поползновения.

— Нет, я прекрасно тебя слышу, — спокойным голосом заверила я парня. — Чего хочешь?

— Вообще-то, это я должен задать тебе этот вопрос, — наигранно серьезно ответил мне он, а в глазах плясали бесенята. Нет, ну точно что-то задумал! Только что?

— Так спрашивай, — настроения что-то гадать, равно как и участвовать в каких-либо затеях Димы не было — или, вернее, настроения не было ни на что. Чертова биология, чертов проект, чертова Жаба, чертов мозг, не дающий по ночам спать! И именно благодаря им, при особой поддержке ОАО «Тупость», до меня только сейчас дошло: Воронцов Дима говорит со мной в моем классе, сидя на моей парте. Воронцов. Дима. Говорит. Со мной. В моем. Классе. Сидя. На моей. Парте. Можно еще повторить по слогам, но и этого, кажется, достаточно.

А Воронцов тем временем как-то нехорошо усмехнулся и наклонился ко мне близко-близко, так, что наши носы почти соприкасались.

— Ты уверена, что хочешь, чтобы я спросил при твоих одноклассниках? — он говорил шепотом, а потом вдруг рассмеялся — так, что я не сдержалась и попыталась ударить его. И, конечно же, парень ловко перехватил мою руку.

Положение спасла Катя, пришедшая напомнить, что у нас сегодня практическая по химии. К тому же, она уже где-то — я даже догадываюсь, где — раздобыла не только задания, но и черновик отчета к работе. А с химией у наших математиков туго, так что все присутствующие тут же забыли про меня и столпились над Катькиной партой. Дима же под сложившийся шумок просто вытянул меня из класса, благо, дав пару секунд на то, чтобы взять сумку.