По ту сторону жизни, по ту сторону света

Серая муть резко расступилась, будто откатившись в стороны, открывая взору уже окружность до полусотни метров. И заросли диких тропических растений из бредового и кошмарного сна психически больного человека. Звери и птицы, что набросились на меня, были под стать этим кошмарным растениям. Они падали на меня сверху, прыгали из высоких трав, прыгали из зарослей, справа, слева, спереди.

Их было так много, и набросились они так резко, что я даже не успел достать Штык. Потому отбивался тем же способом, каким контролировал расплавленные клинки. Каким? Сам не знаю. Может быть – силовыми щитами, или полями, силовыми, может и ещё как. Я не теоретик этих неведомых мне сил. Я – боец. Практик. Потому молча бьюсь. Чувствуя, как азарт боя поглощает меня. И это радует. И даже слегка пьянит.

Жаль, но мало, вся эта страшно-мерзопакостная мелочовка, с криками, разбегается. Вокруг меня целая площадка для подвижных игр вычищена от растительности, но завалена частями тел этих монстров. В некоторых из них ещё угадывались привычные животные и насекомые. Некоторые были просто порождениями больной фантазии безумца. А некоторые просто мокрые куски раздавленной плоти. Ну, не стальные они, давятся, как перезрелые помидоры.

Иду вперёд. Натыкаясь на людские черепа и кости. Усмехаюсь. Прикормили зверушек! Кормушка у них тут. А сигналом к обеду у них скрип люльки. Но на то, что я не единственный, кто может отбиться от натиска этой мерзости, как бы намекает полное отсутствие вокруг людских костей каких-либо металлических изделий. Даже ржавого обломка, ржавого гвоздика нет. Хотя обломки щитов имеются в наличии. А вот гвозди из них извлечены. Извлекли, собрали и вынесли.

Металлы ценны в этом мире, зависшем в странной временной петле, где фантастические псевдоразумные сущности, обитающие в коробах без капли органики, в пирамидах, оплавленных буйством ядерных энергий соседствуют с рыцарями с мечами и даже с дикарями в тряпье с дубинами и каменными наконечниками. И сверху, для полного отрыва головы от реальности – маги, силой мысли ломающие каменные колонны и бьющие молниями, лазерами, плазмой, читающие мысли и дозванивающиеся прямо в голову без каких-либо устройств связи. Блин! Да я и сам такой же!

Бред! О, боги! Дайте же мне выйти из этого дурдома!

Естественно, никто не отозвался. Боги же тут погибли? Это же Чаша Погибших Богов?

Потому иду дальше. Тропа заметна в этом буйстве странной растительности. А раз есть путь, то его надо пройти. За моей спиной начинается шум, рёв и писк. Осквернённая мелочь вернулась пожрать полуфабрикаты, которые я им нашинковал и надавил у подножия лестницы. Ко мне мелкое не лезет. Хотя пищат и шуршат вокруг. За стволами, в ветках, за кочками.

Почва под ногами стала более рыхлой, более влажной. Будто вхожу в болото. Да, так оно и есть! «Выйдя из себя», с удивлением понимаю, что всё, что вокруг вижу, как плот, свитый из песен и слов, тьфу! Свитый из толщи корней и стволов палых деревьев. А там, в десятке метров внизу – болото. И всё это тут плавает. Образовав плавучий остров из отходов жизнедеятельности самих себя.

Круто! И поразительно!

А откуда миряне берут артефакты минувшей эпохи? Точно! Возможно, там, дальше – есть земля. И обломки допотопной цивилизации.

Но мне стало не до отвлечённых тем, когда почувствовал, что стал объектом охоты.

Двое. Неразумные звери. Идут параллельно мне. Выжидают удобного момента. Бросятся разом. С двух сторон. И бросаются. Я отпрыгиваю. Один зверь визжит от боли, это я ему вскрыл бок от передних лап до задних. Второй осыпается кучей серой пыли, ведь Штык по-прежнему работает исправно. Зверь, размером с лошадь, но повадками больше похожий на что-то собачье-волчье, скуля, щёлкая пастью, пытается уползти. Иду к нему, разглядывая его. Понятно, когти, клыки большие. Но он и сам не пудель. Большая собачка! А вот уши у него странные. И вообще он странный. Шерсть сохранилась только на брюхе. Цвета выгоревшей травы. А вот голова, спина тёмно-коричневые. С зеленцой. Камуфляж. Бока – посветлее. Но не шерсть это. А что-то навроде рыбьей чешуи. Это у него ворс так сросся, роговыми пластинами, внахлёст? На голове рожки, как у ягнёнка. Вдоль позвоночника – тоже роговые шипы, как бывает у слипшейся, мокрой шерсти. Только это – не высохнет, не станет мягким ворсом.

