По темной стороне
Шрифт:
— К тому же, — вернулся к важному Делмар, — рассыпать по постели лепестки ты должен был в романтический вечер вашей первой ночи. А ты что натворил?
И с такой непробиваемой уверенностью он это сказал, с такой нерушимой верой в свои слова, что я даже не сразу поняла, что конкретно меня так сильно возмутило.
Дошло до меня быстро, Раяр даже не успел отреагировать на этот наезд:
— Какой еще первой ночи?!
От меня нагло отмахнулись, вырвали веник из рук и, потрясая им в воздухе, вопросили:
— Ты мог хотя бы от шипов избавиться?!
— Откуда мне было знать, что люди настолько хрупкие?
— Мазохистки, — со знанием дела ответила я, почесав бок. Царапины не просто жглись, теперь они еще и чесаться начинали, и это было просто невыносимо, — а я не мазохистка, я нормальная, потому, давайте договоримся, я буду просто очень сильно радоваться, что вы не пытаетесь за мной ухаживать, а вы… а вы не будете пытаться за мной ухаживать!
Ответил за Раяра почему-то Делмар, причем с очень негодовательным видом:
— Нам не подходит!
— Но…
— Завтра, будь так добра, веди себя хорошо и жди в своей комнате завтрак в постель.
Мне поплохело. Сегодня меня всю искололи и исцарапали, а что завтра? Обварят чаем? А столовые приборы? Они же тоже будут. Вилка там… ножик.
— Не надо, — тихо попросила я, прекрасно понимая, что после завтрака в постели могу просто не выжить.
— Не бойся, — снисходительно посоветовал он, с покровительственной улыбкой глядя на меня, — я буду присутствовать, потому ты можешь быть уверена, все пройдет как надо.
Завтрашнее утро обещало стать последним утром моей короткой жизни.
— Да, Яна, — Делмар продолжал теребить мои пальчики и в глаза отчего-то так обеспокоенно взглянул, — у людей, насколько я знаю, крайне низкий болевой порог, почему ты не проснулась?
— Я усилил ее сон, когда приносил цветы, — неохотно признался Раяр, мужественно выдержав наши взгляды: возмущенно-обвинительный от меня и недоверчивый — огонька.
— Я даже не знаю, что удивляет меня больше, — пробормотал Делмар, странно глядя на своего братца, — то, что ты сделал все сам, или то, как ты умудрился все испортить.
— Знаете, я, наверное, пойду… царапины, заразы, чешутся. Обработать бы. Это вам, — букет я вручила Делмару и сбежала, пока никто не попытался меня остановить и запугать еще больше. Хватит с меня и того, что эту ночь придется провести не в своей постели.
У меня на сегодня было очень много дел: найти подходящее место для ночлега, обезопасить его, обустроить и заставить как-то мочалок остаться в спальне, обеспечивать мне прикрытие.
Разыскивая себе место для ночлега, я как-то позабыла о том, что в этом сумасшедшем мире живу уже второй месяц, а безлунье здесь случалось с той же периодичностью, что и полнолуние.
Этот увечный Излом, несмотря на свою достаточно странную форму, как-то умудрялся придерживаться привычных мне законов. И раньше меня это радовало — было не так уж и невыносимо жить в мире, который пусть и весьма отдаленно, но похож на тот, в котором родилась я. Радовало ровно до этой ночи.
Некому было предупредить меня о том, что гулять по замку сегодня нельзя, а сама я, как показывала
практика, оказалась совершенно неспособна чувствовать грядущие неприятности.Именно поэтому, уютно устроившись в гардеробной одной из спален третьего этажа, находящейся в самом конце коридора, во втором часу ночи я проснулась от ощущения чужого взгляда.
Как не заорала — ума не приложу. Двери, что я предусмотрительно подперла стулом, не было. Стула, кстати, тоже нигде не наблюдалось, а в рассеянном свете светильника, который я выкрутила на минимум, но так и не решилась полностью погасить, занимая собой весь дверной проем (неправдоподобно широкий, в отсутствии двери) стояла печально знакомая мне фигура.
Сейчас, глядя на мой сотканный из тьмы и страха кошмар, я осознала насколько же сильно в такие мгновения он похож на свою мамочку. Вернее на то, что Раяр показал мне в столовой.
Чистейшая тьма и два обжигающих уголька вместо глаз. Янтарные, пылающие, они были устремлены прямо на меня.
— Привет, — голос со сна был хриплым (а может, сиплым от страха).
— Я велел тебе не покидать свои покои в безлунье, — Раяр и так-то был ужасающим, но вот так вот, когда голос знакомый и совсем привычный, а перед глазами жутенькая тьма, утопающая по щиколотку в клубящемся черном и непроглядном тумане, и эти желтые гляделки…
— Я в комнате, — промямлила несмело, невольно натягивая одеяло повыше. Специально же в гардеробной легла, и дверь закрыла, и вообще… как он меня нашел?
— Яна, — первый шаг ко мне хищник сделал медленно, осторожно и совершенно неотвратимо. Тьма лениво вплыла вслед за своим хозяином, расстилаясь по полу, подбираясь все ближе к матрасу, на котором я лежала, — сейчас для тебя в этом замке есть лишь одно безопасное место — покои, в которые тебя заселили.
— Почему это? — я убила полчаса, пытаясь протащить этот огромный матрасище сквозь совершенно стандартный дверной проем гардеробной, измучилась, вспомнила все матерные слова, которые только знала, но своего добилась. А теперь какая-то наглая тьма, медленно наползая на высокий и неудобно-мягкий матрас, нагло подъедала его, подбираясь к мои ногам. Резко сев, я поджала ноги, подтащив к себе порядком погрызенное одеяло. — Перестань, пожалуйста.
Раяр ничего не сказал, продолжая наступать на меня, но матрас был оставлен в покое. Тьма по прежнему самоуверенно занимала все больше пространства, но уже не пожирала все на своем пути.
— Потому что только там я тебя не чувствую.
— Это какие-то особенные покои, что ли? — прижавшись к полкам пустого стеллажа, я со странным смирением смотрела на приближение моего кошмара.
— Да, — признался он, нависая надо мной. Такая огромная, черная и очень опасная гора, — это мои детские покои.
— А по ним и не скажешь, — пробормотала я, пораженная столь неожиданной информацией. Подумать только, я живу в той же самой комнате, где жил маленький Раяр. В той же самой мрачной обстановке…
Мой кошмар хмыкнул и сделал неожиданное, невероятное, совершенно невозможное: он сел рядом, прямо на погрызенный черный матрас, из которого успела вывалиться приличная кучка черного пуха, основательно меня потеснив, почти заставив сесть на подушку, хотя свободного места было полно.
— Яна, перестань, пожалуйста, бояться. Мне очень тяжело сейчас сдерживаться.