По ступеням «Божьего трона»
Шрифт:
– Это не меняет дела, таков уж обычай!
Серьезнее других отнесся к этому обычаю Сарымсак. Сотворив перед заходом солнца обычный намаз, он вернулся на гору и провозился там с полчаса, складывая отдельную пирамиду. Зато Хассан ограничился тем, что подкинул к ближайшей пирамиде первый попавшийся камень.
– Что так скупо, Хассан?
– Будет… потому не к чему. Ведь если в степи застигнет буран, то хоть гору из камней складывай – толку не выйдет!
Впрочем, Хассан был уже известен нам своим скептицизмом.
Колодец Лу-цо-гу оказался в полукилометре к северу от перевала. Его абсолютная высота, определенная гипсотермометром и анероидом, выразилась цифрой 6775 футов (2065 м).
Здесь решили дневать. Я хотел предпринять боковую экскурсию к горам Ихэ-Ма-цзун-Шань,
Перед нами, ограничивая долину Лу-цо-гу с севера, высился хребет Бага-Ма-цзун-Шань, а так как дальнейший наш путь будет лежать вдоль этого хребта, то я считаю уместным сказать о нем тут же несколько слов.
Общее его простирание – широтное, переходящее лишь в западной части в северо-западное, общая длина между крутым восточным концом и седловиной на западе, отделяющей его от хребта Борю-булак, около 42 км, относительная высота восточной, наиболее высокой его части, около 1500 футов (457 м), западной около 1000 футов (304 м), а абсолютная всего гребня 7700–8200 футов (2345–2500 м). Глухим, очень глубоким и узким ущельем юго-восточного простирания он делится на две неравные части: западную – короткую, значительно пониженную и очень расчлененную, и восточную – вытянутую в один высокий, совершенно недоступный кряж. Эту последнюю В. А. Обручев называет Да-Ма-цзун-Шань, а западную – Хун-Шань [249] . Из дальнейшего будет, однако, вполне очевидно, что хребта Ихэ-Ма-цзун-Шань или Да-Ма-цзун-Шань, подымающегося километрах в 42–47 к востоко-северо-востоку от колодца Лу-цо-гу и заслоненного от него высокой частью Бага-Ма-цзун-Шаня, В. А. Обручев видеть не мог; он несомненно ошибся названием, поэтому и все то, что мы читаем у него о хребте Да-Ма-цзун-Шань, следует отнести к хребту Бага-Ма-цзун-Шань.
249
«Центральная Азия, Северный Китай и Нань-Шань», II, с. 497–499.
Совершенно верно, что на южном склоне этого последнего имеется заброшенный серебряно-свинцовый рудник, а на его северном склоне, точнее – к северу от него, каменноугольная копь, что гребень его мелкозубчатый, падение южного склона (а также и северного, добавлю я от себя) очень крутое, цвет основной породы желтый. Обручев полагает, что это – гранит; я же вполне убежден, что это метаморфический кремнистый известняк, потянутый желтой коркой, но в свежем изломе имеющий все оттенки от чисто белого до темно-серого и серо-фиолетового. Темные полосы в этом хребте – вероятно, жилы темно-серого мелкозернистого гранита; к ним я добраться не мог, но среди щебня, вынесенного дождевыми потоками, я нашел из изверженных пород только эту. Среди того же щебня попадался мне еще и черный глинистый сланец, но коренных его обнажений я нигде не видел.
Чтобы не забегать слишком вперед, я ограничусь пока сказанным о хребте Бага-Ма-цзун-Шань и перехожу к изложению как обстоятельств, сопровождавших мою боковую экскурсию, так и главнейших ее результатов.
Мне предложено было ехать двумя путями: вдоль северной или вдоль южной подошвы хребта Бага-Ма-цзун-Шаня; а так как по расчету монголов, впоследствии оказавшемуся, впрочем, ошибочным, оба пути разнились мало в длине, то решено было использовать тот и другой, начав с северного, пролегавшего мимо каменноугольных копей, как более интересного.
Меня сопровождали в эту экскурсию, которая должна была продолжиться самое большее двое суток, Глаголев, монгол Хомбо и Сарымсак. Вьючной лошади мы не брали – спать предполагалось без палатки, а теплое платье, фураж, съестные припасы и чайник мы могли разобрать и на верховых лошадей.
Я выехал в приподнятом настроении духа: давно уже нам говорили, что Ихэ-Ма-цзун-Шань богат всем тем, чего так недостает остальному Бэй-Шаню: дикими животными, проточной водой, лесом и пастбищами. И вот теперь мне предстояло наконец убедиться, сколько правды во всех этих рассказах. К сожалению, радость моя оказалась преждевременной –
мне не удалось достичь этих гор.Но к делу.
