По ту сторону Тьмы

– Что же, это, несомненно, хорошо. Но насколько мне известно, вы почти не бываете при дворе, не так ли, милая Рина?

– Мне все еще слишком тяжело дается посещение тех мест, где люди в основном смеются и радуются, – прошептала я.

Конечно, в королевском дворце в основном не предавались веселью, а интриговали и сплетничали, но поправлять меня Благодатный не стал. Он кивнул с сочувственным видом и задал следующий вопрос:

– А что вы намерены делать со своим замком?

– Простите? – удивилась я.

– Его надо бы привести в порядок. Если вы не возражаете, я пошлю людей для восстановительных работ. Впоследствии вы сможете нанять нового управляющего. Крестьяне уже вернулись в окрестные деревни. Насколько мне известно, там дома не пострадали.

Да, я видела это своими глазами: жилища крестьян Сумеречные не тронули, разрушив только деревенские храмы. Проезжая мимо обугленных развалин на площадях опустевших деревень, я в свое время немало этому подивилась. Появилось странное чувство, что нападали порождения Сумрака целеустремленно – на святилища и на замок. И еще одна странность: убитых не было ни в одной деревне. Спаслись все, включая священников. Тогда я подумала, что люди просто успели убежать и скрыться в лесах, но со временем во мне зародились смутные, толком еще не оформившиеся в связные мысли подозрения.

– Я благодарна вам за предложение, – ответила я. – Но мне хотелось бы самой присутствовать при возрождении дома моего детства. Полагаю, где-то через месяц я буду готова вернуться в Лерой. И тогда смогу лично наблюдать за его восстановлением.

Если Франц и был разочарован моими словами, то вида он не подал, напротив, заверил меня, что месяц – достаточный срок, чтобы он нашел подходящих работников. Правда, я была уверена, что оные работники отыскались бы хоть через пять минут.

– Итак, я рад, что вы постепенно приходите в себя, – заключил мой собеседник, дождавшись, пока я закончу рассыпаться в благодарностях за проявленную заботу. – Ее высочество вчера упомянула, что вы наконец-то приняли ее приглашение.

– Ее высочество так добра ко мне! – с пылом заверила я. – Она позвала меня также и на завтрашний вечер, полюбоваться на местные достопримечательности: путешественника и поэта.

Благодатный ухмыльнулся.

– Вы их верно охарактеризовали, моя милая Рина. Именно что столичные достопримечательности: хвастун и сочинитель Фиоре и слащавый напыщенный шут Арамеус. Впрочем, Каролине они нравятся, так что пусть развлекается. Только не воспринимайте слишком серьезно россказни Пабло. Его домыслы зачастую далеки от правды.

Я припомнила, что Матильда отзывалась о дель Фиоре подобным образом. Но зачем бы Благодатному предостерегать меня от излишней доверчивости? Или же это я стала слишком подозрительна и во всем ищу подвох, в то время как Франц просто поддерживает любезную беседу?

На прощание он, вопреки всем традициям, поцеловал мне руку. Перевернул ладонью вверх и на несколько долгих томительных секунд прижался к запястью горячими губами. И вот уже второй раз подряд я покидала Храм с бешено колотящимся от страха сердцем и нежеланием когда-либо возвращаться. Увы, это стремление было неосуществимым.

В голубой гостиной ее высочества царило радостное оживление. Дамы сбились в небольшие стайки, перешептывались, посмеивались и бросали любопытные взгляды на гостей, беседующих с хозяйкой. Я тоже то и дело исподтишка поглядывала на путешественника и поэта: слишком уж забавно они смотрелись рядом, изящный белокурый манерный Арамеус с тщательно завитыми локонами и широкоплечий Пабло дель Фиоре с прямыми темными волосами, перехваченными черной лентой на затылке. Даже одежда их разительно отличалась: на поэте был лазурный костюм, расшитый золотой нитью и мелким жемчугом, а на путешественнике – скромное темное одеяние.

– Попугай и ворон, – прокомментировала внешность гостей Матильда.

Я хихикнула, прикрывшись веером. Действительно, какое-то неуловимое сходство с упомянутыми птицами прослеживалось даже в манере поведения: Арамеус суетился, то и дело перемещался с места на место, постоянно жестикулировал и что-то рассказывал ее высочеству, а Пабло стоял почти неподвижно и смотрел на собеседников, слегка склонив голову влево.

Изабелла нарезала круги поблизости от нас с Матильдой, точно хищная рыба, учуявшая кровь.

– Дожидается, пока я вас покину, – пояснила госпожа Дорен. – Сегодня мы с ней уже виделись. Я была несколько не в духе, так что теперь карга опасается приближаться ко мне.

Я уже знала, что вражда Изабеллы и Матильды длится более двадцати лет, но что именно послужило ее причиной, выяснить достоверно мне так и не удалось. Сплетники говорили разное: и что дамы поссорились, появившись на Зимнем балу в одинаковых платьях, и что они не поделили некоего мужчину, и что Матильда нелестно высказалась в адрес Изабеллы при самом короле Кире, ныне покойном отце Карла. Сама Матильда о причинах давней размолвки не заговаривала, а спрашивать у Изабеллы я не собиралась.

– Тогда, пожалуй, я буду держаться вас весь вечер, – сказала я. – Не хочу, чтобы Изабелла вцепилась в меня клещом.

И ближайшие полчаса не отходила от Матильды, но потом ее подозвала к себе Каролина. Поскольку слащавый красавчик Арамеус все ее стоял рядом с принцессой, госпожа Дорен состроила страдальческую гримасу, но ослушаться ее величества не осмелилась и с неохотой отошла от меня.

– Вам здесь скучно, не так ли? – раздался незнакомый низкий голос с хрипотцой за моим плечом.

Я даже не сразу поняла, что незнакомец обращается ко мне. А повернувшись, обнаружила неслышно подошедшего Пабло. Уголки его губ едва заметно приподнимались в улыбке, в темно-серых глазах плясали насмешливые искорки.

– Спорим на любую ценность из моей коллекции, что вам надоело это сборище?

– Похоже, вы сами от него не в восторге, – парировала я.

Путешественник театрально вздохнул.

– Что поделать, при моем образе жизни приходится поддерживать хорошие отношения с теми, кто близок к вершинам власти. Было бы очень неудобно, если бы в один прекрасный день мне запретили выезд из страны, например. Или наложили по надуманной причине арест на мое имущество, пока я нахожусь в экспедиции. Да мало ли как можно осложнить жизнь человеку, если имеются и желание, и возможности. И даже сейчас я в невыгодном положении.

– О чем вы? – не поняла я.

– Моя прекрасная собеседница явно знает, кто я такой и чем занимаюсь. А вот я даже не подозреваю, с кем имею честь беседовать.

– Это легко исправить. Мое имя назовет вам любая из присутствующих здесь дам.

– Тогда избавьте меня от напрасных хлопот и назовите его сами.

Его нахальство, больше подходящее мальчишке, нежели взрослому, умудренному опытом путешественнику позабавило меня.

– Почему нет? Меня зовут Северина Леонора дель Лерой.