По следам исчезнувших

– Что ты несешь? – Крюков вскинул голову и злобно посмотрел на нее. – При чем тут я? Ну не сказал я, что мы с ней там виделись, что с того? Я не хотел, чтобы кто-то знал, что я туда ходил, вот и все! К исчезновению Милы это все равно не имеет никакого отношения! Ты же сама говорила, что она потом пришла ночевать!

– Это совсем не значит, что вы не имеете к ее исчезновению отношения, – парировал Каменев. – Вы могли что-то такое сделать или сказать, что она решила сбежать.

– И я уже не уверена, что в тот вечер в нашу комнату заходила именно Мила, – добавила Маша импульсивно.

Все моментально удивленно посмотрели на нее, даже Крюков. Маша немного стушевалась, но все же пояснила:

– Я лежала лицом к стене, не поворачивалась и не видела того, кто вошел. Она ничего не сказала, только тихо легла. То есть я думала, что это она, потому что… ну а кто еще стал бы входить? Но теперь я сомневаюсь. Это мог быть и кто-то другой…

Озвучив эту догадку, Маша почувствовала, как ее пробрал холод. А что было бы, если бы она повернулась или заговорила? Не постигла бы ее тогда участь Милы, какой бы та ни была?..

– Одно я знаю точно, – добавила Маша, обнимая себя за плечи. – Девушка ее возраста могла оставить в лагере какие угодно вещи, но только не собственный смартфон. Без него она точно не уехала бы!

– Тут я соглашусь, – внезапно подала голос Элиза. – Смартфон – это вся жизнь.

Общее внимание вновь переключилось на Крюкова. Маша буквально кожей ощутила возросшую подозрительность и враждебность в его адрес.

– Постойте, что же вы думаете? – испуганно пролепетал тот. – Я что-то сделал с Милой, а потом пришел к Марии в комнату… Чтобы что? Чтобы положить в тумбочку смартфон с компрометирующей меня записью?

– Прийти вы могли и за ключом, – заметил Илья Владимирович, скользя по Крюкову пристальным взглядом. – А смартфон… Может быть, вы так его спрятали? Классический вариант: спрятать что-то там, где это не будут искать.

– Или же смартфон там спрятал кто-то другой, – вклинился Никита. – Например, Родион. Нашел его в корпусе, а там запись… Он ведь о чем-то говорил с вами перед своим исчезновением. Может, пытался шантажировать этой записью?

– А еще вы были с первой группой, – добавила Элиза напряженно. – Год назад.

– Я уехал! – истерично напомнил Крюков.

– Но могли ведь и вернуться, – парировал Стас. – Откуда вы знаете, где здесь автобусная остановка и сколько до нее идти пешком?

Крюков открыл было рот, чтобы что-то сказать, но так и не подобрал слов, поэтому бессильно его закрыл.

– А еще вы громче всех выступали за версию, по которой Мила и Родион решили всех то ли разыграть, то ли попугать, поэтому одна уехала, а другой спрятался, – завершил список обвинительных аргументов Каменев. – С какой стороны ни посмотри, ваши действия и слова выглядят двусмысленно. Поэтому либо вы сейчас рассказываете, как все было: что вы делали в том корпусе, чем закончилась ваша встреча с Милой, почему вы о ней промолчали и о чем с вами говорил Родион прежде, чем исчезнуть, либо я звоню своим коллегам, и утром вас задержат, чтобы допросить уже совсем в другом месте.

Крюков обреченно прикрыл глаза и покачал головой.

– Все это абсолютное недоразумение… Я пошел в тот корпус, чтобы… чтобы кое-что забрать.

– Что именно? – уточнил Каменев. – И откуда оно там взялось?

– Я сам это там оставил. Это… скажем так, нечто для стимуляции вдохновения. Нечто не совсем легальное…

– Наркотические вещества? – догадался Каменев.

– Я бы не стал это так называть! Но… Да, ваши коллеги, скорее всего, сочли бы это ими. Я испугался, что мне впаяют срок, если найдут… Тогда, год назад. Все из-за этих двух ослов!

– Вы про Лапина и Колосова?

