Побег из ада

Комнату заполнил пронзительный свист чайника. Ира встала и подошла к плите. Я молча смотрела то на Иру, то на маму. Видела в них сломленных женщин, когда-то искренне веривших в обещанное чудо, которое так и не произошло. Они были жертвами жизненных обстоятельств, но, в то же время, сильными духом. Они не поддались унынию не начали пить вместе со своими мужьями. А взяли на себя это нелегкое бремя, стиснули зубы и продолжают жить в сложных условиях и воспитывать детей. Лишь одного я не могла понять, почему они не сбегут от проблем и сами не поменяют свою жизнь? Почему бездействуют? Ведь мы, дети, тоже страдаем! Порой я ловила себя на мысли, что чувствовала легкую обиду на маму. Если бы только она ушла от отца, если бы оставила все… я бы не чувствовала себя самым несчастным человеком на свете, не боялась бы засыпать по вечерам, меня бы не посещали мысли о возможной смерти, что отец невзначай убьёт кого-то из нас. Лучше жить в нищете, чем с энергетическим вампиром, который каждый день жадно пьёт из тебя всю кровь.

–Я просто не могу понять, – продолжила Ира, разливая кипяток по чашкам.

–Я краем уха слышала твое…

–Ну не могу понять, – перебила Ира Вику. – Как такое мог сказать Бог? Его ли это, вообще, слова? «Терпи, потому что через это Бог прославляется», – процитировала Ира. – Что значит “терпи”? Как в такой ситуации может “прославляться” Бог? То есть Он умышленно хочет, чтобы я страдала? Чтобы обрекла себя и детей на муки? – Ира испытывала негодование. Она вернула чайник на место и поставила перед нами полные чашки. Раздала по чайной ложке и в центре стола разместила маленькое блюдце для использованных пакетиков.

–Это очень странно. Я в последнее время тоже об этом стала задумываться. Судя по учениям, мы дети Божьи, и Бог нас учит, испытывает на верность.... Но, по-моему, если я буду осознанно резать своим детям руки ножом и при этом говорить: “Смотри как опасен нож”. Это ведь выглядит как-то странно! Нет? Разве так проявляется любовь? Разве это нормально, так учить детей?

–Да, Викуля. Меня это тоже смущает. Я, например, устала бороться, устала сражаться. Устала надеяться на изменения, которых, скорее всего, и не будет! Я просто хочу быть счастливой, здесь и сейчас. Не там на небесах, а сейчас. И я не понимаю, чему именно Бог хочет научить меня, поставив в такую ситуацию?

–А вы не думали, – вмешалась я в разговор. – Что Бог вообще вам не посылал этих страданий? Ведь все мы имеем бесценный дар – свободу выбора. И я сомневаюсь, что Бог специально посылает нам испытания. Мы сами выбираем такой путь. Никто не заставляет находиться рядом с человеком, который издевается над нами. Может, через пророка вовсе и не Бог говорил? Это же всего лишь люди. Они могут ошибаться, а мы, как наивные овцы, верим в это и продолжаем терпеть. Потом обвиняем Бога, что он бездействует, хотя сами ничего не делаем.

–Ох, Вероничка, – вздохнула Ира, усаживаясь за стол с печеньями «Мария» в руках. Она развязала пакет и предложила нам угощаться. – Нам ничего не известно. Библию можно толковать по-разному. Учения тоже есть разные… Мы можем только обсуждать эту философскую тему и так и не узнаем, где правда. Но, я считаю, что ты права.

–Я думаю, – делая небольшой глоток, сказала мама. – Что если бы я ещё раньше приняла правильное решение, а не надеялась на чудо, все сложилось бы по-другому. А сейчас уже поздно…

–Никогда не поздно, – ответила Ира маме. – Пусть даже меня начнут осуждать в церкви, но я… – Она сделала паузу. – Я, правда, тоже, как и ты, устала, и у меня больше нет сил все это терпеть. Учитывая, что после этого пророчества вообще осталась в замешательстве. Я вчера приняла решение. Буду переезжать.

–Куда? – спросила мама. От удивления ее глаза расширились, она точно не ожидала такой новости.

–В Жодино. Как сказала Вероника, мы сами творцы своей жизни. А я устала все это терпеть и надеяться на чудо. Устала. Пора самой начать действовать.

–Не боишься здесь все оставлять?

