По прочтении сжечь

Тернер сделал шаг назад и захлопнул дверь. Уайт посмотрел на адъютанта, прищурившего глаза, потом на дверь и громко сказал:

– Получился не тот ветер, а "восточный". Потому что вы все...
– Он четко произнес непечатное слово и вышел в коридор.

ПЁРЛ-ХАРБОР

1

Стрелка часов неумолимо приближалась к цифре "1". Посол Номура ходил взад и вперед по кабинету. Он был одет для официальной встречи с Хэллом - в визитке и брюках в полоску, но на ногах оставались домашние туфли. Посол Курусу терпеливо сидел на диване и курил, но вскоре тоже не выдержал и стал кружить по комнате.

Телеграммы с текстом меморандума были доставлены в посольство с большим опозданием. Их получали в Вашингтоне в течение всего вчерашнего дня, но вместо того чтобы посылать телеграммы адресату по мере получения, администрация телеграфа накапливала их и доставила в посольство кипу депеш только к вечеру.

Расшифровка телеграмм заняла всю ночь. Затем надо было отпечатать текст меморандума начисто на английском языке для вручения американскому правительству. Однако прибегать к помощи машинисток было категорически запрещено. Токио специально предупредил об этом! Машинистки - особы женского пола, а этот пол не предназначен для хранения государственных секретов. Поэтому на рассвете воскресного дня - седьмого декабря - чины японского посольства в Вашингтоне, разделив между собой текст, засели за "ундервуды" и "ремингтоны" и стали печатать. Одни - указательными, другие - средними пальцами обеих рук.

Но в программу экзаменов на звание дипломатического чиновника не включено искусство машинописи. Поэтому печатание шло крайне медленно, и никакие поторапливания со стороны обоих послов не помогали. Наоборот, понукания нервировали и смущали переписчиков, пальцы их попадали не на те клавиши. А делать помарки было нельзя - в историческом документе, предъявляемом правительству другой страны, неудобно стирать резинкой буквы, а тем более забивать их. Приходилось вынимать испорченную страницу и закладывать новую.

Через каждые пять минут в комнату машинисток вбегали советник и первый секретарь, умоляющим шепотом повторяли: "Скорей, послы ждут!" - и сообщали, сколько минут осталось до часу дня - на этот час назначена встреча послов с государственным секретарем для вручения документа.

Готовые страницы по одной передавались в кабинет, где находились Номура и Курусу. Там в последний раз проверяли, нет ли опечаток, и некоторые страницы отсылали обратно для перепечатки.

К часу дня закончить печатание документа не удалось. Послу Номура пришлось попросить Хэлла отложить встречу до 1 часа 45 минут. Последняя страница меморандума была отпечатана ровно в 1 час 55 минут. К этому времени все посольство уже знало содержание трех последних телеграмм, полученных утром, - о том, что правительство благодарит всех за труды и приказывает уничтожить то, что до сих пор береглось как бесценное сокровище шифровальную машинку и шифры.

Советник посольства, проверяя на ходу последнюю страницу, вбежал к послам. Номура схватил страницу, запихнул ее в папку и, вкладывая папку в портфель, заковылял к лестнице. Советник накинул на плечи адмирала пальто, кто-то из чиновников подскочил к послу со шляпой, но тот отмахнулся. Когда Номура усаживался в машину рядом с Курусу, подбежали с перепуганными лицами секретарь-драгоман и старшая горничная. В руках у горничной были ботинки Номура чуть было не поехал к Хэллу в шлепанцах. С помощью горничной адмирал надел и зашнуровал ботинки. Курусу вдруг стал хлопать себя по карманам обнаружил, что нет платка. Номура сердито крякнул и приказал шоферу ехать.

Послы прибыли в государственный департамент в начале третьего. Их заставили ждать 20 минут. За это время государственный секретарь закончил чтение последней сводки с полным текстом документа, который ему должны были вручить японские послы.

Войдя в кабинет Хэлла, послы молча поклонились и подошли к столу. Хэлл молча показал им на кресла, и они сели. Номура открыл портфель, извлек папку и протянул ее Хэллу. Тот раскрыл папку, сделал вид, что читает текст, небрежно перелистал страницы меморандума и, захлопнув папку, слегка дрожащим голосом произнес:

– За полвека моей государственной деятельности я не видел еще подобного документа, наполненного таким количеством...
– он вдохнул воздух и посмотрел в упор на адмирала, - гнусной лжи и грубых искажений.

Хэлл слегка привстал и дернул подбородком. Послы поднялись, оправили фалды сзади, молча поклонились и пошли к дверям. Выйдя в коридор, они увидели, что их ждет лифт - старичок лифтер держал дверцу открытой. Он, очевидно, знал, что на этот раз послы не задержатся.

Номура и Курусу спустились вниз, в холл, и взяли у гардеробщика пальто. Никто из чиновников азиатского отдела не провожал их.

Вернувшись в посольство, послы поднялись по главной лестнице и прошли в гостиную. Номура швырнул пальто на рояль, а Курусу прямо в пальто плюхнулся в кресло, засунул руку в карман и нашел там платок.

В гостиную вошел морской атташе и оставил дверь открытой. В соседней комнате гремел радиоприемник: передавали сообщение о налете японских бомбардировщиков на базу тихоокеанского флота США.

Жена советника с поклоном вошла в комнату, поставила на столик чайник и чашечки и, поклонившись, вышла. Номура налил чай себе и Курусу. Оба стали пить с громким прихлебыванием, послав к черту западный этикет.

Со стороны коридора доносилось гудение электрической бумагорезки. В ней перемалывались шифранты и дешифранты. Номура посмотрел на портрет императора над роялем, встал и поправил сзади фалды. Курусу снял пальто и тоже встал навытяжку. Оба посла одновременно отвесили поясной поклон изображению императора в парадном мундире и в каскетке с белым султаном.

2

Донахью посмотрел на часы.

– Сейчас без четверти два. По гавайскому времени - восемь пятнадцать утра.

Уайт с нетерпением ждал. Сержант-телефонист отнял трубку от уха и доложил:

– Готово. У аппарата капитан-лейтенант Шривер. Слышимость неважная.

Донахью взял трубку:

– Это вы, Шривер? Говорит Донахью. Слышите меня? Передаю трубку Уайту, он сходит с ума.

Уайт схватил трубку, взглянув с благодарностью на своего друга. Тот сделал для Уайта все - добился в конце концов разрешения у контр-адмирала Нойза использовать его личный телефон особого назначения.

– Энди, доброе утро! Это я, Уайт. Как дела насчет... Алло, алло!

Уайт подул в трубку, но ничего не было слышно. Затем раздался какой-то свист, потом треск, опять свист и наконец сквозь шум донесся голос Шривера:

– Алло, это Ник? Разговор прекращаю, у нас ад...

– Что?

– Ад, ад! Японские самолеты... минут десять тому назад начали. Все горит, все к черту!

Снова затрещало в трубке - все громче и громче. Уайт повернулся к Донахью и крикнул:

– Японцы бомбят Пёрл-Харбор! Недавно начали.

– Бомбят?
– Донахью приоткрыл рот и поднес руку ко лбу. Потом потряс головой.
– Н-не понимаю... Ведь был же сигнал... тот самый. Мы не могли спутать.

– Нет, спутали!
– заорал Уайт.- Спутали!