По прочтении сжечь

– Как это я раньше не догадался? Надо будет разыскать кого-нибудь из "института Усигомэ", специальной криптографической группы при моргенштабе. Они знали все коды. Дайте записку. У вас осталась копия?

Донахью передал Терано конверт.

– Итак, обещаю вам, - Донахью приложил два пальца к сердцу, - никогда не называть вашего имени. Слово американского офицера.

Терано вскочил и низко поклонился. Донахью прищурил глаза и щелкнул пальцами:

– Вот что, на всякий случай. Напишите в виде заявления и подпишите: такой-то, занимавший перед войной и во время войны такие-то посты.

Терано подошел к столу и взял авторучку:

– По-японски?

– Нет, по-английски.

– Кому адресовать?

– Без адресата.

– Что писать?

– Напишите, что вы помните, как покойный Идэ незадолго до начала войны прислал вам секретное письмо из Гонолулу через... назовите чье-нибудь имя. Только настоящее.

Немного подумав, Терано сказал:

– Можно назвать капитана третьего ранга Янагидзава. Он недели за две до начала войны вернулся в Японию из Америки и проезжал через Гонолулу.

– А где он сейчас?

– Погиб на Сайпане.

– Великолепно. Значит так. Напишите, что Идэ в письме, пересланном вам через этого Янказа... как его... сообщил, что самым активным среди его агентов является местная студентка, японка... Как ее?
– Донахью щелкнул пальцами.
– Хайами... или Хайамэ Марико...

– Хайами?

– Ну может быть, я не совсем точно произношу.

– У нас нет фамилии Хайами или Хайамэ. Надо уточнить, а то получится странно - японец путает японскую фамилию.

– А Хаэми есть?

– Тоже нет. Есть Хаяма, Хаямэ и Хаями.

– Что-то в этом роде... А, черт!
– Донахью махнул рукой.
– Ладно, отложим. Мы еще с вами увидимся. Как только выясните что-нибудь, сейчас же звоните в штаб - старшему адъютанту Макартура, меня разыщут. А себя называйте на всякий случай условно... Куросиво. Поняли? Итак, жду.

Он приветливо улыбнулся японцу и протянул ему руку в перчатке.

3

Уайт решил прогуляться и закрыл наружную дверь за собой. К крыльцу подкатил черный "бьюик". Рядом с шофером сидел Донахью с огромным букетом.

– Я на минутку, Никки, - сказал он.
– Вылет самолета отложили до завтрашнего утра. Я привез орхидеи для твоей жены. Их доставили сегодня на самолете с Филиппин для миссис Макартур. Я обедал у них и выклянчил у нее половину.

Уайт провел Донахью в столовую и поставил цветы в вазу.

– Спасибо, Уолт, Марико будет потрясена. Такие богатые букеты можно видеть только в домах миллиардеров, и то не каждый день...

Уайт предложил гостю вино, но тот попросил кофе.

– Я скоро поеду в Испанию, - сказал Донахью, - и хотел бы оттуда прислать твоей жене медальончик или камею и выгравировать на этой штучке ее имя и фамилию иероглифами.

– Но Марико теперь миссис Уайт, а Уайт пишется фонетическими знаками, а не иероглифами.

– Нет, мне нужна ее японская фамилия, которую она носила в те дни, когда мы встретились на пароходе. Хочу, чтобы мой подарок напомнил ей тот рейс. Ее девичья фамилия была, кажется, Хай...ами?

Уайт написал иероглифы на листочке.

– Нет, Хаями. Пишется двумя иероглифами, первый - "хая", второй - "ми". А Марико - тремя иероглифами.

Донахью подул на листочек, осторожно сложил его и засунул в бумажник.

Уайт поставил перед Донахью чашечку кофе и достал с полки небольшой альбом.

– Забыл тебе показать утром. Мы снялись тогда на память на аэродроме в Сан-Диего перед вылетом в Австралию. Наш квартет.

Донахью стал разглядывать маленькую потемневшую фотографию.

– Это, кажется, Камберленд. Где он?

– Погиб в бою в Коралловом море.

– А Шривер?

– Погиб у Гуадалканала.

Донахью сделал глоток из чашки.

– А где Пейдж? Наш боевой, шумный, лысый Пейдж?

– Командовал эскортным судном, сопровождавшим караван, и погиб около Мурманска.

Донахью с восхищением чмокнул губами:

– Великолепный кофе! Наверное, джава-бленд?

– Нет, простой максуэл.

– Значит, ты умеешь заваривать. Это тонкое искусство.
– Донахью сделал несколько глотков.
– А мы с тобой, хвала всевышнему, случайно уцелели. Ты один раз был ранен?

– Нет, два.

– Я тоже чуть не погиб. В Лондоне в сорок третьем на улице... как ее... На ней большой букинистический магазин.

– Чаринг-кросс.

– Да, на ней. Меня чуть не раздавил пьяный шофер, еле успел отскочить в сторону, а моя дама...

Зазвонил телефон. Уайт взял трубку и, утвердительно ответив, передал трубку Донахью.

– Кто?
– спросил Донахью.

– Это я, Куросиво. Я выполнил ваш приказ - узнал все. Нашел человека, который расшифровал записку, посланную в адрес Идэ из третьего отдела.

– Ну?

– В записке говорится: "Наземных выступлений не предпринимать до тех пор, пока не будет дан сигнал по радио: "Старый пруд, прыгнула в воду лягушка".

– Ну?

– Вот и вся записка.

Донахью фыркнул:

– А почему надо было умирать из-за такой чепуховой бумажки?

– Он не выполнил приказа.

– Какого приказа?

– В конце записки три "кью". Они означают: "По прочтении сжечь". А он этого почему-то не сделал. И поэтому казнил себя.

– Понятно.

– А вторая тайна еще проще. Насчет сводки погоды, которую должны были передать в качестве сигнала нападения.

– Ну?

– Я выяснил совершенно точно. Четвертого и пятого декабря никаких сигналов не подавали.

– Как? Была же...

– Четвертого и пятого передавали по станции Джэй-Ви-Три Даблью сводку погоды относительно северного ветра. Но это был вовсе не сигнал, а простая сводка погоды, которая шла вслед за последними известиями в обычной токийской коротковолновой передаче для заграницы.

– Не может быть... Непонятно... Проверили как следует?

– Проверил с помощью бывшего полковника Мураи из осведомительного отдела ставки, он ведал всеми нашими радиопередачами для заграницы перед войной. Он разыскал в архиве копию сводок погоды, переданных четвертого и пятого. Я переписал текст: "В районе Токио сегодня ветер северный, постепенно..."