Побег из Амстердама

Анс сидела на стуле напротив неопрятного мужчины средних лет в коричневой замшевой куртке. Оба испуганно взглянули на меня, когда я вошла. Моя сестра поспешно встала, подбежала ко мне и заботливо склонилась надо мной, как сиделка. Она по-хозяйски потерла мне спину.

— Как ты себя чувствуешь? Садись-ка. Это Виктор. Виктор, ты уже видел Марию…

Он протянул мне вялую сухую руку. У него были мешки под глазами и по крайней мере трехдневная щетина. Пушистые седые волосы были взлохмачены, что делало его похожим на рассеянного профессора.

— Здравствуйте, Мария. Как ваши дела?

Я перевела взгляд с сестры на Виктора. Что-то не то было в их поведении. Оба были насторожены.

— Где дети?

— Играют у себя в комнате. Мы только что вместе с ними ездили покупать им игрушки. Вольф так соскучился по своему «Лего»…

— Тогда пойду посмотрю, как они. — Я развернулась, но Анс удержала меня.

— Мария, поверь мне, они наверху, им ничто не угрожает. Ну-ка сядь. Если они тебя сейчас увидят…

Я посмотрела вниз, халат был весь в крови, пальцы ободраны.

— Что это было? Что произошло?

Меня ужасно напугало выражение глаз моей сестры. Она смотрела на меня так, как будто у меня было не все в порядке с головой. Она подвела меня к дивану и мягко подтолкнула, чтобы я села.

— Вы больше ничего не можете вспомнить из того, что произошло сегодня ночью? — спросил Виктор и изучающе посмотрел на меня, сощурив глаза. В этом было что-то угрожающее, он с такой отвратительной откровенностью осматривал меня, как будто я была говорящая обезьяна.

— Кто он такой? Что он здесь делает?

— Вы правы. Прошу прощения. Я должен был представиться как следует. Я психиатр из кризисного центра и коллега Анс. Она занимается проблемными семьями, я выношу заключение о психическом состоянии родителей. Ваша сестра позвонила мне сегодня ночью, точнее, уже сегодня утром, и попросила меня прийти.

Анс взяла мою руку и стала нервно гладить мне ладонь.

— Ты была совершенно вне себя. Ты пришла ко мне в комнату где-то в половине третьего, вся в слезах. Ты боялась, что я сержусь на тебя. Мы говорили о Геерте и обо всем, что с тобой произошло за последнее время, и ты даже немного успокоилась, но вдруг захотела пойти разбудить детей. Я попыталась тебя удержать, и тут ты разозлилась. Прямо пришла в ярость. Я имею в виду прямо в физическом смысле. Перевернула все вверх дном. Напала на меня. Я выскочила из комнаты и заперла дверь. Потом позвонила Виктору. Когда он приехал, ты стояла и билась головой о дверной косяк. Ты разодрала себе все руки. Мейрел и Вольф стояли в коридоре и плакали. Виктор дал тебе лекарство, и потом ты успокоилась.

Я попыталась закурить, но дрожала так сильно, что зажигалка выпала у меня из рук. Виктор поднял ее и дал мне прикурить.

Я начинала кое-что понимать. Кажется, я знаю, в чем здесь было дело. Самое главное для меня сейчас — держать себя в руках. Каждое мое слово, каждое движение регистрировалось. Хорошо бы, чтобы туман в моей голове поскорее рассеялся и я начала бы ясно соображать.

— Мне надо поесть, — это было единственное, что я смогла выдавить.

— Пойду приготовлю. Черный хлеб с сыром, без масла. Годится?

Я кивнула.

— Вы действительно ничего больше не помните? — Виктор перекинул ногу на ногу и провел рукой по вытертым вельветовым брюкам. Стали видны желтые носки. На левой подошве ботинка — дырка.

— Ничего. Мне снились сны. О детях. Я слышала, как они кричали. Как будто они тонули. А я не могла их найти. Было слишком темно.

— Хм… — Он наклонился вперед к столу, вынул свою недокуренную сигару из пепельницы и снова поджег ее своей «зиппо». У меня защипало в носу от запаха бензина.

— Ваша сестра очень беспокоится о вас. Она кое-что рассказала мне о вашей ситуации, и я боюсь, ее опасения оправдываются. Вы столько пережили за последние недели… Я, собственно, даже не знаю, что мне делать. Строго говоря, пациентов, у которых проявляются психопатические признаки, мы забираем в стационар. Но Анс и слышать не хочет об этом.

— Я не психопатка.

— Может быть и нет. Точно не могу судить. Но сегодняшней ночью вы представляли опасность для окружающих…

— Не знаю, говорила ли вам Анс, я нахожусь здесь, потому что мне кто-то угрожает.

— Вы предполагаете, кто бы это мог быть?

— Нет. Но он много знает обо мне. Кто-то, кто сильно меня ненавидит и считает шлюхой. Я думаю, он что-то мне подмешал…

— А как бы он смог это сделать?

— Откуда я знаю? Это должна выяснять полиция. Взять у меня кровь на анализ, взять образцы того, что я ела и пила.

— Да, да. Боюсь, однако, что у полиции на это нет времени.

— У них есть время, но они, так же как и вы, думают, что я сумасшедшая.

— Я совсем не думаю, что вы сумасшедшая. Я думаю, что на вашу долю слишком много всего выпало. Что вам нужно с кем-то поделиться этим и, может быть, попринимать лекарства, чтобы немножко успокоиться. Вот и все.

Я встала. Я вдруг почувствовала страшную усталость.

— Вы что, думаете, кто-то хочет вас уморить прямо в этом доме?

Виктор сложил руки за голову и откинулся назад, зажав в рыхлых губах свою влажную сигару. Я посмотрела на него и подумала, что никогда в жизни не легла бы на кушетку к такому психиатру. Он относится к тому типу мужчин, какой я ненавидела. Тип самодовольного спасителя. Он помогает другим, потому что от этого хорошо себя чувствует. Я хотела, чтобы он ушел и никогда больше не появлялся. Но он подтолкнул меня к мысли. Его вопрос, на который я не ответила, потому что боялась, что он посчитает меня совсем сумасшедшей, отрезвил меня. Только один человек имеет доступ в этот дом. Один человек, кто знает все о моем прошлом. Это же так логично.

Я покорно выслушала психологическую болтовню Виктора, пообещала ему глотать таблетки и с притворной благодарностью кивала, когда он умолял меня звонить ему в любое время дня и ночи. Через три дня он собирался прийти, чтобы посмотреть, как у меня дела и действует ли лекарство.

Анс обещала Виктору, что будет со мной. Мы пожали друг другу руки, и он по-дружески похлопал меня по спине. Анс обняла меня, я обещала ей пойти отдохнуть. Впервые за несколько недель я точно знала, что мне надо делать.

Глава 26

— Тебе уже лучше, мамочка?

Вольф вскарабкался мне на коленки и смотрел на меня огромными глазами.

— Ты мой милый… Маме просто приснился страшный сон. Мама так испугалась пожара…

— Я тоже! Мне снился огонь. Он меня догонял! И тут Мейрел меня разбудила и говорит, кто-то убивает маму. И что ты не с нами спала. И мы слышали, как ты плакала и нас звала. И я тоже заплакал, и Мейрел заплакала. А потом пришла тетя Анс и отвела нас в комнату к тому дяденьке.