Победитель остается один

Треск стихает: на другом конце линии дали отбой.

Савуа устанавливает на крыше своей машины синий фонарь, на полную мощь включает сирену и уносится прочь на предельной скорости – надеясь, вероятно, отвлечь внимание репортеров на другое, мнимое преступление. Однако его трюк разгадан, и они не трогаются с места, продолжая расспрашивать свидетеля преступления истинного.

Мало-помалу он начинает чувствовать нечто вроде упоения. Наконец-то может свалить всю писанину на своих помощников, а сам заняться тем, о чем всегда мечтал – раскрытием убийств, бросающих вызов всякой логике. Как хотелось бы, чтобы он не ошибся и в городе, терроризируя его обитателей, на самом деле оказался серийный маньяк. В наши дни информация распространяется молниеносно, так что вскоре он окажется в самом центре внимания и под вспышками блицев, объясняя, что «это пока еще не подтвержденные сведения», причем так, чтобы никто ему не верил вполне, а блицы продолжали сверкать до тех пор, пока преступник не будет схвачен. Ибо Канны при всем своем гламурном сиянии – всего лишь маленький провинциальный городок, где все знают, что происходит, и злоумышленника отыскать нетрудно.

Слава. Известность.

Неужели он помышляет лишь о себе самом, а не о благополучии горожан?

Но что плохого, если он хочет получить толику славы и для себя, раз уж столько лет кряду вынужден смотреть, как в течение двенадцати фестивальных дней люди из кожи вон лезут, чтобы выглядеть значительнее, чем они есть на самом деле? В конце концов это поветрие затрагивает всех. Все мечтают о публичном признании, и не тем ли самым заняты сейчас киношники?

«Ну, хватит мечтать! Делай как следует свою работу, а слава тебя найдет сама. Она, помимо всего прочего, еще и очень капризна: представь, что будет, если окажешься не в состоянии выполнить то, что тебе поручили. Провал и унижение тоже будут оглушительны. Соберись».

Прослужив в полиции на разных должностях почти двадцать лет, пройдя все ступеньки служебной лестницы, получая повышения и награды, прочитав горы бумаг, он уже давно понял, что в большинстве случаев интуиция не менее важна, чем логика. И главную опасность вот в эту самую минуту, когда он мчится в Монте-Карло, представляет не убийца, который сейчас, наверное, совершенно измучен неимоверным количеством адреналина, выплеснувшегося в кровь за последние часы, и к тому же сильно напуган, потому что знает: его видели на месте преступления. Нет, главный враг – это пресса. Журналисты ведь тоже умеют совмещать технику с интуицией, и если им удастся нащупать самую ничтожную связь между тремя убийствами, полиция может полностью утратить контроль над ситуацией, и на фестивале воцарится абсолютный хаос, люди будут бояться выходить на улицу, иностранцы раньше срока ринутся вон из страны, коммерсанты начнут протестовать и жаловаться на то, что власти не справляются со своим делом, в газетах всего мира появятся броские «шапки» на целую полосу: ведь в конце концов серийный убийца несравненно интереснее в реальности, нежели на экране.

А затем, в последующие годы, под воздействием укоренившегося мифа о терроре, фестиваль перестанет быть прежним: для демонстрации своего товара роскошь и гламур отыщут какое-нибудь более подходящее место, и мало-помалу все это празднество, длившееся лет шестьдесят с лишним, превратится во что-то незначительное и заурядное и больше не будет попадать под объективы и на страницы газет.

Огромная ответственность ложится сейчас на него. Ответственность двоякая: во-первых, узнать, кто совершил эти преступления, и взять убийцу прежде, чем в зоне ответственности Савуа появится еще один труп. И во-вторых, обуздать прессу.

Логика. Следует рассуждать логически. У кого из всех этих репортеров, по большей части съехавшихся в Канны издалека, есть точные сведения о количестве преступлений, совершаемых здесь? Кому из них придет в голову позвонить в штаб Национальной гвардии и поинтересоваться статистикой?

Логичный ответ: никому. Они думают лишь о том, что случилось сию минуту. Они взбудоражены, потому что у великого продюсера на одном из приемов, традиционно проходящих во время фестиваля, стало плохо с сердцем. Никто ведь пока не знает, что его отравили – заключение экспертизы лежит на заднем сиденье. Никто еще не догадывается – и не догадается никогда, – что покойник был одним из элементов в сложной системе отмывания денег.