– Да… Когда из-за устроенного Витькой погрома вызвали полицию, я запаниковал. Побоялся, что он еще мог и прикарманить что-нибудь ценное, и будет обыск. Поэтому решил спрятать свою заначку там, в том корпусе. Он достаточно далеко от остальных, и там не было съемок… Отличное место. Я собирался все забрать перед отъездом, но… не вышло. Тогда я решил незаметно вернуться. Для верности поехал на автобусе, оставил смартфон дома… Но когда я дошел сюда, ворота оказались заперты! Черт его знает, почему… До тех выходных их ни разу не запирали! Всегда просто цепью обматывали, чтобы ветром не мотало. Я потоптался немного и пошел прочь. Там же не перелезть! Подумал, может, еще будет шанс позже… Но когда все это случилось, стало понятно, что сюда лучше больше не соваться. Я и не совался. А вчера подумал: ну а вдруг оно еще на месте? Вот и пошел проверить.

– И что? – потребовал продолжения Каменев, когда Крюков замолчал.

– И ничего! Пусто там было. Ваши, наверное, нашли…

– Если бы наши нашли, вы бы об этом знали, – хмыкнул Каменев. – Мы бы сняли отпечатки, обнаружили соответствие и вызвали бы вас на допрос.

– Значит, кто-то из ваших нашел и присвоил! – не сдался Крюков. – В любом случае, при мне ничего не было, когда мы столкнулись с Милой! А значит, у меня не было причин причинять ей вред. Вот только объяснять всем, что я здесь делал, мне тоже не хотелось, поэтому я не стал об этом рассказывать. Тем более, Мария заявила, что Мила ночевать пришла, а стало быть, наша встреча не имела никакого отношения к ее исчезновению. Именно это я и сказал Родиону, когда этот мелкий говнюк действительно решил меня пошантажировать. Только у него ничего на меня не было, ни о какой записи он не упоминал. Сказал только, что видел, как мы с Милой друг за другом шли в тот корпус. Мол, он не станет молчать об этом, если Мила выдвинет обвинения. Но я-то знаю, что я ничего ей не делал, поэтому какой мне был смысл пытаться заткнуть его? Так что я здесь ни при чем!

Крюков замолчал, и в кухне повисла неуютная тишина. Наверное, все осмысливали сказанное и пытались оценить, насколько слова режиссера правдивы. Маша же взяла смартфон и еще раз посмотрела ту часть видеозаписи, в которой Мила сталкивалась с Крюковым. Изображение там дергалось и дрожало, но действительно не было видно, чтобы он что-то нес в руках. Если при нем и было что-то запрещенное, оно лежало незаметно в кармане, и Мила никак не могла что-то такое заподозрить.

Маша вернула ползунок назад, чтобы посмотреть еще раз и окончательно убедиться, но немного промахнулась и попала на те кадры, на которых Мила рассматривала сидящих на полу кукол. Палец сам собой нажал на паузу, когда глаз заметил то, что ускользало от него до сих пор, чтобы мозг успел осмыслить эту информацию.

– Их восемь!

– Что? – Каменев удивленно обернулся к ней, явно не понимая, о чем идет речь.

– Куклы! Их восемь… – пояснила Маша.

– Мы знаем, что их восемь, – напомнил Никита немного растерянно.

– Нет, мы думали, что это Мила посадила восемь кукол или просто спрятала две, если они остались сидеть еще с прошлого раза. Но их уже восемь, когда она только входит в комнату!

Илья Владимирович с интересом протянул руку за смартфоном, явно желая убедиться в словах Маши собственными глазами. Ему через плечо заглянули и Никита со Стасом, а Элиза вдруг спросила у Крюкова:

– А этот жуткий смех вы тогда тоже слышали?

Крюков нахмурился, и она пояснила:

– Словно бы детский… точнее, девичий.

– Я думал, это Мила хихикала.

– Определенно, нет, – возразил Илья Владимирович, запустив воспроизведение нужного места и прислушавшись. – Смех доносится издалека. Из какой-то комнаты. Или вовсе снаружи.

– Кто мог там смеяться? – спросила заметно напуганная Элиза.

– Возможно, тот же, кто посадил таким образом кукол, – предположила Маша. – Может, нас ждали?