По следам Карабаира Кольцо старого шейха

Дом был большой, добротный, не в пример прочим, из кирпича, а террасу поддерживали не чинаровые бревна, как У многих, а три бетонных столба. Под навесом, в глубине двора,— плетневый амбар-сапетка под кукурузу, рядом — саманный коровник, дощатое строение для птицы, новый за­бор из фигурных туфовых блоков с овальными отверстиями посередине; свежевыкрашенные железные ворота — все это крепко, надежно, домовито.

Шукаев, еще минуту назад задумчивый, даже вялый, тотчас преобразился, как с ним бывало всегда, стоило ему почуять запах настоящего дела. Ни следа безразличия и сон­ливости. Он, конечно, заметил сбоку от ворот, в тени деревь­ев, почти такой же «козлик», как тот, на котором прибыли они сами, конечно, понял, что местные власти уже на месте происшествия и, не задумываясь дольше, быстрыми шагами Направился к дому

В просторной комнате врач «Скорой» осматривал пострадавшего, молодой лейтенант в милицейской форме в присут­ствии двух понятых снимал показания у хозяйки дома, не­высокой худенькой женщины, с рано постаревшим, в морщи­нах, лицом, хотя было ей, пожалуй, немногим более сорока; фотограф курил у окна.

— Что с ним? — спросил Жунид, поздоровавшись со всеми кивком головы.

— Удар в висок тупым орудием,— машинально ответил стоявший тут же худенький младший лейтенант, с удивлением разглядывая вошедших.— А вы, собственно, кто?

— Майор милиции. Из Ставропольского управления НКВД,— сказал Шукаев, доставая удостоверение.

— А-а... ну, тогда другое дело. Приветствую вас, това­рищ майор,— младший лейтенант встал.

— Это мои товарищи: следователь по особо важным де­лам Вадим Акимович Дараев и лейтенант Сугуров. Мы — проездом.

Младший лейтенант оживился и слегка покраснел.

— Может быть, вы, товарищ майор, поможете нам? К обыску во дворе еще не приступали. Здесь, в комнатах, я думаю, нет надобности смотреть: бандиты не входили даже во двор...

— Мы охотно поможем,— сказал Шукаев.

Допрос и осмотр места, где произошло покушение, за­няли около двух часов.

Пострадавший оказался технологом маслосырзавода Са-хатом Кабдуговым, старожилом аула.

Имя это, в первый момент показавшееся Шукаеву незна­комым, тем не менее, помимо его воли, заставило работать его память, хранившую сотни лиц и фамилий, десятки раз­личных событий, связанных с многолетней следственной прак­тикой и отделенных иногда друг от друга расстоянием в не­сколько лет. Однако на этот раз ассоциации были настолько смутными, что он отбросил всякие попытки вспомнить, зная по опыту, что, если когда-либо и слышал о Сахате Кабдуго-ве, то это всплывет со временем без особых усилий с его стороны.

Сыровар пришел в себя, обвел присутствующих мутным взглядом из-под набрякших век и, увидев жену, спросил по-черкесски, с трудом шевеля распухшими губами:

— Ничего... не украли?

— Нет, нет! — торопливо ответила она.— В дом не вхо­дили, убежали сразу...

Сахат Кабдугов был грузен и коротконог. Маленькие заплывшие глазки беспокойно бегали, скользя по лицам, точно кого-то искали. В них постепенно стиралось, исчезало бес­смысленное выражение, сменяясь растерянностью и страхом.

Шукаев с разрешения младшего лейтенанта и врача по­ручил Вадиму Акимовичу взять показания у пострадавшего и его жены, а сам с одним из милиционеров занялся осмот­ром двора.

Выяснить удалось следующее.

Сахат Кабдугов работал на маслосырзаводе со дня его основания, технологом был назначен полгода назад, так как, несмотря на отсутствие специального образования, показал себя неплохим работником. Недавно его посылали на курсы производственников в Кировабад.

Жил он тихо, ни в чем предосудительном замечен не был, подозрительных знакомств, вроде бы, не поддерживал.

В доме, кроме него и жены,— еще его старуха мать, боль­ная, немощная, почти не поднимающаяся с постели. Един­ственный сын Кабдуговых — в армии.

В ночь покушения сыровар возвращался домой после двенадцати: засиделся за стаканом вина у приятеля, бондаря того же завода Мазана Каражаева.

Решив сократить путь,— Каражаев жил на противополож­ном конце аула, растянувшегося вдоль реки на несколько километров,— Сахат пошел задами, но, будучи изрядно на­веселе, запутался в чужих огородах, растревожил аульных псов и, спасаясь от них, где-то свалился через плетень и разбил в кровь губы. Словом, к дому он вышел примерно во втором часу ночи, перепачканный, с расцарапанной физионо­мией.

Встретили его неизвестные, когда он уже брался за руч­ку калитки.

Двое.

Луна была затянута тучами, и относительно их внешности Кабдугов ничего определенного сообщить не мог. Один из нападавших был намного выше другого, это сыровар успел заметить. Высокий размахнулся и со словами: «Получай, подлюка, за Чохрак!» ударил его чем-то твердым. Счастье Кабдугова, что он плохо стоял на ногах. Как раз в ту секун-ду он покачнулся, и удар скользнул по темени.

Сахат упал в пыль, но тут же вскочил и — куда только хмель подевался — с завидной для его состояния и комплек-ции легкостью перемахнул через забор. Вслед грохнул выст-рел. Сахат упал во двор с простреленной выше колена ногой и ударился грудью о сложенные штабелем колотые дрова. Уже теряя сознание, он услыхал гул машины.

Одного слова «Чохрак» Шукаеву оказалось довольно, чтобы вспомнить.

Сахат Кабдугов!

Старый связник умершего в тюрьме Хахана Зафесова! Того самого Хахана, который знал все о похищении карабаи-ра, не одобрял своих бывших сообщников, но никого не вы­дал, верный воровскому закону, пока Шукаев не припер его к стенке. Стоп!.. Там был еще какой-то условный знак, по которому они узнавали верных людей! Ну да, фуляровый платок с монограммами, вышитыми женой Сахата!.. Два име­ни — самого Хахана и Кабдугова были Жуниду известны. Ос­тальных старый хитрец Зафесов не выдал. Так и унес с со­бой тайну в могилу.

Что же это? Случайность? Или через столько лет ему снова попадают в руки детали давным-давно забытого дела?

Как бы там ни было, а теперь Шукаев с еще большим тщанием лазал по всем закоулкам двора, обследовал каждую пядь земли у ворот и по обе стороны туфового забора.

И был вознагражден за упорство.

Пуля застряла в саманной стенке коровника.

Он долго ходил возле забора, пытаясь представить себе, откуда стреляли, и определить направление ее полета. Вна­чале ничего не выходило: по всем законам баллистики, пуля должна была, пробив мякоть ноги Кабдугова, устремиться вверх, потому что ограда была довольно высока.

Младший лейтенант, присоединившийся к Жуниду, как бы прочел его мысли.

— Вряд ли стоит искать пулю. Выстрел, очевидно, был произведен снизу вверх...— как все молодые криминалисты, говорил он суховато — казенным языком: «произведен», «являлся», «не имеется».

Шукаев не ответил, рассматривая фигурные туфовые плиты с отверстиями, из которых был сложен забор.

— А если?

— Что?

— А если стреляли уже после того, как Кабдугов пере­лез через забор? Если стреляли через одну из этих дырок? — он поискал глазами на другом конце двора: там — коровник, амбар, в стороне, чуть позади амбара,— плетенка уборной.