По следам Карабаира Кольцо старого шейха

— На, посмотри,— Жунид протянул Вадиму Акимовичу листок бумаги с какими-то странными схемами и записями: кружки, прямоугольники, квадраты, внутри которых мелким бисером что-то написано, а на них, в разные стороны — стрел­ки, ровные, косые, дугообразно изогнутые.

Дараев поднес листок к лампе и стал с интересом рас­сматривать.

Жунид встал, потянулся и, обойдя стол, заглянул Дара-еву через плечо.

— Понимаешь?

— Не очень,— признался Вадим.— Слева вот эти ромби­ки и кружочки...

— Их можно было бы и не рисовать, это я так, для пущей убедительности. Смотри: седьмого марта. Чита. Бегут из за­ключения Хапито Гумжачев и Паша-Гирей Акбашев. Дальше. Шестнадцатого апреля. Дербент. Нападение на инкассатора Госбанка. Из тела убитого была извлечена пуля и установ­лено — парабеллум. Заметь, оружие редкое. Идем дальше: двадцать седьмого апреля, Черкесск. Кража в ювелирном магазине. Паритову ударили камнем, завернутым в платок Хахана Зафесова (или Сахата Кабдугова — как тебе угодно)...

— Постой, я начинаю понимать.

— Не постою Слушай теперь до конца Ночь с двадцать девятого на тридцатое апреля, аул Калеж. Покушение на сы­ровара Сахата Кабдугова Нам с тобой удается установить, что в покушении принимал участие бежавший Хапито Гум­жачев. И снова — платок Зафесова И снова — пуля из па­рабеллума. Кстати, можно предположить, что Сахата удари­ли камнем, завернутым в этот платок, на нем есть дырка и следы крови Я вчера звонил кровь Сахата Зачем завернули — не знаю Ночь была, можно и просто камнем стукнуть Может, ритуал какой-нибудь бандитский Не это главное

Главное в истории с Сахатом — три детали-

— Гумжачев, платок и пуля из парабеллума.

— Точно Не перебивай...— Жунид увлекся и наседал сза­ди на сидящего Вадима, тыча пальцем в листок со своим ри­сованием.— Третьего мая. Дело, которое нам с тобой пору­чено. Черкесск — Шахарская прядильная фабрика Исчезают Барсуков и Кумратов почти с полумиллионом бумажек Че­рез неделю обнаруживается труп Барсукова в Псыже Из тела извлекают пулю: охотничье ружье шестнадцатого калибра Вот все. А теперь сопоставь..

— Уже сопоставил,— перебил Дараев — И сам могу тебе расписать, как по нотам...

— Ну, давай.

— Если еще пронумеровать...— Вадим Акимович разма­шисто написал карандашом на схеме несколько цифр рядом с обозначенными Жунидом числами месяца — Итак, выходит, что в каждом из четырех первых преступлений есть общие, как ты выразился, детали. Дело первое — Гумжачев. В чет­вертом — тоже он. Второе — парабеллум, четвертое — то же самое. Третье и четвертое — платок Зафесова. Вот и полу­чится, что побег Гумжачева и Акбашева, убийство инкасса­тора в Дербенте, кража в ювелирном магазине в Черкесске и покушение на Сахата Кабдугова — явно связаны между собой.

— Скажем так предположительно связаны,— поправил Жунид.

— Как же это никому не пришло в голову до тебя раз­ложить такой пасьянс? — спросил Вадим, возвращая листок со схемой Щукаеву

— И не могло прийти. Бондаренко занимался только де­лом Цыганова и немного шахарским. В ауле Калеж были мы с тобой и Зеленский райотдел. То есть никто практически не имел возможности взять все дела в свои руки и раскинуть такой, как ты говоришь, пасьянс.

— Да...— Вадим Акимович встал.— Может быть, действи­тельно одни и те же? Хапито и Паша-Гирей?

Жунид пожал плечами и достал новую папиросу.

— Это нам с тобой еще предстоит выяснить. Запиши-ка себе на первый случай...

