По ту сторону Барсума...

— Да, я оттуда. — Решив не углубляться в подробности, я поведал ему легенду, придуманную мной в сотрудничестве с Матаи Шангом. Легенда эта была безупречна с точки зрения знаний, которые имелись у обитателей этого Барсума. Согласно ей я был найден исследователями из подземного города во время обхода Долины. Потерявший память и израненный, я нашел приют у ученых, но не вынес длительного нахождения в закрытом городе. Украв флаер с запасом еды и воды, с помощью благоволившей мне девушки я бежал в Пустынные земли в поисках своего прошлого.

Теллан внимательно слушал, чуть наклонив голову. Затем кивнул.

— Хорошо. Но ты же помнишь свое имя?

— Его дали мне ученые в закрытом городе, — пожал я плечами. — Ты обещал рассказать о себе и своем городе.

— Иксатлан — некогда белоснежная жемчужина Барсума, был многие миллионы лет населен моими соплеменниками. И веками была вражда между нашим городом и Зерксом, одного из его обитателей ты видел. Истоки этой вражды лежат в нашей культуре — зеркссаан, жители Зеркса всегда жили разбоем и убийствами. Нанимаясь на службу к бескрылым, они по их приказанию похищали нашу молодь, разоряли инкубаторы и убивали цвет нашей расы. Так они уничтожили Амульпек и Хоталан, древние города златокрылых мудрецов. Лишь жалкие остатки этой прекрасной и великой расы остались, смешавшись с иксатлаани, а кто-то с зерксаан. Моя мать была златокрылой, — в голосе крылатого воина послышалась боль. — От неё я унаследовал любовь к наукам и запретным знаниям. Думал я, что окончу обучение у мудрейшего из иксатлаани, Хатальмека, вступлю в брак с моим возлюбленным Тискуаном, и посвящу жизнь проблеме воспроизведения кислорода и озеленению Барсума. Но увы, даже если суждено Иксатлану остаться незыблемым, никто не вернет мне моего Тискуана.

Слезы снова покатились по его щекам, несчастный оплакивал свою странную любовь. Сердце мое заныло где-то глубоко, странное чувство охватило меня — сидеть столь близко с одним из извращенных созданий, предпочитающих любить представителей своего собственного пола. Почему-то мне казалось, что они как-то по-особому отвратительны. Но я вынужден был признаться себе, что не было ничего омерзительного в молодом воине, сидевшем рядом со мной. Напротив, его преданность родному городу и горькие слезы по тому, кто был для него потерян, заставили дрогнуть мое сердце. Я смотрел на его тонкое, в чем-то даже женственное лицо, отражавшееся в потемневшем стекле, и понимал, что не могу испытывать отвращения и ненависти. Это поразило меня так сильно, что оставшееся время до того момента, как впереди показались могучие скалы и белоснежный город людей — птиц, я потратил, пытаясь осознать собственное отношение к этим существам.

— Иксатлан! — в голосе человека — птицы слышалась неприкрытая гордость.

И, взглянув на величественную красоту раскинувшегося передо мной города, я был вынужден признать, что подобное дивное творение было превыше всего, что я видел доселе. Иксатлан был похож на белоснежное кружево башенок, галерей, жилых дворцов. Странная геометрия его поражала, пронзала душу. Было видно, что он построен нечеловеческими созданиями, и создания эти были светлы и радостны по своей природе. Светом и радостью сочились некогда, видимо, даже сами белые мраморные стены этого творения крылатых божественных зодчих. И сейчас, несмотря на грозившую им беду, было нечто умиротворяющее в них, так что сердце мое затрепетало, когда флаер пролетал над белоснежными галереями, с которых навстречу нам уже поднимались вооруженные воины.

— Посадочная площадка для кораблей бескрылых вон за той башней, — указал направление Теллан. — Не делай никаких враждебных жестов, мои соплеменники могут убить тебя, посчитав врагом.

Я на всякий случай незаметно проверил, легко ли выдвигается короткий меч из ножен, висевших слева на перевязи. Я испытывал обоснованное опасение, что мой странный спутник, возможно, пожелает отомстить за своего любовника, оказавшись в безопасности. Однако я снова ошибся. Теллан отодвинул прозрачный купол флаера и выпрямился, вскинув здоровое крыло.

— Стойте, братья! — крикнул он воинам, окружившим флаер и направившим на нас странного вида копья. — Этот бескрылый не враг нам!

