По ту сторону снов. Сборник

Вот уже и Южная Америка начала покрываться этим кошмарным мраком, еще немного, и исчезнет в темноте Австралия. Космонавты не могли оторвать глаз от разворачивающегося на их глазах апокалипсиса. Это было страшно, невероятно страшно и завораживающе одновременно. Гибель планеты. Кто и когда еще увидит такое? Но лучше бы и не видеть, тем более что гибнет твоя, родная планета. Земля гибнет! А значит, и все живущие на ней! Как, какими словами можно передать этот ужас, это горе и это отчаяние двух людей, случайно, невольно оказавшихся свидетелями этой драмы, находясь при этом в стороне от гибнущего мира. Их мира.

Слов не было. Чувств не было. Ничего не было, кроме ужаса и отчаяния.

Прошли сутки. Потом вторые и третьи. Не было ни связи с ЦУПом, ни информации о происходящем там, на Земле, ни визуально воспринимаемой картины. Земля стала одноцветной, мрачной, грязно-серой с небольшими вкраплениями темно коричневых пятен. Как будто засохшие, заскорузлые капельки крови на мутно-грязном теле мертвой планеты.

Все эти дни они молчали. Ни слова не было произнесено. Шок, ступор, какое-то окаменение напало на них. К исходу четвертых суток Антон мрачно произнес:

– Как думаешь, выжил кто-нибудь?

– Надеюсь, что да. Хоть кто-то да должен был выжить! Впрочем, если эта ядерная зима затянется, то им, выжившим, не долго осталось…

– А нам?

– Не знаю. Если в ближайшее время не будет связи, думаю, и нам…

И снова молчание. Долгое, тягостное, почти безысходное. Но все-таки где-то, глубоко-глубоко в душе каждого из них таилась крохотная надежда.

Спустя неделю Антон не выдержал:

– Черт, черт, черт! – заорал он вдруг во весь голос, – черт! Ты как хочешь, а я больше не могу! Предлагаю перейти в корабль и вернуться на Землю! Ты готов?

– Не дури, – мрачно отозвался Петр, – во-первых, без контроля посадки мы сядем неизвестно где. Во-вторых, после стольких месяцев на орбите, мы даже ходить на Земле сами не сможем, ты же знаешь, в третьих…

– Да и хрен с ним! – взорвался Антон, – мы и тут сдохнем! Так уж лучше на Земле. Зато хотя бы увидим – выжил кто-нибудь или нет! Хотя бы знать будем!

– В третьих, – все также тихо, но твердо, тщательно проговаривая каждое слово, продолжил Петр, – у нас приказ. Ты забыл? Нам приказано оставаться здесь. Точка.

– А как же там наши? Как Ленка моя, как дочурка??? Нет, ты как хочешь! Выполняй этот дурацкий приказ, а я отправляюсь на Землю!

– Прекрати истерику! – еще тверже и членораздельнее произнес Петр, – соберись! Возьми себя в руки! Если отстыкуешься, не увидишь ты ни Лены своей, ни дочурки. Ничего не увидишь. И никого. Погибнешь в первые же сутки. И, спрашивается, смысл?

– А здесь торчать? Есть смысл?

– Нам приказано ждать. Сейчас радиоактивность еще слишком высока. Период полураспада короткоживущих радиоизотопов несколько суток. Сто тридцать первый йод, к примеру, через восемь суток теряет половину активности. Надо выждать. Когда уровень радиации несколько снизится, оставшиеся в живых помогут нам вернуться. А там, на Земле, уже и будем думать, как жить дальше.

– Ага, если там вообще можно теперь жить…

– Ну, по крайней мере, есть шанс увидеться с родными перед смертью.

За этими разговорами истерика Антона понемногу улеглась, хотя обоим было неимоверно тяжело на душе.

Шли тридцать восьмые сутки после случившегося на Земле кошмара. Запасы воздуха иссякали, и это становилось все очевиднее с каждым днем. Связи по-прежнему не было. Ничего не было. Казалось, что уже и смысла в их нахождении на орбите, да и в самом их существовании, как таковом, теперь тоже не стало. Но они пытались держаться. Забросив запланированные научные эксперименты, занимались лишь поддержанием в рабочем состоянии систем жизнеобеспечения станции, да исправно вели дневник наблюдения за погибшей планетой. Зачем? Они и сами толком не знали. Скорее, это была привычка. Привычка исследователя – наблюдать, все скрупулёзно фиксировать, отмечать малейшие изменения и события.

