По прозвищу «Сокол». Том 2

– А то ты не знашь, кто у нас тут до девок молодых охоч? Борисыч со своей гоп-бригадой.

Я недобро прищурился, глянул во двор. Знал эту шантрапу, давно хотел почесать об них кулаки, да как-то останавливало, что с судимостью могут на прежний контракт не взять. Сейчас иное дело.

– Ну они к ней под пальтишко руками. Один держит, второй раздевает. Бабёнка среди них гогочет, на телефон снимает. Словно во времена Тик-Тока вернулся, ей богу. Ну я не зря в пятой Ростовской служил. Птичек своих натравил, пока до греха не дошло. Девчонка твоя вырвалась и бежать. Вот, обронила.

Старик кивнул на сумку. Узнал её рюкзак. Недалеко от лямки разрыв, топорщились нитки, не иначе, пытались удержать за него. Умная девочка, скинула.

– Птичке, конечно, моей не поздоровилось…

Он кивнул в сторону гаража, вздохнул. Порчу уборочных беспилотников дворник оплачивал. Можно было глянуть с камер, взыскать с подлецов, да только кто будет возиться?

– Компенсирую, – кивнул ему с благодарностью. – Спасибо, дядь Юр. С меня причитается. А с Борисычем сейчас поговорим…

Глава 6

Внутри всё дрожало от злости.

Сознание терялось в кругах памяти, где-то ведь такое уже было: обиженная негодяями девчонка, рваный рюкзак, разбитые носы, скрип снега под ногами.

Чужой двор, исковерканная детская площадка. Сколько ни чинили, всё одно находились вандалы, словно им нравилось жить среди руин.

На ходу расстегнул куртку. Ключи, бумажник, карта с пропуском, всё там. Швырнул на детскую горку. Изо рта валил пар, не уставший мужик с работы, а огнедышащий дракон. Мороз спешил укусить за оголившуюся шею, нырнуть прохладой под свитер.

Его тоже снял, словно тряпку намотал вокруг левой руки.

Троица гуляла, троица праздновала. Из когорты тех людей, коим не нужен повод, чтобы откупорить очередную бутыль хмельного. Словно показательно у пустой урны валялся мятый алюминий банок.

Вокруг них как будто чёрная зона, им боялись делать замечания, мимо них боялись пройти мимо. Жаль, не сказал о них Оксанке, следовало бы. А ведь Максим обещал, что за ней присмотрят, не дадут в обиду.

Видать, не каждому слову есть вера…

Снял с руки браслет часов, пятнадцать лет назад их товарка послужила кастетом. Уверен, эта также не подведёт.

Бесновалась собака, откормленный бульмастиф. Говорят, покусал многих, даже на мегеру точил зуб.

Меня увидали издалека, я показался троице достойной забавой. Чудак, что раздевается на ходу вызывал лишь смех, они разве что слышали обо мне краем уха, никогда не имели дела.

– Гля, недобиток идёт. Слышь, недобиток, чё прёшься сюда, а? – дружок Борисыча всегда был разговорчив. Свистнул, ещё мгновение назад метившая территорию псина тут же обратила на меня внимание.

– Найда, Найда, фас! Яйца ему отгрызи! Фас!

Слова инструктора набатом звучали в голове, ничего не слышал кроме них. Если на вас несётся собака – приготовьтесь попрощаться с рукой. Хорошо, что обмотал свитером, шерсть наверняка прокусит, но будет не так больно.

Бульмастиф разинул слюнявую пасть перед тем, как наброситься, желтые зубы, в ноздри ударило гнилостной вонью. Псина вцепилась в руку. Боль разгоняла кровь, боль отрезвляла, боль заставляла действовать.

Ухватил вцепившуюся в меня тварь за загривок, железная труба детской лесенки пришлась кстати. Размашисто, перенаправив её же собственную инерцию, приложил собаку головой о перекладину. И без того вонзившиеся зубы, вгрызлись ещё глубже, но ушей наконец-то коснулся приятный хруст.

Она выпустила меня из капканистой хватки, я рывком отшвырнул обмякшее тело наземь. Из пасти ещё живой псины донёсся жалобный скулёж. Жаль, не получилось, думал, убью одним махом.

Троица в мгновение ока протрезвела. Как хорошо же на им подобных действует страх. Сначала они слышат здравый глас сомнений, после забывают про гордость. Ждать, когда они наложат в штаны не было смысла.

Я в один огромный скачок оказался рядом с ними. Кулак врезался в скулу хозяина бульмастифа, челюсть того съехала набок, зубы фейерверком осколков просыпались в снег.

– Дядя, да ты чего, мы же просто играли! – мерзкое рыжее пятно побежало по джинсам Борисыча. Его девка выронила из рук приготовленный для съемки очередного «очень смешного пранка» смартфон. Накативший на неё страх искал выхода в действии.

Или в глупости.

Вместо того, чтобы бежать, она схватилась за пустую бутылку. Грохнула о лавочку, держа получившуюся «розочку», как последнюю надежду. Словно та и в самом деле могла изменить расклад сил.

Метнулась ко мне в бестолковом выпаде. Я зажал её руку у себя в подмышке, перехватил вторую и, согнув в три погибели, саданул коленом в живот.

Она рухнула в снег, как подкошенная. Следом под моей ногой захрустел телефон.

Борисыч, привыкший быть хищником этих улиц, жертвой задрожал в моей хватке, нелепо дёрнулся, но оказался словно в тисках. Идущая от него мерзкая вонь чуть не заставила проблеваться.

– Да за что, дядя? Чё, а? А?! – он верещал, словно девчонка. Его друзья корчились в снегу, подвывая с ним в унисон.

– Девчонка. Сегодня. Приставали?

– Да, а чё, а в смысле? Ну мы же пошутили, это пранк, дядя, чё!?

– Ты ей под пальто лез? – я повалил негодяя мордой в снег, заломил руку.

– Да не лез никуда, не я это, это Ромка!

Я бросил взгляд на паршивца, что испуганно держался за челюсть. Сильно же ему от меня прилетело, такое только в травматологии вправят. Кипучее варево злости утихало, сходило на нет. Со всех сторон, словно на бой гладиаторов, взирали вездесущие глаза видеокамер, готовые запечатлеть любую мерзость и послужить доказательством людской беспомощности перед злом.

Правосудие вершится лишь над долготерпевшими…

– Да не я это, не я! – парень почти молил.

– Хорошая ложь, малыш. В следующий раз постарайся убедительней.

Борисыч взревел, когда сломал ему руку. Я резко встал, оставив их компашку, двинул за курткой. Глянул на них напоследок, нечеловеческие, отвратно скорчившиеся рожи. Стало мерзко.

Дядя Юра видел? Наверняка. Вряд ли он ждал чего-то подобного. Зашёл к нему забрать Оксанкину сумку, увидел во взгляде бывалого солдата нечто, похожее на страх.

Он не посторонился, не отшатнулся, но теперь точно будет опасаться. Надо будет извиниться перед ним. Не сейчас, потом. Сейчас мне хотелось лишь тишины.