— Теллан! — один из воинов выронил свое копье и бросился к моему спутнику, с беспокойством глядя на его безжизненно повисшее крыло. — Что случилось? Где Тискуан? И почему ты возвращаешься в город в корабле бескрылых?

— Веди меня к отцу, Кел, — Теллан кое-как выбрался из флаера, — а ты, Дориан, пойдешь со мной.

Я кивнул, хотя с момента посадки меня не покидало ощущение нереальности происходящего. Я всматривался в лица окруживших нас воинов, ища в них вражду или злобу, но многие смотрели просто настороженно, а кое-кто и с почти детским любопытством. Среди воинов к своему изумлению я заметил нескольких женщин, одетых в легкие серебряные доспехи. Одна из них поразила меня сходством с погибшим возлюбленным Теллана — те же округлые черты, тот же вздернутый нос и круглые голубые глаза. Она подошла к моему спутнику и повернула его к себе.

— Где мой брат, Теллан? Что случилось?

— У нас нет времени, Икстла, — я заметил, что глаза молодого воина снова наполнились слезами, — могу лишь сказать, что Тискуан больше не с нами. И что мои сердца скорбят вместе с твоими.

С клекотом боли она отшатнулась и закрыла лицо руками. Теллан воспользовался этим моментом, чтобы взять меня за руку и увести через золотистую арку в ярко освещенные коридоры. Впереди и сзади нас шли воины, некоторые с любопытством рассматривали меня, касались моей спины, словно никогда не видели бескрылых людей. Один, совсем юный, поравнялся со мной и потихоньку расспрашивал о тех землях, где я уже успел побывать. Он был ровесником моего младшего правнука, сына Ланы Гатолианки, и у него были такие же чуть раскосые серые глаза.

Я так же тихо отвечал ему, пока мы шли, справедливо рассудив, что в моей ситуации, чем больше друзей, тем лучше. Мальчика звали Заан, он был сыном одного из военачальников этого города, нёс службу вместе со старшими братьями. Ему было всего четырнадцать лет, и он мечтал побывать за пределами Иксатлана.

— Мы пришли, Дориан, — окликнул меня Теллан, коснувшись моего плеча. — Идем, сейчас тебе предстоит предстать пред очами нашего джеддака.

Я кивнул, ощутив невольную дрожь — такая торжественность звучала в его голосе.

Тронный зал был поистине творением искуснейших резчиков и зодчих. Удивительная красота его очертаний, совершенство форм и тончайшее кружево рукотворных узоров, покрывавших стены и колонны, балюстрады и потолок, всё это поражало до глубины души. Я не мог не любоваться этой красотой, хотя и был в окружении созданий, которые вполне могли мгновенно превратиться в моих врагов.

— Мой отец и повелитель, — произнес Теллан, склонившись перед троном, изысканным и одновременно простым, на котором сидел пожилой крылатый джентльмен с удивительно тонким усталым лицом. Длинные, совершенно белые волосы тонкими пушистыми прядями ниспадали по его плечам и груди. Светло-голубые глаза смотрели внимательно, в них светился глубокий ум. В его чертах, несомненно, прослеживалось определенное сходство с Телланом.

— Подойди, бескрылый, — велел он, чуть наклонившись вперед, — как твое имя?

— Дориан, — сказал я, наклонив голову в знак приветствия. Теллан положил руку мне на плечо.

— Мой джеддак, позволишь ли ты говорить своему сыну?

— Говори, Теллан, — кивнул старый владыка.

— Повелитель, тот, кому ты доверял столь слепо, предал тебя. Крылья его оказались окрашены, как и его черное сердце. Блид Серокрылый — шпион Зеркса и пособник Убийцы Барсума! Он бежал сегодня утром, когда мы с Тискуаном случайно услышали его разговор по коммуникационному устройству. Мы гнались за ним…

В нескольких словах, коротко и емко молодой воин обрисовал сложившуюся ситуацию, призвав организовать оборону города. Джеддак же немедленно отдал приказ мобилизовать всех, кто мог бы держать в руках оружие, а так же подготовить магнитные пушки — грозные орудия смерти, которые, как я знал, применялись на этом Барсуме для защиты некоторых северных держав.

Теллан едва стоял на ногах от волнения, видимо, испытывая желание присоединиться к остальным воинам, но джеддак знаком велел ему остаться. Остальные воины кроме одного, видимо, из личной гвардии короля, ушли, так что нас было в тронном зале четверо.