По ту сторону Тьмы. Между Здесь и Там...

– Ты… вообще… кто?.. Что… ты… тут… делаешь?..

– Хотел убедиться, что ты ещё жив. И… - старик ненадолго поджал губы, с неподдельным сожалением прищуриваясь и явно собираясь с решимостью, чтобы произнести вслух то, что он собирался сказать. – Относительно при своём уме. И теле тоже…

– Теле?.. – прохрипел Кен и по всему его телу прошлась очередная мощная судорога от нового приступа физической боли. Кажется, вместе с нею его охватило несильным, но достаточно ощутимым разрядом электрического тока. Даже в голове ненадолго закоротило, а из глаз едва не буквально посыпались искры.

Ему пришлось сжать зубы и пальцы рук в кулаки. Но это максимум, что ему вообще удалось совершить и при этом не застонать во весь голос.

Прошло, наверное, не меньше минуты, прежде чем Кену снова удалось заговорить. Вернее, выплюнуть из себя на шумном выдохе очень сложное для него слово:

– Что?.. Что… они со мной… сделали?.. Что… они сделали… с моим… телом?..

– Правильней будет сказать… Что они с ним делают. И как долго они собираются с тобой это делать.

Кен, не удержавшись, закрыл глаза, почувствовав, как из-под век по щекам стекли две крупные слезы. Правда, на самом деле он не плакал. Они просто там накопились. Как накапливалась в его рту кровь. Потому что у него не было сил даже на это. Даже на то, чтобы себя пожалеть и поплакаться.

– Надеюсь… ты… пришёл сюда… непросто… так? Ты… принёс… то… зелье?.. Ты… пришёл… меня… отсюда… вытащить?..

И снова старик помедлил с ответом, а Кен был готов поклясться, что почувствовал, как тот качнул головой в едва заметном отрицающем жесте.

– Это не было чудо-зелье, Дерек. В каком-то смысле, да, оно воздействует на определённые участки твоего мозга, подобно стимулятору, но… В основном это плацебо. А ты, надеюсь, знаешь, что такое плацебо?

– Хочешь… сказать…

– Я хочу сказать, - старик поспешил перебить Кена, чтобы тому не пришлось тратить драгоценные силы на очень сложные для себя предложения. – Что в этом мире не всё работает так, как хотелось бы многим. Здесь всё иначе. Здесь многое зависит от самих людей и, в первую очередь от их сущностей. Их разум в большинстве случаев заблокирован, и они больше напоминают запрограммированных биороботов, которые, естественно, этого не понимают. Не понимают, что ими управляют и направляют их массовое мышление в нужную местным властям сторону.

– Бытие… определяет… сознание?.. – Кену удалось растянуть губы в жёсткой усмешке (или даже точнее в зверином оскале), но вот посмеяться у него особо не получилось. – Думаешь… в моём… мире… всё… как-то… иначе?..

– Думаю, в твоём мире всё несколько попроще, и у него нет таких лазеек для сознания, как здесь. Мне очень хотелось бы, чтобы для тебя тут всё сложилось по-другому, но… Я не могу вмешиваться в здешний порядок вещей. Да я и не обладаю подобными возможностями. Я не волшебник и не спаситель на белом коне. Я такой же здесь заложник, как и ты, который пытается разгадать, как же работает механизм данного мира. Но, похоже, это непосильная для простых смертных задача. Даже я не могу переходить определённые границы и появляться в любом месте, где только захочу. Как и не смогу отключить твой ошейник. Но ты всё-таки сильно от нас отличаешься, Дерек. У тебя есть тот потенциал, который отсутствует у «рождённых» в этом мире. Ты ещё можешь побороться за себя и…

– Ты издеваешься?.. – Кен выпалил свой вопрос едва не с рычанием, хотя, на самом деле ему хотелось заорать.

Его снова затрясло, будто очередной электрический разряд в тысячу вольт прошёлся через его кости и мышцы, едва не скрутив невыносимо болезненным спазмом все его внутренности. Но сознания он так и не потерял. Хотя жаждал этого буквально до одури.

– Они же… меня… убивают!.. Я… скоро… сдохну!.. Просто… сдохну!..

– Ты недооцениваешь свои возможности. Хотя, для тебя пока простительно. Ведь ты сейчас для этого мира, как новорождённый, которому ещё предстоит научиться ходить, говорить и понимать основы окружающего его мироздания.

В этот раз Кен не просто заставил себя раскрыть глаза до возможного для себя максимума, но и приподнять над полом голову (что вообще теперь казалось нереальным нонсенсом), чтобы взглянуть на старика под более лучшим ракурсом и увидеть лицо непрошеного гостя в более чётком фокусе.

