По ступеням «Божьего трона»

Такая погода очень мешала нашей охоте; тем не менее нам все же удалось добыть здесь для коллекции несколько превосходных экземпляров Phasianus satscheuensis, которые действительно во множестве держались в кустарниковых зарослях к юго-западу от Ань-си. Сверх того нашими охотниками убито было несколько экземпляров горных куропаток (Caccabis huckar), встреченных ими у городских стен. Но всего удачнее оказалась охота на джейранов, которые держались в непосредственной близости от нашего лагеря стадами голов до двадцати и были настолько мало запуганы, что подпускали к себе нередко охотника на меру прямого выстрела. Свою стоянку на р. Су-лай-хэ мы покинули 28 февраля. Поднявшись на верхнюю террасу, поверхность коей состояла из рыхлой, пропитанной солью, песчано-глинистой почвы, мы очутились в виду городских стен.

Ань-си оказался в развалинах. Со времени разгрома его дунганским партизаном Байян-ху прошло уже восемнадцать лет, а между тем он остался почти таким же, каким его описывает Пясецкий [133] .

Ань-си стоит на окраине пустыни и на главном пути, соединяющем восток и запад Китайской империи. Казалось бы, как не восстать ему из развалин? А между тем он не привлекает охотников в нем селиться; его торговые ряды по-прежнему составляют ряд жалких лавчонок, в которых можно достать лишь самое необходимое; его гарнизон слаб, а чиновники смотрят на назначение их сюда, как на ссылку.

133

П. Я. Пясецкий. «Путешествие по Китаю», 1880, II, с. 204.

Впрочем, история показывает, что город этот, который в 1889 г. мог праздновать двухтысячный юбилей своего существования, никогда не играл видной в ней роли. Он был основан под именем Мин-ань в 111 г. до нашей эры. При Суйской династии, в 581 г., его переименовали в Чан-лэ-сянь. При Танах, когда пределы Китайской империи были отодвинуты далеко на запад и сношения с Западным краем участились, значение его возросло: он был сделан окружным и переименован в Гуа-чжоу [134] . С X в. история о нем вовсе не упоминает. Долину р. Су-лай занимали последовательно тибетцы, уйгуры и тангуты, при коих край этот совсем заглох; даже торговые и посольские каравайы избирали в это время другие пути: направлявшиеся к киданям и чжурчженям шли вдоль южной подошвы Хангайских гор, направлявшиеся же к Сунам, в южный Китай – через Цайдам и мимо озера Куку-нор.

134

«История Тибета и Хуху-нора», II. с. 188. То же наименование носил в IV–VI веках и город Дунь-хуан, только в начале VII века. (Примеч. Г. Е. Грум-Гржимайло).

В XIII в. тангутов сменили монголы, при которых особенно оживилась долина р. Эцзин-гола, служившая торным путем для сообщения западных областей Китая с Кара-кору-мом. Продолжал ли существовать в это время Гуа-чжоу или лежал в развалинах, положительно неизвестно. Марко Поло о нем вовсе не упоминает. Столь же мало известна судьба этого города и в последующую историческую эпоху. Наконец, при императоре Цянь-луне, мы вновь слышим о нем, но уже под современным названием Ань-си-чжоу. Сперва здесь был учрежден военный пост, но после упорядочения дел в Джунгарии и постройки там целого ряда укрепленных поселений китайское правительство сочло необходимым продолжить линию последних и далее на восток за Гобийскую пустыню, до западных ворот Великой стены. Тогда-то и были пострыены города Ань-си (1759 г.) и Юймынь (1760 г.).

Стены Ань-си, высокие, но растрескавшиеся и уже частью осыпавшиеся, имеют почти правильную четырехугольную форму и вытянуты с северо-запада на юго-восток; в этом же направлении от ворот до ворот пересекает город и главная улица, обстроенная жалкими лачужками и малопривлекательными танями и ларями; под прямым углом к этой улице отходит другая, упирающаяся в северо-восточные, вероятно с дунганских времен заделанные, ворота. Заглянув в эту улицу, мы увидали только развалины: такие же развалины заполняли и всю южную половину Ань-си. Но что особенно нас в нем поразило – так это песок, который успел затянуть в городе многие неровности почвы. Этот песок местами, как например близ восточных ворот, будучи присыпан к городской стоне, достигал там до высоты ее зубчатого карниза, производя впечатление типичнейшего бархана. Еще более значительные налеты песку прислонялись к наружной стороне этих стен.

Здесь они успели даже порfсти кое-какою растительностью: у подошвы Alhagi, a выше – солянками. На этот занос песком города обратил уже внимание д-р Пясецкий, который, подъезжая в 1875 г. с востока к Ань-си, «мог разглядеть огромные сугробы песка, образовавшиеся у городских стен и достигающие высоты последних» [135] . По мнению Лочи, этот песок главным образом местного происхождения, освободившийся благодаря проведению в песчаных наносах Су-лай-хэ системы оросительных канав [136] . Как бы то ни было, но в настоящее время песок этот засыпает Ань-си, так что прав был Пясецкий, когда писал, что на этом примере мы воочию видим, каким путем погребаются города, «сходя со сцены и исчезая под почвою» [137] .