Дараев достал блокнот и снова сел.

— Первое. Проверить по числам: не могли ли они, ис­пользуя, конечно, современные средства передвижения, быть во всех этих местах последовательно? Чита, Дербент, Чер­кесск, Калеж. Я думаю, быть могли, но подготовить преступ­ление без наводчиков и других лиц едва ли могли успеть.. Второе: запросить тюремное начальство в Чите — какой марки мог быть пистолет у Хапито и Паши-Гирея. Третье: проверь мелочи. Если ты обратил внимание, там.. — он кивнул на стол, где лежали папки с делами,— есть сведения о проис­шествиях, которыми должен был заниматься ОБХС — не под­твердившиеся хищения овец в совхозе «Пригородный»,— кста­ти, именно там горела ферма,— и шерсти на Шахарской фаб­рике. И еще что-то в таком роде... Подожди, где же?.. Да, Сахат Кабдугов. Бондарь подозревал, что тот сбывал сыры налево. Пусть РОМ пощупает Сахата. Может, оно и не по­надобится нам, а, может, и сгодится. Знать надо, на всякий случай...

— Есть. Записал.

— Наверное, все.

— Что будем делать завтра?

Жунид снова посмотрел на часы. Было половина девя­того.

— Ещесегодня. Сейчас едем с тобой на Псыжскую, 5.

— Куда?

— На улицу Псыжскую, 5. К Самуилу Исааковичу Чер­нобыльскому, бывшему золотых дел мастеру, ныне пенсионе­ру,— гася в переполненной пепельнице папиросу, сказал Жунид.— Поехали. Я хочу сам видеть и слышать этого ста­рика. А потом мы с тобой перекусим и ляжем спать.

На пороге их встретил Гоголев.

— Ну, как? Поработали?

— Спасибо, Виктор Иванович,— за обоих ответил Жу­нид.— Помозговали. Завтра, если можно, мы попросим у вас машину.

— К которому часу?

— К семи, если можно. Прямо — к гостинице.

— Будет вас ждать у подъезда в 7.00.

— Спасибо.

* * *

Псыжская улица оказалась довольно далеко от управле­ния, на самой окраине, где почти не было крупных зданий — одни старенькие одноэтажные дома так называемого частно­го сектора. Фонари горели редко, через один, через два, на домиках тоже не было лампочек, и Жунид с Вадимом минут десять катались по темной улице взад-вперед, перебудили всех дворовых псов, пока отыскали, наконец, пятый номер. Из не­освещенного двора, обнесенного глухим деревянным забором, поверх которого торчали макушки раскидистых кустов цве­тущей сирени, никто на стук не выходил, только заливались разноголосым лаем соседские собаки справа и слева. Потом сбоку скрипнула калитка, и мужской голос с акцентом спро­сил:

— Кто нада? — сам говорящий предпочел оставаться за полуоткрытой калиткой, не выходя на улицу.

— Чернобыльский нужен. Самуил Исаакович.

— Нет его. Уехал.

— Куда? Надолго?

— Дагестан уехал. Не знаю,— ответил неизвестный од­новременно на оба вопроса и, загремев засовом, удалился.

— Неразговорчивый тут народ,— заметил Вадим Акимо­вич.

— Ночь на дворе,— шагая к машине, стоявшей посере­дине улицы, рассеянно сказал Жунид.— Значит... опять Да­гестан.

— Я тоже обратил на это внимание, сначала Паритов, затем,— Чернобыльский,— отозвался Дараев, обходя лужу.— Кстати, ты заметил, когда чертил, что и побег Хапито с Пашой-Гиреем, и убийство в Дербенте, и кража кольца, то есть три первых дела, каждое в отдельности, связаны с покуше­нием на Сахата

— Заметил,— сказал Жунид уже в машине.— Зато шахарское дело никак и ни с чем как будто не связано. Един­ственное, за что, по-моему, мы должны зацепиться, это — охотничье ружье. В показаниях жены Кумратова есть о нем: охранник был завзятым охотником. А ружье исчезло