– Серьёзно?.. – и снова он не прохрипел, а именно прорычал свой вопрос, сквозь сжатые зубы и дрожа всем телом от нервного перенапряжения и зашкаливающей физической боли. – Меня… насильно… сюда… запихнули, а ты… Ты предлагаешь мне… просто с этим… смириться?.. Стать частью… вашего… грёбаного… мира?..

– Выбор только за тобой, Дерек. Любая жизнь или существование – это выживание. Даже комнатным растениям приходится сталкиваться с рядом трудностей, притом, что они не были для них созданы. Это как земля, которая всё своё многовековое существование растила на себе определённый вид деревьев, кустарников и сорняков, но пришёл человек и решил лишить её права самой выбирать, что ей создавать и кому давать право на жизнь. Мы вечно боремся с естественным ходом вещей и законами Вселенной, будто имеем на это полное право. И этот мир не исключение. Просто здесь… Всё гиперболизировано и атрофировано до пугающей неузнаваемости, как и искажено, а, порою и вовсе переходит за все имевшиеся когда-то у тебя ранее грани разумного. Поэтому не стоит наивно полагать, что ты тут сдохнешь только потому, что кто-то хочет тебя убить. Здесь можно умереть только в том случае, если ты сам этого захочешь… Вернее… Если сумеешь каким-то невообразимым образом отключить своё сознание. Но это не значит, что умрёт твоё тело.

– Но я видел… Видел в… Лабиринте, как… Как Зверь убил… тех людей!..

– Но не видел, что сделали с их телами дальше, не так ли?

– Господи… Да что это… вообще за… место?..

Старик слабо улыбнулся, но за всё то время, что здесь пробыл, так и не шелохнулся.

У Кена даже возникла идея протянуть руку и проверить его на реальное физическое присутствие. Но даже, если он и убедится, что перед ним какая-нибудь голограмма или визуальный глюк от его закоротившего сознания, что это тогда в принципе изменит?

– Думаю, у тебя теперь будет предостаточно времени и возможностей, чтобы это узнать, Дерек. А может даже и сделать нечто большее. Ты едва не единственный в этом мире интурист, у кого имеется для этого нужный потенциал. Твоё «рождение» здесь было искусственным (буквально насильственным), а не естественным процессом. И ты неразрывно связан со своим миром на Той стороне. Но тебе определённо понадобится до хрена времени, чтобы всё это понять и «смириться» с новым ходом вещей. И лишь после этого ты и сумеешь определиться со своими дальнейшими действиями. Со своей будущей целью. Я здесь не для того, чтобы рассказать тебе о некоем пророчестве и предсказанной в нём мессии. Поскольку любое «пророчество» (особенно то, что сбывается один в один) – это самый обыкновенный план или схема, в котором нет ничего чудодейственного и божественного. Ты ведь сам хочешь строить свой путь и следовать своим поставленным целям? А вот это и есть та самая свобода выбора, на которую будут пытаться воздействовать все, кому не лень. Твоя же основная задача – дать этому отпор. А для этого тебе нужно лишь самое малое… Выжить во что бы то ни стало.

– Пойти… против правил… чужой игры?..

– Против навязанных правил чужой игры. Думаю, ты в состоянии отличить естественные законы мироздания от искусственных. А всё, что искусственное – всё противоестественное и поэтому хрупкое и недолговечное, в отличие от незыблемой Вселенной…

Неожиданно их, на удивление, весьма занимательную беседу (которая, как ни странно, но всё же отвлекала немного от сумасшедшей боли Кена) прервал звук механического треска в дверном замке камеры. Кен тут же попытался скосить в ту сторону свой напряжённый взгляд, снова упершись подбородком о поверхность каменного пола, и слушая, как одновременно с проворотом скрытого в двери механизма, гулко и очень громко бьётся в его груди сердце. А благодаря соприкосновению голого тела с булыжником окружающей его камеры, он пропускал по своим нервам, подобно жидкому току, все улавливаемые его контуженным слухом звуки с физическими вибрациями.

Естественно, он напрягся ещё сильнее и не на шутку испугался. Ведь старик и не думал в этот момент отсюда сбегать.

– Чего ты тут разбубнелся, сучонок? – на пороге не такой уж и вместительной камеры возник какой-то лысый толстяк в грязном кожаном переднике и с такими же перчатками с высокими отворотами, чьи манжеты доходили едва не до самых оголённых плеч их владельца. Хотя, конечно же, в самую первую очередь Кен заприметил его тяжёлые резиновые сапоги-ботфорты, в которых до этого ходили явно не по относительно чистым улицам дождливого Нью-Йорка. Правда, разглядывать на них накопившуюся и слоями налипшую грязь из определённой органики совершенно не тянуло.