Долина Лу-цо-гу, уходя на восток за край горизонта, к западу от колодца круто изменяет свое широтное простирание на северо-западное, суживается здесь холмистой страной, надвигающейся с запада, и замыкается невысоким увалом, служащим связью между хребтами Бага-Ма-цзун-Шань и Борю-булак. Она поросла чием, Calamagrostis, осокой, полынью и другими травами и кустарниками и служит одним из любимых пристанищ куланов и каракуйрюков (Gazella subgutturosa).
С первых же шагов по этой долине нам стали попадаться выходы бледно-желтых крупнозернистых гранитов и почти черных диоритов, после чего, у поворота дороги к северо-западу, обнажились желтовато-серые глинисто-слюдяные сланцы, сопровождавшие дорогу справа километров на семь. Впрочем, мы ехали здесь уже серединой долины, и съемка, которую я вел, мешала мне делать подробные наблюдения над сменой горных пород в ее крыльях; по пути же, кроме зеленокаменных пород, я встретил выходы бледно-красного гранита, бледно-желтого роговообманкового гранита, кремнистого сланца, в области залегания коего я подобрал несколько кусков сердолика, слюдяного сланца, мрамора, черного глинистого сланца, розового турмалинового гранита и, наконец, метаморфического кремнистого известняка, слагающего главную массу хребта Бага-Ма-цзун-Шань. Выяснить взаимные отношения всех этих пород, выступающих на дневную поверхность в большинстве случаев в виде сглаженных проточной водой плоскостей или сильно разрушенных куполов, горбов и щеток, я, конечно, не мог.
Относительная высота глубокого седла через хребет Бага-Ма-цзун-Шань, которым пользуется дорога для того, чтобы обогнуть его с запада, ничтожна, абсолютная же равна 6890 футов (2100 м). По спуске с седла дорога раздваивается: левая ветка отходит прямо на север, пересекает широкую в этом месте Нюр-голскую долину и скрывается в складках следующей за ней невысокой гряды Нюр; это дорога в г. Улясутай; наша же дорога уклоняется сначала на северо-северо-восток, потом на северо-восток и, немного не дойдя до помянутой гряды Нюр, делает крутой поворот на востоко-юго-восток.
На всем этом протяжении Нюр-голская долина не имеет ни одного обнажения; ее почва почти бесплодна и покрыта мелким щебнем, среди коего преобладают кристаллический известняк, розовый и серый гранит и кремнистый сланец. В общем это типичный уголок щебневой пустыни, самой безотрадной из существующих в мире пустынь.
Едва мы спустились с седловины, как увидали впереди верблюда и на нем фигуру монгола. Его тотчас же остановили. Он оказался торгоутским ламой, возвращающимся к себе, в урочище Нюр, из аула халхасцев в горах Ба-бо-Шань. Узнав, что мы направляемся внутрь Ма-цзун-шаньских гор, к еловому лесу, он пригласил нас заехать к нему ночевать.
– Это будет вам почти по пути…
– Спасибо, но мы рассчитываем сегодня же добраться до гор.
– О нет! Если вы поедете так, как теперь едете, то доберетесь к закату только до колодца Дз-чан, а там до елового леса останется еще по меньшей мере столько же, сколько от Нюр-Шаня до Лу-цо-гу.
– Как так?
Своим замечанием торгоут произвел, конечно, сенсацию.
Хомбо стал что-то объяснять Сарымсаку, на что тот горячо возражал. Оба повысили голос и, вероятно, долго бы еще пререкались, если бы я не потребовал прекращения этой сцены. Тогда разъяснилось, что наш проводник-доброволец ехал в первый раз той дорогой, которой взялся нас проводить. В горах Ихэ-Ма-цзун-Шань он бывал неоднократно, но каждый раз попадал туда с юга, из города Мо-чэня. Теперь он винился: «Что делать, ошибся… не угадал расстояния».
– Ну а к каменноугольной копи ты знаешь дорогу?
– Найду.
И, видя мое недоумение, он вдруг рассмеялся.
– Ты, господин, сейчас сам убедишься, что я ничего худого не сделал, взявшись вести тебя дорогой, по которой сам никогда не ездил. Ма-цзунь-Шань высок, и теперь с любой горы его можно видеть. Что же касается каменноугольной копи, то и ее разыскать вовсе нетрудно, раз знаешь, что она находится на пути и в близком расстоянии от вершины Нюр-гола.
И он опять засмеялся.