По прозвищу «Сокол». Том 3

На втором этаже пахло туалетом, на третьем под ноги россыпью бросилась стая взбудораженных тараканов. Подруга Оксаны взвизгнула, Нина сохранила хладнокровие.

– Здесь? – спросил на четвёртом этаже. Девчонка часто закивала. На лестничном пролёте и в коридоре было пусто. Из квартиры напротив лился тяжёлый металл; насилуй там кого, никто не услышит.

По телу бежал пьянящий мандраж. Сарказм плескался в море разлившегося отчаяния, намекая, что сегодня мне понадобятся услуги костоправа.

Плевать!

– Здесь?! – повторил вопрос, так и не дождавшись ответа. Рявкал, словно озлобленный пёс, испуганная девчонка часто закивала. В ней вдруг ожил животный страх и жалость к себе. Зря она притащилась за нами, а теперь боялась, что в случае чего…

– Я присмотрю, – бескомпромиссно заявила Нина. Окинул психолога взглядом. Да она же ниже даже Оксанкиной подруги! На что она рассчитывает? Но мне было не до споров.

Звонок из-за музыки было едва слышно. – А если не откроют, – дразнился сарказм, будешь кулаками выносить дверь? У Сашки появится ещё одна причина упрятать меня в изолятор. Так, чтобы не натворил глупостей.

Рассудок взвешивал «за» и «против». Валил на одну чашу весов всё, что попадалось под руку, а на вторую швырнул злобу.

Последняя перевешивала всё остальное.

Убью!!

Пока ещё не решил кого, но обязательно.

Дверь приоткрыли на пятом звонке, патлатая пьяная рожа высунулась наружу.

– Тебе чего, дядя? Иди гуляй! – тут ждали увидеть кого-то иного. Изнутри пахнуло курительной смесью, дурманящий дым клубами повалил прямо на меня.

Закрыться он не успел, я вставил носок ботинка в дверной проём. Пьяная рожа исказилась злостью и непониманием.

– Да чего тебе? Сказал же, мантуй отсюда, гуляй! Накостыляем!

Обещание не испугало, лишь разогрело проснувшийся азарт. Парень удивлённо уставился, не иначе прочитал в глубине моих глаз предложение попробовать.

Шанса я ему не дал, двинул прямо в рыло. Несчастный, хватаясь за разбитый нос, влетел внутрь, визжа, словно поросёнок. Из прочих шумов осталась лишь гремящая музыка, веселье застыло, потускнело в один миг.

Оставалось лишь догадываться, каким чудищем я выглядел в их глазах. Для полноты картины не хватало чего-нибудь в руках.

Музыка сначала сбавила тон, а после и вовсе затихла. А я-то ждал от них действий. Пусть накинутся толпой!

Здравый смысл гнал адреналиновое опьянение прочь. Помимо того несчастного, что уже от меня получил, тут были ребята и покрепче. А квартирка не шибко огромная, тесная. Задавят, если повалят на пол, забьют ногами.

– Это не игра, Алексей, – у совести оказался голос Максима. – Нельзя сохраниться, нельзя загрузиться.

– Дядь, ты чего, а? Ты чего? – словно разучились говорить по-своему, все на один манер. Какая-то девчонка, от горшка два вершка, прыгала едва ли не перед самым носом.

Пыталась понять, что мне надо. Я же вместо ответа шастал по комнате, осматривал собравшихся взглядом. Прихожая, коридор, кухня, вокруг вереница незнакомых лиц.

А что, если та девчонка сумасшедшая? Нет здесь никакой Оксанки, никогда не было и быть не могло.

Хотел позвать дочь по имени, но в горле жутко пересохло. Вокруг страшно накурено, не продохнуть от пьянящего дыма.

– Сейчас полицию вызову! – пригрозила пигалица, а мне стало смешно. Да, вот уж в участке удивятся вызову с проблемной квартиры в проблемном доме!

В ванной комнате горел свет, едва видные проблески почти не пробивались сквозь яркое, кислотно-неоновое свечение динамиков, ночных браслетов и чокеров.

Двинул туда, народ расходился передо мной, словно вода перед Моисеем. Парню, что меня встречал, помогали встать на ноги. А не такие здесь уж и нелюди, как мне казалось изначально.

За дверью она.

Словно как в тот самый первый день, только иначе. Ослабшая, пьяная, глупо улыбающаяся, безвольно отдалась в руки какому-то лысому обсосу. На полу валялся брошенный бюстгальтер. Ладонь пацана юркнула в и без того тугую тряпочку трусиков, на лице то ли улыбка вожделения, то ли оскал ужаса.

– Руки убрал, – мне хватило здравомыслия на спокойствие, хотя хотелось его придушить прямо здесь. Словно взятый с поличным на краже, бедолага картинно, как в старых комедиях, вскинул руки, раззявил рот, как будто бы забыл, как дышать.

Через дверной проём пялились сотни глаз. На смену страху пришло недоумение. Вскоре оно сменится справедливым возмущением, а после проснётся и крысиное чувство локтя.

Пора было уходить.

– П-пап? Эт-то ты? Это не то… о чём ты подумал…

Наклонился к самым губам, чтобы услышать. Она пьяно мямлила, была не в себе. Пьяный угар кружил бедняжке голову.

Взял её на руки, полуобнажённую понёс подальше отсюда. Безликая одурманенная масса ещё не успела прийти в себя, ещё было время. Я плюнул на оставленную здесь одежду, вышел прочь.

Прерванное веселье продолжится, разбитый нос вправят. Что-то подсказывало мне, что такое здесь не редкость, а на душе всё равно погано. Глянул на зажмурившуюся, плавающую в своих снах Оксанку. Меньше всего ожидал, что именно она нагадит мне прямо в неё.

Злость потом, ругань потом. Всё потом. Сейчас главное уйти.

Нина достойно держала оборону. От моего взгляда не ушла то ли ухмылка, то ли насмешка на её лице. Опустившая взгляд полнушка была готова разрыдаться, не иначе психолог била ей прямо в сердце.

Может, стоило пустить её в этот притон вместо себя? Уверен, она проложила бы себе дорогу словами, а побитый мной доходяга умолял бы сломать ему нос.

Потому что так менее болезненно.

Едва завидев меня, она стащила с себя пальто. Словно покрывало оно окутало покрывшееся мурашками озябшее тело Оксаны. Когда-то здесь было коридорное отопление, но батареи давно растащили.

Подруга пожертвовала свою смешную шапку с помпоном.

– Замёрзнете, – хрипло предупредил их обеих. Ответить решилась только Нина.

– Се ля ви. Плащ завтра принесёшь.

Кивнул ей вместо ответа, как будто у меня закончились слова.

Домой не шёл, почти бежал. Оксанку тошнило, и редкие патрульные СТО-ражи останавливали на нас взгляд. Один остановился на машине, и я подумал, что всё, приплыли.

– Подбросить? – только и спросил он. А мне-то думалось, запросит документы, мало ли куда здоровенный мужик тащит завёрнутое в пальто полуголое тело?