На сорок вторые сутки стало понятно, что воздуха совсем не осталось. Они лежали, если можно так выразиться с учетом невесомости, впав в состояние отрешенности и какого-то странного сомнамбулизма. Через сутки умер во сне Антон. Еще через восемнадцать часов – Петр.

Мертвая станция с погибшим экипажем продолжала наматывать круги по орбите вокруг безжизненной планеты. И только звезды светили все также ярко, призывно и весело. Все, кроме одной. Казалось, что звезда по имени Солнце стала вдруг тусклой, грустной и безразличной ко всему. Да и с чего тут веселиться, когда эти глупые, безответственные, неосмотрительные, но такие любимые ею, взращенные и обогретые ее лучами люди погубили не только себя, но и самую лучшую, удобную и прекрасную планету во Вселенной.

23.02.2022 г.

Случай в N-ске

В городе N-ске произошел удивительный случай. Хотя, на мой взгляд, само по себе событие по нынешним временам довольно-таки рядовое. Однако сподобилось оно вызвать международный скандал. Натурально.

Одним словом, дело было так. Шел футбольный матч. Встречались команды собственно самого N-ска с командой из соседнего городка. Все шло хорошо. Как обычно все шло. Да так бы и пришло к окончанию, но тут не вынес такой обыденности один из болельщиков. А именно – самый крутой в том городе предприниматель. Олигарх местного значения. Приняв изрядную дозу горячительного, спустился он с трибуны и подошел к тренеру родной команды.

– Слышь, брателло, че-то сегодня наши слабенько гоняют. Дай-кось, я им пособлю малость.

– Это как же? – изумился тренер.

– Выдай-ка мне, брателло, форму. Пойду шарик покатаю. Покажу, как надо.

– Простите, но не положено. При всем уважении, так сказать, но только членам команды…

– Ты это, брателло, – перебил его олигарх, – не суетись. Пятьдесят косарей зелеными устроит тебя?

– Ну-у… Пятьдесят… Хорошо, прошу вас в раздевалочку, – надломился тренер.

«В команде хозяев замена, – трендел тем временем комментатор, – с поля уходит Серотонов, ему на смену… Бог ты мой! Ему на смену выходит… Что же это происходит-то? На смену одиннадцатого номера выходит… Да он же как баба беременная на сносях! Куда с таким-то пузом? Кто его выпустил? Да и кто это такой? Ах, да… Простите. Я узнал! Извиняюсь, извиняюсь. Итак, на поле выходит уважаемый человек, почетный член команды, играющий, можно сказать, тренер, наставник, так сказать…».

Тем временем и уважаемый, и наставник, потряхивая брюхом, попытался добежать до мяча, запыхался, отошел к бровке. Засунув два пальца в рот, свистнул в сторону трибун и замахал кому-то рукой, типа «ко мне!». Тут же к нему подбежали пять-шесть человек среднеазиатской наружности. Олигарх им что-то объяснил, тыкая рукой в сторону поля. Те закивали головами и бросились за мячом.

Судья остановил игру, указывая тренеру на нарушение численного состава и посторонних на поле. Тренер кивнул и сделал знак «щас поправим». Подошел к олигарху, пошептались. Олигарх среднеазиатских подручных своих с поля увел. Одного переодели в форму команды и снова выпустили на поле.

Не мудрствуя лукаво, азиат схватил мячик, добежал до ворот своей команды и зашвырнул мяч за спину вратаря. Стадион взорвался. Местные орали проклятия в адрес новобранца, приезжие визжали от восторга. Однако, гол не засчитали. Олигарх выскочил на поле, что-то долго и с жаром объяснял азиату, понуро стоявшему перед ним в мешковатой форме, явно на пару размеров ему великоватой.

Выслушав наставления, азиат снова схватил мяч, прибежал к воротам соперника, оглянулся на олигарха: «Так? Сюда?». Олигарх закивал головой, обеими руками показывая на ноги, типа «Ногами, ногами бить надо»! Азиат понял, бросил мяч перед собой, пнул в упор. Ошалевший от всего происходящего вратарь не сдвинулся с места. Азиат снова оглянулся на олигарха, добыл из ворот мяч и запнул его туда снова. Потом снова и снова. Он явно вошел в раж. Доставал мяч и тут же забивал его в ворота. И так раз десять подряд.