–А что я здесь оставляю? Церковь? Буду посещать другую. Работу? Найду новую. Дом? Думаю, нет разницы, где снимать, тут или в Жодино. Здесь меня ничего не держит. Живя в Смиловичах, я лишь добровольно обрекаю себя и детей на муки. Я согласна с Вероникой, Бог не заставляет нас страдать. Мы сами выбираем этот путь.

–Может, нам тоже уехать? – спросила я маму.

–Куда? – с нотками грусти ответила она. – Я не могу оставить дом. Отец без нас его с землей сровняет. Тем более он ещё в кредите, продать не могу. Здесь у меня есть работа, а по такой узкой специальности на новом месте я, скорее всего, не найду новую. Вот если бы муж ушёл…

–Ну, этого не случится, – грустно ответила я, наблюдая, как над чашкой клубится легкий пар.

–Да, он сам сказал, что к маме жить не пойдёт. Это его дом, он его строил, и если кто-то и должен уйти, то я…

–И мы… – добавила я, потянувшись за печеньем.

Возможно, с точки зрения мамы выхода действительно нет. Но только не для меня. В этом году я уеду на учебу в Минск, попробую получить общежитие, и в родительском доме буду появляться намного реже.

– У тебя, вроде, мама живет недалеко, может, туда переехать? – перебила мои мысли Ира.

– В деревню? Где только один магазин и до работы буду добираться час? Это же шестьдесят километров отсюда. – Мама обхватила горячую чашку двумя руками. – Я уже думала над этим. Если бы была машина, то могли бы перебраться. Но на автобусах, которые редко ездят, не наездишься.

– Мне почему-то казалось, что они ближе живут. – Ира откусила кусочек печения и запила чаем.

– Если бы, – протянула мама. – Я хочу прекратить все эти страдания, но не знаю, как… Здесь, в Смиловичах, вся моя жизнь… Да и денег у меня нет на съем квартиры. Живем от зарплаты до зарплаты… и то не хватает. Если бы ещё Саша деньги не тянул. А то ему пива, сигареты покупай… А как дать денег на еду, так у него нет. Цены в магазинах растут, а мы беднеем… – Мама тяжело вздохнула. – Замкнутый круг какой-то.

– Ну да, – протянула Ира. – Я не знаю, как тебе помочь.

– А чем ты мне поможешь? Я сама себе помочь не могу. Не знаю, как… вот и терплю. Верю… надеюсь… Что ещё остаётся?

Действительно, что ещё остаётся? Хотя я все равно считала, что маме не поздно изменить жизнь. Вся ее проблема заключена у неё в голове. Она боится все бросить и начать заново. И я могу ее понять. Это действительно тяжело. Никто не знает, как повернётся жизнь после «спасения». Найдёшь ли работу, будет ли крыша над головой? А в Смиловичах все есть. И работа, пусть даже не высокооплачиваемая, и крыша над головой, и родная сестра с братом рядом. А физические и моральные угнетения стерпятся… если только терпение не лопнет. Если бы я сказала, что не думала о смерти отца, то была бы лгуньей. Отец был настолько невыносим, что порой невольно задумываешься о том, как бы стало всем легче, если бы он ушёл из жизни. Не вернулся домой, замёрз где-то по дороге. Но несмотря на регулярные пьянки отца, даже простуда его не брала. А мы, наоборот, часто болели. В такие моменты думаешь, насколько же несправедлива жизнь. Умирают молодые, добрые люди, а вот такая патология живет и ничего с ней не случается.

– Викулечка, – услышала я голос Иры. – Ты сильная женщина. Возможно, многие не понимают тебя, но они и не находятся в твоей ситуации. Помни, что ты хозяйка своей жизни. Может, сейчас тебе кажется, что выхода нет, но я надеюсь, со временем ты его найдёшь. Нам даётся лишь одна жизнь. Не упусти возможности изменить ее. Зачем жить в страданиях?

В ответ мама только покачала головой и посмотрела задумчивым взглядом на стену, на которой висели часы. О чем сейчас она думает, я не знала. Могла лишь догадываться. А я думала о том, как бы хотела помочь ей изменить жизнь. Увезти куда-нибудь далеко-далеко. Чтобы она смогла отдохнуть и увидеть, что все может быть совсем по-другому. Жаль, что я бессильна. Жаль, что не могу творить чудеса. Я бы все сделала, чтобы эта хрупкая и очень дорогая мне женщина почувствовала себя счастливой.