По следам золотого идола

– Андрей, а ведь тебя что-то насторожило в рассказе Сергеева! Ты ведь самые пикантные вещи не выспросил. Почему, а?

– Вот именно, вот именно, Вася, пикантные... Странными мне показались взаимоотношения Пирогова с Сергеевым, как-то интересно у них все получилось: Пирогов раскрыл душу и тут же исчез, как сквозь землю провалился. Да и Сергеев мог бы как-нибудь наведаться в скит. Вот я и не хотел активно домогаться при широкой, так сказать, аудитории. Люди, понимаешь, больше склонны к откровенности с глазу на глаз.

– Выходит, я помешал.

Опять промашка!

Мы медленно поднимались к лагерю. Солнце опустилось низко, и потоки его лучей, прорываясь через редколесье, казалось, зажигали стройные, как свечи, стволы зрелых сосен.

– Да нет, ничего. В конце концов, об идоле Пирогов ни звуком не обмолвился. Хм, "все богатство - в Писании..." А вдруг эта фраза - духовное завещание Пирогова какому-нибудь беспутному каторжному дружку? Мол, смири гордыню, иди к богу, к религии...

Внезапно Андрей остановился, потом отбежал как ненормальный на несколько шагов, снова вернулся на прежнее место, встал на одно колено, пристально глядя куда-то в сторону солнца, и, наконец, встал и залился счастливым, совершенно детским смехом.

Я в недоумении следил за действиями шефа.

– Ну конечно, конечно! Все правильно!
– широко улыбаясь, сказал он. Вот, смотри сюда!

Я посмотрел, но ровно ничего не увидел. Лес как лес.

– Да вот же, вот, на просвет блестяще все видио: это вал, это остатки рва. Дело в том, что в старину реки были полноводней, чем сейчас. Наш мысок был полуостровом, а перешеек они, как всегда, перекопали. О, счастливый случай! По всей вероятности, здесь находилось новгородское поселение.

– Не его ли искала экспедиция, в которой участвовал Сергей Петров?

– Очевидно. Что ж, только ради этого стоило сюда ехать!

Да, этот день оказался выдающимся во всех отношениях. У меня уже затекли пальцы, и вообще писать, положив тетрадь на колено, не очень удобно, а рассказ об этом длинном-предлинном дне еще далеко не закончен. Итак, продолжим...

– Орлы!
– закричал я, подходя к нашему лагерю.
– Мы, можно сказать, сидим на реликвиях, топчем их ногами. Тут только копни...

– Храмы идольские и требища всюду раскопа и посече и идолы вся сокруши!
– откликнулся Митя Липский.

– Да нет, - поправил меня аспирант, - тут копать надо глубоко. Нужно снять слой земли минимум метра в четыре, ведь речь идет о двенадцатых-тринадцатых веках.

Я чувствовал себя превосходно. Сегодня мне удалось сделать еще один вклад в наше дело, вопреки всем скептикам-нытикам, да еще какой! Ох, опять меня понесло на самовосхваление. Моя бабушка мне в таких случаях насмешливо говорит: "Сам себя не похвалишь, так сидишь как оплеванный". Народный юмор... Чувствуя себя находчивым, ловким, неотразимым и удачливым, я возжелал новых побед.

– Слушай, Вершинина, ты себе не представляешь, что за лодка у дяди Сергеева! Блеск! Настоящий фрегат! Пойдем, покажу, а заодно помогу вымыть тару, - галантно предложил я. И действительно, удача сопутствовала мне: Инга охотно согласилась.

Вскоре мы уже сидели с ней на берегу заливчика, уютно устроившись рядом с единственным на пустом берегу ивовым кустом. Солнце косо опускалось за горизонт, плавя зубчатую кромку далекого леса, и парчовые лоскуты заката лениво трепались на воде прямо у наших ног. Высокие перистые облака отливали перламутром. Со стороны деревни доносилась музыка: кто-то, терзая гармошку, пытался побороть мелодию из "Шербурских зонтиков". Ветер стих, и прозрачная, легкая, как паутина, тишина, не нарушаемая, а только подчеркиваемая плеском рыбьей мелочи, опустилась на реку.

Я видел, как напряглась Инга в ожидании, и чувствовал, что смелость моя как-то растаяла. Собственно говоря, мне еще ни разу не приходилось объясняться в любви, и я не знал, с чего начать. Я осторожно взглянул на нее. Инга не мигая смотрела на багровую верхушку светила, очень медленно и отлого опускающегося за лес.

Сбоку на ее загорелой шее, красиво прикрытой волнистой прядью волос, мерно пульсировала какая-то жилка. "А что, если просто обнять и прижаться губами прямо к этому месту на шее, чтобы ощутить биение ее сердца?" подумал я. Инга, естественно, все понимала, я видел, как она напряглась, в этом напряжении я почувствовал какое-то внутреннее сопротивление тому, что должно было сейчас произойти. "Промедление смерти подобно..." Надо смелей, все говорят, что девушкам это нравится. Но на самом деле неожиданно даже для самого себя спросил:

– Слушай, шеф назвал тебя сегодня Ингулей... Это он придумал? Как, кстати, зовут тебя дома?

– Гуся. Это папа выдумал.

Я невольно рассмеялся.

– А, все понятно: Инга - Ингуся - Гуся!

Напряжение спало, обстановка разрядилась. Нам обоим вдруг стало легко и просто.

– Знаешь, ты молодец, Василий, - быстро и горячо заговорила она, нет, честно, я не ожидала от тебя такой прыти в истории с дядей Сергеевым. Кто бы мог подумать?

– Ну, я почувствовал, что Андрей сознательно отдал всю инициативу нам. Он, видно, хочет, чтобы мы сами действовали, а не только сидели у него за спиной.

– Нет, здорово, слушай! Хотя мне жаль, что завтра наши приключения могут кончиться. Ведь осталось всего ничего: пройти каких-то тридцать километров на лодке, свернуть в протоку за этой самой варакой и поискать в заброшенном скиту. Глядишь, завтра же и вернемся в Слободу с золотым идолом.

– Ну, все может оказаться куда сложнее. У меня есть предчувствие, что все приключения еще впереди. Ведь Пирогов сказал, что все богатство заключено в Библии, и только. А что это за богатство? Ерунда какая-то! Или загадка?

– Я думаю, что в Библии спрятан план, схема или еще какой-нибудь документ на этот счет...

Тут я опомнился. Увлекшись, мы говорили в полный голос, и я завертел головой, осматривая округу. Поблизости я никого не увидел, но беспокоящее чувство присутствия кого-то постороннего заставило меня встать и раздвинуть ивовые ветви. Раздвинул и тут же бросил, меня словно ошпарило! По другую сторону куста, прямо на берегу, темнела фигура лежащего человека. Я успел заметить только смутно белеющее лицо, почти растворившееся в тени низко надвинутого козырька.

В ответ на вопросительный взгляд Инги я молча взял ее за руку и, приложив палец к губам, осторожно уступил свое место.

Она посмотрела сквозь ветви и сделала недовольную гримаску. Вышло не здорово, и мы это оба ощутили.

Слышал ли человек за кустом наш разговор? И кто он, почему оказался именно здесь? Задремавший рыбак? Случайный гуляка, заснувший в подпитии? Может быть. А если нет? Может, он все наши разговоры об идоле намотал на ус и только прикинулся дремлющим, не желая, чтобы его опознали?