По воле твоей. Всеволод Большое Гнездо

— Эй, Бандюк! Не балуй!

Подходил высокий худой рязанец, по одежде — сотник. Заметил, наверное, что двое готовы сцепиться.

— Что гостей плохо встречаешь? — спросил он, подойдя. Борискин обидчик сразу сник.

— Знакомого встретил, господин сотник, — угодливо пояснил он.

— Вижу я, какого знакомого. Ты, братец, не бойся его, — обратился сотник к Бориске. — Он не тронет.

— А я его и не боюсь, — сквозь сжатые зубы процедил Бориска.

Добрыня подъехал поближе, держа под уздцы отцовского коня. Он уже не улыбался, как было велено, — почувствовал, что происходит что-то нешуточное, но не понимал, отчего так побледнел только что бывший румяным от мороза Бориска.

Сотник переводил взгляд с Бориски на того, кого. он назвал Бандюком, и обратно. Да, эти двое готовы кинуться друг на друга. Вспыхнет драка, кинутся разнимать — вытащат оружие из ножен, начнется резня. И, выручая своих, двинется с холма на стан владимирское войско.

— Бандюк! Уходи отсюда! — приказал сотник. И, видя, что тот, все не отрывая взгляда от Бориски, медлит, прикрикнул: — Ну! Кому сказано? Пошел вон!

Бандюк медленно двинулся прочь, через каждый шаг оглядываясь. Добрыня тронул Бориску за плечо:

— Бориска! Чего ты рассердился? Кто это?

— Да виделись когда-то, — повернул к брату бледное лицо Бориска.

— Ты на него не обижайся, — сказал Бориске сотник. — Такой уж он беспокойный, Бандюк-то. Любит подраться. Сам-то он не рязанский, — поясняющим голосом продолжал он. — К князю в дружину недавно записался. А ты его не бойся.

Бориска промолчал.

— А скажи-ка, братец, — спросил сотник, будто его только что осенило, — а что это вас так много пришло-то, а?

Бориска подумал, что хотел на такой вопрос шуткой ответить. Забыл только — какой. Надо же — все время помнил, а теперь — забыл.

Тут полог княжеского шатра откинулся, и вышел Юрята. Остановился на пороге, надевая шлем и нарочно мешая выйти топчущемуся у него за спиной князю Роману. Помедлил миг, шагнул вперед. Князь Роман — следом, за ним — Игорь.

— Значит, мы, князь Роман, договорились, — сказал Юрята. — Я сейчас своим скажу, чтоб трогались, а сам к воротам поеду.

Роман кивнул, вроде бы устало махнул рукой: поезжай.

— А уж мы сразу обратно, — продолжал Юрята. — Задерживаться не будем. А великому князю я поклон от тебя передам.

Князь Роман остро поглядел на Юряту, хотел что-то сказать, но не сказал.

Юрята сел на коня.

— Ты, ты и ты, — показал он на троих из своего отряда, в том числе и на Добрыню. — Поедете со мной к воротам. Остальные возвращайтесь. Скажете там, чтоб поторапливались. Пошли!

Юрята, Добрыня и двое владимирцев поехали к Пронску — договариваться, чтоб открыли ворота, впустили дружину с обозом. Бориска с остальными отправился обратно — туда, где на холме стояло войско. Проезжая по стану, он взглядом выискивал того, Бандюка, хотя понимал, что драться с ним здесь не придется. Хотел все же его увидеть еще раз.

Тот, видно, тоже хотел повидаться с Бориской. Поджидал его на входе. Поманил рукой: нагнись, мол, скажу чего.

Холодея от злобы, Бориска перегнулся с седла, придвинулся к ненавистному лицу.

— Не договорили мы, отрок, — улыбался Бандюк. — Ежели ты не только бегать умеешь, как заяц, то вон — видишь лесок?

Бориска глянул туда, куда показывала рука. Там, в той стороне, где располагалось владимирское войско, немного левее, виднелась рощица, словно несколько деревьев отбежали от большого леса, да так и замерли на месте.

— Вижу.

— Вот за этим леском полянка хорошая. Я тебя там ждать буду.

— Это я тебя там ждать буду, — сунулся к его лицу Бориска. — Смотри не задерживайся.

— Не бойся, щенок, не задержусь.

Расстались они улыбающимися — со стороны могло показаться, будто прощаются добрые знакомые.

Вскоре владимирская дружина с обозом, в котором были припасы для людей и коней, направлялась к Пронску. Ратников было триста человек. Дружину в город запустили быстро, тут же закрыли ворота, заложили изнутри. Дело было сделано, и Юрята, довольный, что все обошлось без кровопролития, велел войску уходить. Бориска подъехал к Юряте.

— Отец, хочу попросить тебя.

Бориска редко называл Юряту отцом, и тот сразу встревожился, почуяв неладное.

— Случилось что?

— Дело у меня одно есть. Отпусти меня ненадолго, — строгим голосом, непохоже на себя, проговорил Бориска.

— Да какое дело здесь? О чем ты?

— Дело небольшое. Я вас скоро догоню, — сказал Бориска. — Не задержусь.

Юрята вдруг увидел в сыне такую непреклонную волю, что понял: отказывай не отказывай, а он все равно сделает по-своему.

— Ладно, сынок, — растерянно сказал он. — Может, возьмешь с собой кого-нибудь? Хочешь — Добрыня с тобой пойдет?

— Никого не надо. Я сам.

— Как знаешь, сынок. Только быстрее — мы ждать не будем.

Бориска кивнул, повернул коня и ускакал. Поехал к недалекой рощице. «Куда это я его отпустил?» — ужаснулся про себя Юрята.

Войско уже тронулось по той же дороге обратно. Шумел снег под копытами, слышались оживленные разговоры, смех — все были довольны, что избежали боя с рязанцами. Юрята подозвал Добрыню:

— Сынок! Куда это Бориска поехал?

— У него, тятя, там ссора вышла с одним. — Добрыня показал на стан Глебовичей. — Они, наверное, биться будут.

— Ты поезжай за ним, Добрынюшка. Не дай Бог что случится.

— Да он не велел. Тебе велел передать, что скоро вернется.

— А ты все же поезжай, — обеспокоенно сказал Юрята. — Мало ли что случится. Поможешь.

Добрыня улыбнулся, отрицательно помотал головой.

— Нет, тятя, не велел он. Да ты не бойся, ничего с ним не будет.

В голосе Добрыни была такая уверенность, что Юрята не то чтобы успокоился, но передумал останавливать войско. Да, подросли сыновья, теперь у них свои дела, а ты, отец, не мешайся. Сами стали своим жизням хозяева. Поединок касается только двоих. Ни как начальник войска, ни как отец Юрята не мог запретить Бориске биться со своим обидчиком. Единственное, что он мог, — это послать кого-нибудь за мертвым телом, если Бориска не вернется.

А Бориска тем временем уже приехал на ту самую поляну. Место здесь было действительно удобное — укрытое со всех сторон, и даже снег был утоптан — новый еще не успел засыпать многочисленные следы конских копыт и несколько пятен крови. Полянка эта, видимо, служила рязанцам местом для такого рода разбирательств.