По следам Карабаира Кольцо старого шейха

Сарай был завален дровами, колесами бричек, хомутами и прочим снаряжением для лошадей, начиная с седел и кон­чая подковами и стременами. Все это в беспорядке валялось на земляном полу, висело на черных, закопченных стенах Когда глаза привыкли к полутьме, Жунид разглядел в углу странное сооружение: круглый столб, конусообразно сужаю­щийся кверху и оканчивающийся у квадратной дыры крыши. Сделан столб был, по-видимому, из плетня и обмазан глиной. Точь-в-точь как дымоход в балкарской сакле. И тут Шукаев уловил запах дыма и паленой шерсти. Вадим тоже потянул Носом воздух.

— Чертовщина! Чуешь, чем пахнет?

Жунид сосредоточенно грыз мундштук папиросы и вгля­дывался в земляной пол сарая.

— Что ты жуешь?

— Сейчас, подожди... Вот!.. Черт, я знал, что он должен здесь быть!

Под ногами у Шукаева Вадим разглядел квадратный, обитый сверху жестью люк. Вдвоем они поддели его швор­нем и, подняв, заглянули вниз, в подвал, вырытый под са­раем

Зрелище, которое открылось их глазам, можно было уви­деть разве что в кошмарном сне

В углу большого прямоугольного подвала, под дымоходом, догорал костер. Над огнем на медной цепи висел шуан [28] с бурлящей белой жидкостью. Сквозь дым и чад видно было, как стоявший у костра на коленях человек склонился над связанным хрипящим бычком, лежавшим на боку, и, схватив­шись двумя руками за рога животного, что было сил разги­бал их. Под керосиновой лампой, подвешенной к потолку, фыркал и храпел, роняя клочья пены, вороной гунтер, спу­танный ременными вожжами. В одном из его копыт ковырялся плоскогубцами полный мужчина в черном бешмете. Рядом круто вздымались лоснящиеся от пота бока чалого жеребца, тоже связанного и лежавшего на боку.

28

Шуан — небольшой чугунный котел (черк.)

Жунид мгновенно сообразил, что происходит.

— Живодеры,— тихо сказал он.— Звери, а не люди. На­верно, там есть другой выход., но искать его нет времени Пойдем через люк.

Они поочередно спрыгнули вниз."Участковый тоже. На­верху остались одни понятые и Фаризат

Человек у костра обернулся первым и выхватил из-за пояса кинжал.

— Паша-Гирей! — изумленно воскликнул участковый. Жунид, не останавливаясь, ринулся вперед и, схватив

Акбашева за кисть руки, рывком швырнул его через себя.

— Бросьте нож! Не шевелиться!

Акбашев застонал и бросил кинжал под ноги Шукаеву Дараев уже обезоружил толстого мужчину, выбив у него из рук железный прут толщиной в палец. Тот стоял с подняты­ми руками и оторопело моргал.

Задержанных отвели в угол. Вадим связал им руки.

Шукаев вытер пот со лба и позвал понятых, все еще не решавшихся спуститься в подвал. Только после вторичного приглашения они с опаской слезли вниз.

— Подойдите ближе,— подозвал их Дараев.

— Это похоже на застенок,— с глухой яростью в голосе сказал Жунид.— Ты только взгляни, до чего может дойти человеческая гнусность...

Вся эта подвальная пыточная мастерская была приспо­соблена для того, чтобы делать неузнаваемыми похищенных лошадей, коров и других животных. На рога коров густым слоем намазывалась горячая мамалыга, после чего рога туго-натуго обматывались парусиной, чтобы после такого пропа-ривания выгнуть их в обратную сторону Самым диким и варварским способом уничтожался след от тавра на заднем бедре лошади. Ремнями привязывался к телу коня, в том месте, где стояло тавро, полуведерный бочонок без дна. В него наливалась кипящая жидкость из шуана, оказавшаяся обык­новенным молоком. Молочный пар начисто вываривал тавро, а когда обожженная кожа заживала, на пораженном месте вырастала пушистая гладкая шерсть.

Осмотрев копыта гунтера, Дараев обнаружил, что под­ковы на них были переставлены задом наперед. Значит, ло­шадь украдена совсем недавно и сделано это, чтобы сбить со следа возможную погоню.

Жунида заинтересовал сам подвал. Стены его, обшитые досками, до того закоптились, что он не сразу отыскал мас­сивную дубовую дверь, ведущую наружу. Открыв ее, увидел густой кустарник и услышал шум мельничного колеса: рядом протекала река. Сожце уже садилось. Жунид вышел и обо­шел сарай с задней стороны.

Построен он был на краю небольшого обрыва, которым оканчивался двор усадьбы Акбашевых. Стенку обрыва густо обступили кусты облепихи. Отсюда по неприметной, заросшей сухой травой тропке и вводили конокрады лошадей в подвал. Перекрытием служили толстые дубовые бревна и полуметро­вый слой земли. Над подвалом и был поставлен сарай ско­рее для маскировки, чем как подсобное помещение. Дымоход начинался от перекрытия и, проходя через сарай, заканчивал­ся под самой черепичной крышей. Длинный прочный часто­кол отгораживал все сооружение и другие хозяйственные постройки от обрыва, спускавшегося к реке.

Все это внесли в протокол.

— Теперь пошли,— сказал Шукаев и, велев участковому вывести из подвала лошадей и бычка, приставил к люку де­ревянную лестницу.— Пожалуйста, вперед, господа хоро­шие,— зло скомандовал он.— Акбашев и... Бекан Кабалов, если не ошибаюсь?..

* * *

— Надеюсь, вам известно, что дача ложных показаний влечет за собой тюремное заключение сроком до...

— Знаем, начальник, обязательно знаем,— с готовностью ответил Кабалов.

Допрос Жунид вел в комнате председателя сельсовета. Уже стемнело, и на столе горела керосиновая лампа с над­треснутым стеклом. Она коптила, и Дараеву поминутно при­ходилось подкручивать фитиль.

Бекан Кабалов, тучный коротышка с круглым плутоватым лицом, щурился и подобострастно заглядывал в глаза Жуни-ду. Тот несколько минут молча рассматривал его, решая, как себя вести. Скорее всего Кабалов — только скупщик краде­ного. Значит, надо припугнуть.

— Ну, так кем же вас считать, гражданин Кабалов,— не спуская с него глаз, сурово спросил Жунид,— скупщиком ворованных лошадей или помощником главаря банды Акбашева?

Бекан заколыхался на стуле, отрицательно тряся головой.

— Нет, начальник, нет! Какой главарь банда! Зачем дело шьешь? Я покупал, я честный покупщик, больше никто!

— Будете говорить без утайки?

— Будем, обязательно будем!

— Кому продали карабаира?

Бекан икнул и оторопело уставился на Шукаева. Потом справился с собой и залебезил:

— Ой-ой! Крепкий начальник... Куда по следу пришел, куда далеко пришел...

— Отвечайте на вопрос, Кабалов.