По ту сторону жизни, по ту сторону света
Шрифт:
Потому не надо. И так грустно от умозрительного наблюдения за ними. А если всплывут подробности и обстоятельства того, как он оказался неведомо где, да насколько обстоятельно загнали его в такие е…я, что эсэмэску скинуть некогда! Зачем мне узнавать, чем её в этот раз так шандарахнуло, что она опять в нематериальном статусе?! Плакать же буду! А я не люблю плакать. И сколько народу сложилось, когда на неё сбросили очередной планетоид со знаковым наименованием сердобольные коллеги? Птичку жалко!
А если узнаю, кто виноват? И решу, что делать? Тогда кому-то на свете станет не так хорошо жить, как им хотелось. Я ведь парень упёртый. И за державу мне тоже обидно! А это противоречит моему статусу «сопли в свободном полёте». Какой свободный полёт, если
Говорят, что если кости есть, то и мясо нарастёт. Растёт. Крайне любопытно, хотя и немного жутко смотреть на собственную сборку. Всё же это ад! Просто для каждого он свой. Кому-то же и кипящие котлы сауна? Морда лица, обтягивающаяся волокнами плоти, очень уж жутковато выглядит.
Ох, блин! Чё происходит?! Что меня так колбасит?!
Фу-ух! Всё планово. Просто отвык от биения собственного сердца! Только вот не пойму, почему лёгкие надуваются не двумя мешками, а четырьмя? Подношу к носу ладонь. Просто я подумал, что принтер засбоил. Пальцев по-прежнему пять, как и должно быть. Значит, принтер сбоит не тотально. Не всё подряд удваивает.
Ей! Чудо-юдо-рыба-кит опарышевый! Ты мне конец-то не удвой! Мне и одного много. Он мне и один без надобности! Сделай его рудиментальным отростком, как слепую кишку. Чтобы не беспокоил. Я же, в рот мне ноги, однолюб, чтоб меня менты по Тверской всю ночь демократизаторами латексными гоняли! А абонент нынче вне зоны доступа. Да и системы связи у нас несовместимые. Как у Эф-Эм и Вай-Фай приёмников. Она человек женского рода и весьма приятной наружности, а я Орудие Смерти, искусственно созданный организм, костяной терминатор, обтянутый мясом и кожзамом, лазутчик в Мир Живых из Мира Мёртвых. Самонаводящаяся пешая торпеда с весьма развитым артефактным искусственным интеллектом, полностью самодостаточным. Тогда зачем мне антенна? Верно, рудимент ненужный.
Блин! Наверное, мои просьбы не перебивают начертанное в чертеже. Оби-идна, понимаешь! Придётся вырубать топором.
Ей-ей-ей! Что происходит?!! Не успел я, как следует, рассмотреть собственную морду лица, успел лишь понять, что я этого чувака впервые вижу, как кожа этой морды продолжила утолщаться. И когда стала похожа на панцирь черепахи я заволновался. Как мне растворяться в толпе с такой рожей? Я же не подросток-черепаха-мутант-ниндзя!
Но принтер работает равнодушно, как и положено тупому механизму. Я же, блин, не черепаха! Я теперь жук-навозник! Весь снаружи покрылся панцирем, как кузнечик. В крайней степени смешанных чувств смотрел, как плотное переплетение очень твёрдых, но тончайших волокон спрессовывается и покрывается каким-то сверхплотным слоем чего-то, как эмаль зуба кальциевыми соединениями или раковина перламутром.
Хоть плачь от обиды! Костяной голем получился! Рыцарь, гля, речной жемчужницы! С костяным панцирем наружу!
– Опять ты на меня наговариваешь! – рокочет вокруг.
Я вновь в развалинах Храма Истины. Только теперь я не призрачный дух, а костяной рыцарь в полном доспехе, без разрывов покрывающий всё тело. Там, где не особо надо, то в этих местах чешуя, тонкая и мелкая, а на груди плита анатомической формы в палец толщиной. Причём вижу я всё прямо сквозь костяную маску на лице. Сплошную, без каких-либо глазных амбразур! И вижу всё «от первого лица».
– Как мне скрывать свою сущность среди людей? – возмущаюсь я новым непривычным голосом. – С первого же взгляда любой поймёт, кто – я, что – я, зачем – я? И каждый будет знать, что со мной делать – убивать! Мне что, отбиваться от всех, кто меня увидит? И вести ночной, скрытный образ жизни?
– Пожелай снять защиту! – приказывает Смерть.
Ну, хочу!
– Не так! Сильно пожелай! Так пожелай, как ты хочешь поднять руки и сжать их в кулаки!