Волк бросается. И осыпается серым прахом. И становится тихо. После гибели первого волка заросли вокруг взвыли. После гибели второго только треск ломающихся зарослей. И тихо стало.

Разбежались? Так сразу? Как же так? И это всё? А как же бой насмерть?! А как же покуражиться? Ей! Куда вы все?! Вернитесь! Я всё прощу!

Иду. Звериными тропами. Проваливаясь в подтопленную почву. Мои новые, трижды клятые сапоги набрали воды, хлюпают. Болтаться на ноге стали, ненавистные. Вокруг даже змей нет. Только мелкие насекомые суетятся по своим неотложным делам, не замечая меня. Как, впрочем, и я их. Никто из насекомых меня даже укусить не пытается. Они совсем бестолковые. Как беспилотные дроны на управлении центрального процессора их коллективного разума муравейника. Там он где-то. Но мне он не интересен.

Заросли, стеной вставшие передо мной, расчищаю Штыком. Хорошо получается, только пыль летит. И опять заросли взвыли, как от боли. Хм-м! Бью в зелёно-коричневую стену Тараном, как меня научила та девочка с интересной стрижкой на животе. Тишина. Только грохот ломающихся гигантских папоротников и бульканье воды. Таран никакой реакции не вызвал. В отличие от… Так их пугает Штык! Ладно! Давайте уравняем шансы, и я и вы без артефактов. Ваши когти и клыки против моих рук и зубов! И разума. Умеющего ломать деревья пачками. Силы почти равны.

Нет. Сделку не приняли. Я уже устал идти по этой зыбкой почве плавучего острова, а всё никак не удаётся встретить достойного соперника! Невольно ухмыляюсь, придётся пробить себе яму в этом наслоении всего на свете и утопиться. Улыбаюсь уже во все оставшиеся зубы, я же – Нежить. А вдруг мне и отсутствие воздуха не фатально? А вдруг буду вечность бродить там, на дне? Пинать сомов. Или кто там, на дне, живёт? Потому как не помню, умею ли я плавать? Хотя! Вечность, это долго. Будет шанс научиться не только плавать.

Грохот и чавканье ломаемых стволов. Наконец-то! Кто-то решился!

Ахудеть! Вылетает на меня такой бронетранспортёр клыкастый и с танковой грацией несётся прямо на меня! Круто! То, чего я ждал! Потанцуем?

Ну, так совсем не интересно! Такой большой, а так быстро умер! Так я совсем обижусь на местных! Пойду на болотце и наемся жабонят.

Ух, ты! Какая красота! А размеры! Вот кто действительно гигант! Ломится через заросли так, что повозки разъедутся в этом тоннеле, что образуется после его прохода. Жаль ломится прочь от меня, а не в атаку. Но хорош! Огромное тело, пышущее силой и грацией, в отличие от того вонючего кабана-переростка с метровыми клыками. И не воняет. Но бежит. Что не есть хорошо. А мне очень интересно рассмотреть это чудо поближе. Вижу только бурую чешуйчатую броню крупа и короткий хвостик с роговой шишкой, как у булавы. Как и у волков – ворс верхней части шкуры сросся чешуйками. Вот и всё, что я успел увидеть. Остались только следы чудовищных когтей задних лап, что продавили глубокие борозды в дёрне плавучего острова. Ну, зверина, я принимаю твою игру! Не хочешь танцев, давай в салочки играть!

А сам виноват. Опять же! Обещал же Штык не применять! Но клыки кабана меня так впечатлили, что Штык почти сам прыгнул мне в руку и впился в шкуру зверя. Не знаю, что именно испугало того гиганта, но он взревел и дал дёру. Умный! Как я и люблю. С тупым кабаном было скучно.

Когда гигант взревел и вывалил прямо на дорогу содержимое своего кишечника, я вдруг с изумлением и весельем понял, что это медведь. Такой вот медведь. С его типичной медвежьей болезнью облегчился перед бегом. Пришлось оббегать эти залежи удобрений.