По ту сторону отражения

Боль усиливалась толчками. Зачем он так со мной поступил?

Зачем? Некоторым людям очень скучно жить просто так. Они играют. Он великолепный актер, признаю его мастерство.

Да, какая же он талантливая сука – быть Антоном у него получалось замечательно. Но почему я?

Ты доступная тупая игрушка, над которой так естественно издеваться тем, кто имеет на это право – сильнейшим. А проклятый Кейтон – сильнейший.

Не признаю его таким! Я докажу ему, что в этой игре я – сильнейшая! Теперь понятно, почему я любила двух парней одновременно – я любила одного. Я могу… могу быть горда тем, что полюбила Антона не за то, что он звезда, а за то, что он просто был со мной, и каждое его прикосновение дарило мне чуть-чуть смелости жить дальше, забывая прежнюю мерзкую любовь.

Ты бы еще стихами заговорила, деточка. Ага, давай напишем гимн Антону. Помни – он и есть Кей. И их обоих нужно убить! Подвесить их над пропастью и обрезать веревки! Или отрубить им обоим головы на плахе! Сволочи!!! Или всю кровь по капельке спускать, пока не потеряют сознание.

На меня накатила вторая волна невыразимой усталости. А ведь я подозревала, что так и будет. Еще тогда, но Кейтону удалось обмануть меня. Какая же я доверчивая.

«Только в этом случае, на Кее… пардон, вашем сыне Антоне».

«На Кее… вашем сыне Антоне».

«Кее… Антоне».

– Катя? – подергал меня за рукав Филипп. Он стоял близко-близко, держа стаканы. Его карие глаза были широко раскрыты – он тоже слышал разговор своего менеджера, так вовремя зашедшего в эту проклятую комнату на первый уровень.

– Что? – спросила я его и медленно, словно зомби, встала. – Ты знаешь, я пойду.

Голос мой был безжизненным.

Парень посмотрел на меня внимательно, смахнув с глаз длиннющую коричневую челку, и, кажется, все понял. Наверное, по моим глазам. Да и глухим он не был – слышал, что говорил Андрей.

– Послушай, – нерешительно сказал он, – послушай, Катенька, ты это… только не плачь, только не плачь, ладно? Я теряюсь, когда девочки плачут.

– Я не буду плакать. Я ведь просто пришла спросить у Кея – один ли он человек или их двое? – как-то безжизненно произнесла я, вдруг осознав, что до самого конца я надеялась, что они все же братья! Что один хороший, а другой – плохой. Я надеялась, но не хотела себе в этом признаваться. Я совсем не хотела знать, что нежный и мягкий Антон может предать! Я хотела думать, что он – прекрасный человек, моя Красная Нить. Моя и ничья.

– Что спросить? – одними губами спросил Фил.

– Я запуталась, Филипп, – произнесла я тихо-тихо, ощущая, что все бабочки, кажется, умерли, и в животе теперь настоящая пустыня. – Я запуталась и искала ответа. В последнее время я так плохо спала, потому что я все время думала о том, сколько их и кто они. Я ненавижу себя.

– Катенька, не надо так.

– Я ненавижу себя. Правда.

– В моей жизни тоже были периоды, когда я себя ненавидел. – Тихо сказал парень. – Но это ни к чему хорошему не приводит, поверь. Это саморазрушение, оно приводит только к худшему. И ты не должна себя винить. Ни в чем. Чем больше ты ненавидишь себя, тем тебе хуже. Поверь.

Мальчик-мишка грустно улыбнулся мне и аккуратно усадил на стул.

– Он – один. Я узнала. Совсем случайно. – Я попыталась тоже улыбнуться ему, но не смогла.

– Катя, почему ты не плачешь? Это ведь нормальная женская реакция. А у тебя ненормальная, – обеспокоился гитарист. – Ты должна выпустить эмоции.

– Я один раз же выпустила, – не глядя на него, улыбнулась – улыбка теперь получилась, но вышла сухой и неприятной.

– А-а-а, – пробормотал Филипп, – это когда погром?

– Он что, – внезапно истерически выкрикнула я, – все и всем про меня рассказывал? Да? Рассказывал, как издевался?

– Нет-нет-нет, – испугался, кажется, моей реакции парень-медвежонок, – он просто тебя очень любит.

Какая интересная у него любовь! Фил тоже решил поиздеваться?

Я зло поглядела на шатена.

– Так любит, что не может не делать больно? – выпалила я, повторяя себе, что я должна держать себя в руках, должна держать, должна… Ведь я не провалила свое «задание» – узнала правду!

– Кей – сложная личность, Катенька.

Я тоже сложная личность! И что с этого! Кому интересно, сложная я или простая, как дерево?

Он присел передо мной на корточки, как преданная собака заглядывая в глаза, и погладил по руке. Филипп тоже кажется мне хорошим, как Арин в начале нашего короткого знакомства. Только Арин оказался совсем и не хорошим, и теперь я боюсь доверять Филу. Кажется, я вообще боюсь доверять парням.

Все парни – скоты. Их надо расстрелять. Красивые парни – скоты втройне.

– Прости меня. Я ведь знал, – так же тихо сказал Филипп. – Я почти не знаком с тобой, и виделись мы всего лишь дважды, но я все равно говорил Кею, что нельзя так играть с чувствами девушки. Особенно той, которую любишь.

– Да хватит про любовь говорить! – вновь не выдержала я и встала, понимая, что этот парень ни в чем не виноват – он, напротив, хотел помочь.

– Понимаешь, тут… – тяжело вздохнул Фил. – Ты присядь, ладно? Может, вина или виски? Из-за Кея здесь всегда есть виски. Нет, ты не думай, что он пьет, просто из всего алкоголя он признает только виски, да.

Музыкант явно забыл о том, что говорил десять минут назад насчет алкоголя и женщин.

– Кей и Антон – одно лицо. И ты права, он дурак, – успокаивающе говорил молодой человек. И за что ему это – успокаивать чужую девушку, которая вместо слез рычит, как деревенская собака?

– А зачем он притворялся? – спросила я, тяжело вздохнув.

– Он просто хочет найти девушку, которая любит его ни за что-то, а просто за то, что он – обычный человек. Не богатый и не знаменитый, – задумчиво произнес парень.

– А я тут при чем?

– Я не знаю всех подробностей – я с самого начала говорил ему, что он поступает недостойно мужчины, но разве его переубедишь? Все очень запутано. Одно я знаю точно. Ты выбрала Антона, и Кей заинтересовался тобой. И влюбился, – тут Фил отчего-то неожиданно светло улыбнулся. – Любовь – это так прекрасно.

– Я уже не верю в это. Любовь – одна боль.

– Не говори так, – вновь погладил меня этот парень по голове, и мне стало чуть-чуть спокойнее.

– Кей любит тебя. Очень сильно. Он просто проверял. Ему не хочется, чтобы любили только сценический образ. Никому из нас не хочется. Но ты права – мой друг заигрался.