Ответ нелогичный: всегда найдется такой, кто будет думать иначе, нежели все. И стало быть, необходимо при первой же возможности дать все надлежащие объяснения, созвать пресс-конференцию, но при этом говорить только об американской режиссерше, найденной на скамейке без признаков жизни, и тогда все прочие эпизоды будут тотчас забыты.

Заметная в киномире фигура убита. Кто после этого заинтересуется гибелью никому не ведомой девушки-торговки? А если даже и заинтересуется, то согласится с выводом, который Савуа сделал еще в самом начале расследования – смерть произошла от передозировки наркотиков.

Вернемся к режиссерше. Вероятно, она все же не столь значительная фигура – в противном случае комиссар давно бы уже позвонил ему на сотовый. Итак, факты таковы: некий хорошо одетый седеющий господин, лет примерно сорока, некоторое время беседовал с нею, любуясь закатом, а за ними из-за камней наблюдал свидетель. С хирургической точностью нанеся ей удар стилетом, злоумышленник медленно пошел прочь и сейчас уже растворился среди сотен и тысяч мужчин, подходящих под его словесный портрет.

Савуа, на несколько минут отключив сирену, звонит своему помощнику, который остался на месте преступления и сейчас отвечает на вопросы вместо того, чтобы задавать их самому. Просит, чтобы тот сообщил терзающим его журналистам – мастерам скороспелых суждений и поспешных выводов, что «почти убежден: здесь – убийство на почве ревности».

– Не говори, что это верно на сто процентов. Скажи – на это указывает ряд обстоятельств. Это не ограбление, не месть, а драматически завершившееся выяснение отношений. Постарайся особенно не врать: они записывают каждое слово, и записи эти потом могут быть использованы против тебя же.

– А зачем я должен объяснять мотивы?

– Обстоятельства указывают. Чем раньше удастся удовлетворить журналистов, тем лучше будет для нас.

– Они спрашивают, чем было совершено убийство.

– Отвечай: «на основании свидетельских показаний – стилетом».

– Но свидетель как раз и не уверен.

– Если даже свидетель точно не знает, что видел, что же ты можешь утверждать, кроме «все указывает на…». Припугни паренька, напомни, что его тоже записывают…

Он дает отбой. Через минуту младший инспектор начнет отвечать на неудобные вопросы.

«Все указывает», что это было убийство из ревности, хотя жертва только накануне своей гибели появилась в городе, прилетев из США. Хотя в номере своего отеля жила одна. Хотя все, что удалось выяснить, сводилось к тому, что единственная ее встреча, притом не имевшая никаких последствий, прошла утром, на открытом рынке фильмов, расположенном возле Дворца конгрессов. Но журналистам доступ к этой информации будет закрыт.

Есть кое-что такое, гораздо более важное, о чем знает он один – и больше никто в целом мире.

Жертва побывала в госпитале. Они немного поговорили, и он попросил ее уйти – как теперь выяснилось, на ее погибель.

Савуа снова включает сирену, словно бы для того, чтобы ее оглушительным воем отогнать чувство вины. Но ведь это не он, не он всадил в несчастную стилет.

Разумеется, он может подумать: «Эта дама явилась в госпиталь, потому что имеет отношение к наркомафии, и желала удостовериться, что убийца сделал свое дело». Вот это сообразуется с «логикой», и если он доложит по начальству об этой случайной встрече, следствие двинется именно в этом направлении. Кстати, версия не лишена оснований: режиссершу убили так же нетрадиционно, как и голливудского дистрибьютера. Оба погибших были американцами, обоих ткнули острыми предметами. Все указывает на то, что речь идет о членах одной группы, тем более что погибшие были связаны между собой.

Но может быть, он ошибается, и в городе вовсе не действует серийный убийца?

Юная португалка, которую с высоким профессиональным мастерством задушили на Круазетт, могла накануне вечером иметь контакты с кем-то из группы, приехавшей для встречи с продюсером. Не исключено, что она, помимо кустарных сувенирных поделок, приторговывала еще кое-чем – наркотиками, например.

Отчего бы не представить себе, что в Канны приезжают некие иностранцы свести счеты. В каком-то баре местный наркодилер знакомит одного из них с португалкой, которая «работает на нас». И вот они уже в постели: у иностранца, выпившего больше, чем следует, развязывается язык – в Европе другой воздух, короче говоря, он теряет над собой контроль и пробалтывается. Наутро, осознав, что наговорил лишнего, поручает исправить допущенный промах своему подручному – профессиональному убийце: в подобных бандах обязательно имеется такой.