Поднимаю руки. Сжимаю их в кулаки. На кулаках костяшки пальцев заканчиваются небольшими наростами. Лицо противника при ударе сломает, будто кастетом. Опускаю руки. Снимаю броню.
Икать! Колотить! Большие щиты панцирей падают к ногам, малая чешуя
сжимается до ворсинок волосяных, втягиваясь в кожу. Ещё раз! Обратно! Всё встаёт на место, кроме больших костяных бронеплит, что лежат у ног. «Выхожу из себя». «Вид от третьего лица». Убрать «боевой режим»!– Это не «боевой режим», – поправляет меня куратор, – а режим повышенной защиты.
Я её и не слышу, почти. Смотрю, как сплошной костяной шлем на моём собственном лице лопается, образуя трещину, начинает раскрываться, как створки раковины, верхняя часть наползает на лоб, нижняя оборачивается желваками жука-навозника, истончается, превращается в седую бороду и усы. Хм-м! Бриться, получается, и вовсе нельзя. Хотя, может быть, что и не получится. Если у меня борода из броневой проволоки. Чем её брить? Автогеном? И автономной чебурашкой.
Скребу пальцами свою бороду. Мягкая, как и положено бороде. А шлем стал волосами головы. Как у девушки, до копчика. И цвет седой. Как кость.
– А как будет не повышенная защита? Так сказать, «режим бдительности»?
Покрываюсь «гусиной кожей», чешуёй, пластинками. Даже под теми местами, какие должны покрывать большие панцири, что так и лежат у моих ног.
– Не пойдёт! Морда крокодилья!
– Исправь. Это же твоё тело.
К кольчугам и кожаным панцирям тут, в миру, привыкли. К чешуйчатому доспеху если и не привыкли, то – привыкнут. К шлемам тоже. Делаю так, что в «режиме бдительности» желваки жука становятся нащёчниками шлема, шлем становится более, так сказать, привычный – глубокий шлем, только костяной. С бровными дугами и небольшим козырьком. И наносником. Вот! Уже на что-то похоже! Тело покрываем куртками-плащами, ноги – широкими кожаными шароварами. А вот с руками и ногами надо что-то делать! Тут не принято ходить просто в броне. Нужны перчатки и сапоги! И вот моя же кожа оборачивается сапогами на тонкой мягкой подошве и тонкими, облегающими перчатками. Небольшое усилие моей воли, и всё это утолщается, грубеет до принятых сейчас нормативов качества, точнее грубости отделки кожи, отделяется от самого тела, как и толстые бронеплиты, что на дне.
Кланяюсь в пояс на все четыре стороны, ибо не знаю, в какой стороне благодетельница моя.
– А «боевой режим»? – спрашивает она.
– В нашем деле главное – скрытность. Если тебя пометили, как цель, то уже никакое оружие не поможет. А в бою… разберусь. Как-нибудь. Кстати, ещё раз благодарю. Эти ваши биотехнологии – просто чудо! Если ваши бойцы были так экипированы, то почему вы проикали каким-то людишкам?
– В том-то и дело, что это биотехнологии. Я сама удивлена от того, что получилось. Это твоя экипировка, как ты сказал. И будет твоё оружие. И его не смог бы воссоздать никто из живущих. Нам не хватит твоих боевых…
Но она не договорила. Получается, что этот жук-скарабей, скрещенный с крокодилом, что из меня получился, моя генетическая модификация?
– Крылья же ты не захотел? И никаких усилителей ментальной мощи.
– Как не хочу? Хочу! – возмутился я. – И реактивный двигатель, да орудие главного калибра линкора!
– Личинка считала эти образы из твоей памяти. И лишь помогла тебе создать всё это. Но, как видишь, ошиблась. Воспринимая считанные с тебя образы через знакомые ей образцы и так и воспроизводя ракушки, раки, жуки. А таких вот, чтобы шлемы, перчатки и сапоги, в ней не было. В живом виде. Тем более двигателей и линкоров!
Смеюсь. Конечно же не было! Да и что опарыш мог считать с проглоченного моего треклятого сапога? Штрих-код производителя? Генетический код коровы и свиньи? А что этот биореактор мог считать со шлема или с клинка меча попавшего в него бойца? Структуру кристаллической решётки дрянной стали? А откуда взяться линкорам?
– Предупреждаю сразу, в личинке выращивание из себя… чего угодно ничего тебе не будет стоить. Все это делает личинка. Но вот вне её это будет стоить тебе твоей жизненной силы и твоей плоти. Потому подстраивай всё под свои представления именно сейчас. Потом это будет сделать не легче, чем отрастить себе новую ногу.