135

П. Я. Пясецкий. «Путешествие по Китаю», 1880, II, с. 900.

136

«Geologie» в «Die wissenschaftlichen Ergebnisse der Reise des Grafen Bеla Sz`echenyi in Ostasien 1877–1880», I, с. 521.

137

П. Я. Пясецкий., цитир. соч., II, с. 901.

Пройдя город, мы вышли в солончаково-глинистую равнину, кое-где вспаханную, кое-где затянутую песком, на всем же остальном пространстве поросшую чием, к которому только в немногих местах примешивалась кустарная поросль, состоящая из гребенщика, караганы и чингиля (Halimodendron argenteum). Чий ближе к реке сменялся камышом, а за рекой, которая бежала и здесь несколькими рукавами, снова виднелся чий, но уже редкими островками среди огромных пространств каменистой пустыни, заполнявшей весь северный горизонт до невысоких скалистых пригорков – южной грани Бэй-Шаня. В одном месте эта пустыня перешагнула даже на южный берег реки, но здесь она скоро выклинивалась в чиевой степи.

«Весной, – пишет П. К. Козлов [138] , – здесь все зелено, и ландшафт ласкает взор путешественника»; в феврале же местность эта представляется довольно унылой, и если мы не соскучились качаться в седле, то единственно только благодаря частым встречам с пешеходами-китайцами, которые длинной вереницей, с коромыслами на плечах, бодро шли по пыльной дороге.

– Куда? Зачем?

– В Или-хэ… селиться… там нам дадут землю, деньги, пару волов…

138

«Известия Русского географического общества», 1895, XXXI, 5, с. 439.

И, соблазнившись такой перспективой, они шли теперь налегке, имея при себе не более пуда багажа, в далекий, неведомый край! Какая энергия!

На двенадцатом километре от Ань-си мы прошли мимо небольшого селения Нань-гань-лу, расположенного у края верхней береговой террасы р. Су-лай-хэ. Отсюда мы завидели впереди лес, который начинался довольно редкими насаждениями, но затем все более и более густел и, наконец, переходил в сплошную чащу, скрывавшую в себе целый ряд хуторов, которые то группировались у какого-нибудь арыка, образуя селение, то стояли особняком, но всегда в стороне от дороги. Этими насаждениями, состоявшими главным образом из карагачей, мы шли около пяти километров до крепостцы Сяо-вань, служащей обычным этапом для караванов, следующих этим путем. Близ нее остановились и мы и, в надежде добыть для нашей орнитологической коллекции в окрестных садах зимующих птиц, решились дневать. К сожалению, наши ожидания не оправдались в той мере, как мы этого желали. Птиц было поразительно мало, и нам, после долгих поисков, пришлось, наконец, удовольствоваться следующими видами: Astur palumbarius, Lanius borealis var. sibiricus, Ampelis garrulus и Turdus pilaris. Зато мы вдоволь наохотились здесь на сачжоуских фазанов, в чем нам усиленно помогал ретивый пойнтер Васька, получивший свое охотничье воспитание в Закаспийской области, в восьмидесятых годах еще изобиловавшей фазанами.

3 марта мы выступили дальше. Пройдя Сяо-вань, мы вышли на чиевую степь, по которой то там то сям разбросаны были хутора и обсаженные тополями поля. Степь эта оканчивалась у покинутого пикета Са-чу-вань, к востоку от которого высилась гряда гор Сань-сянь-цзы. Хотя пустынная, и в том месте, где ее пересекает дорога, невысокая, гряда эта тем не менее заслуживает особенного внимания, так как, служа, под именем гор Да-бан-шань, передовой цепью Нань-Шаня, она в этом месте уклоняется к северо-востоку, пересекает долину р. Су-лай-хэ и, выклиниваясь в пустыне, служит орографической связью Нань-Шаня и Бэй-Шаня, который именно в этом месте своими южными уступами всего ближе подступает к реке.

Здесь я считаю вполне уместным высказать свой взгляд на отношение Бэйшанских гор к соседним горным системам.

«В один из геологических моментов, – пишет Богданович [139] , – до наступления девонского периода, точнее – средне-девонской эпохи, на месте среднего Кунь-луня, может быть, только его западной и восточной оконечностей – Мустаг-ата и восточного Тянь-шаня – поднималась суша гнейсов и кристаллических сланцев. Древняя с. ктура этих пород показывает, что поднятие их в среднем Кунь-луне происходило в восточно-северо-восточном направлении, т. е. в тех же направлениях, которые являются характерными для этих хребтов в настоящее время. В средне-девонскую эпоху воды моря стали наступать на эту сушу, смывая все на своем пути. К концу этой эпохи на месте среднего Кунь-луня поднимались лишь незначительные острова гнейсов и кристаллических сланцев, окруженные уже мелководным девонским морем, а севернее – в восточном Тянь-шане – глубокое море продолжало еще развиваться.

139

«Труды тибетской экспедиции». II, с. 81–82. (Примеч. Г. Е. Грум-Гржимайло).