Побег из волчьей пасти

Черкесы подъехали почти вплотную. Нас разделяло метра три. Все молчали. Никто никого не приветствовал. Руки лежали на кинжалах.

Мы и сейчас, на лошадях, а не пешие, были в более уязвимом положении, чем наши противники. Мне пришлось развернуться в седле, чтобы за ними следить. Что может помешать Бейзруко ткнуть мне в спину своей шашкой, как копьем? Рискнуть, что ли, и расстрелять их из револьвера? Несколько сорвавшихся на тропу мелких камней, чье падение спровоцировал топот копыт восьми коней, стали мне ответом.

— Эдмонд, догоняй лошадей. Я попробую их задержать!

— Коста! Это безумие! Они изрубят тебя!

— Не спорь! Просто езжай вперед! Разрывай дистанцию! Я не рискую жизнью. Между мной и молодым князем нет вражды. Мы были даже дружны. В худшем случае, он меня ранит.

Спенсер тронул свою лошадь, я последовал за ним, аккуратно придерживая коня, чтобы увеличить разрыв между нами. Сидел полуобернувшись, не спуская глаз с догнавшей нас троицы.

Впереди ехал Бейзруко на своем Черноглазе. Юный князь был бледен. Тени лежали под глазами. Видимо, он еще не оправился от раны, и погоня его измотала. Он был сосредоточен. На меня не смотрел. Его взгляд сверлил спину удалявшегося Спенсера. Было видно, что он сорвется в атаку в любое мгновение.

Я все просчитал. Его враг-англичанин сейчас удалялся. Я загораживал дорогу. И мог — ему не следовало исключать эту возможность — вызвать обвал, когда мой спутник удалится на безопасное расстояние. Значит, от меня исходит угроза. Убивать необязательно, достаточно обезвредить и убрать с пути. Мне осталось лишь спровоцировать князя на атаку.

Я отвернулся, подставляя спину, и напряженно замер. Бейзруко хвалился, что научил коня скидывать передними ногами противника с его лошади. Поэтому следовало ждать нападения Черноглаза. Сейчас подходящий момент. Мне было нужно соскользнуть со своего Боливара (я не был оригинален в именовании своих лошадей) в ту самую секунду, когда копыта Черноглаза устремятся к моей спине. Потом я намеревался развернуть свою лошадь поперек тропы и использовать ее как баррикаду. Времени Спенсеру я выиграю таким маневром достаточно, чтобы преодолеть самый опасный участок тропы перед ледником.

Я все рассчитал почти верно. Почти! Черноглаз меня атаковал, а я чуть замешкался. И его копыто меня зацепило. Вместо плавного соскока вышло неловкое приземление. Я не упал, нет. Устоял на ногах. Потерял несколько бесценных секунд, восстанавливая равновесие. И, к сожалению, приземлился не с той стороны лошади, как было задумано. Не у скалы, а у пропасти. Тем не менее, я принялся толкать Боливара, пытаясь развернуть.

Бейзруко спрыгнул со своего коня и двинулся на меня. Морщился от раны в груди, но кинжал держал крепко. Он не предлагал мне уйти с дороги. Я, к своему ужасу, вдруг понял, что предложения разойтись миром не будет: он идет убивать.

— Разве между нами есть вражда? — попытался я его остановить, взывая к его разуму и оставив попытки загородить проход лошадью.

— Теперь мне достанутся твои револьверы! — усмехнулся князь, надвигаясь и отводя руку для удара. — Слабак! Ты даже не обнажил свой кинжал!

— Остановись, князь! Я заговоренный! — предпринял я безумную попытку избежать смерти. Моего скромного запаса адыгских слов хватило на нашу беседу.

— Что скажешь на это, удэ?! — вскричал князь и с силой ударил меня кинжалом в живот.

Звякнуло! Кинжал вонзился точно в центр пояса с золотыми монетами. Я почувствовал тупой удар, но воистину драгоценный металл меня спас.

Князь отступил на шаг и замер в ошеломлении. Глаза его расширились. В правый тут же с силой влетела стальная полоска немого алжирца. Я исполнил левой рукой свой лучший бросок ножа Бахадура. Тренировки не прошли даром.

Бейзруко зашатался, выронил кинжал и упал лицом вперед. Я подхватил тело у самых камней тропы, не давая лицу князя разбиться. Осторожно опустил и перевернул на спину. Князь был мертв.

Молчун, забыв, что значит его имя, тут же с жаром начал что-то долго объяснять «турку». Слова «колдун» и «заговоренный» то и дело мелькали в его речи. Его спутник испуганно смотрел на меня, не моргая и не пытаясь что-то предпринять.

— Джанхот! — окликнул я Молчуна, опускаясь на колени у мертвого тела. — Принеси бурку и бурдюк с водой.

Он, к моему удивлению, повиновался. Несколько даже суетливо, как мне показалось. Спрыгнул с коня, принес то, что я потребовал. Расстелил бурку рядом с телом Бейзруко. Я с трудом вытащил стальную пластину из глазницы. Сделал знак Джанхоту ухватиться за ноги погибшего князя. Сам взялся за плечи. Мы перенесли тело на бурку.

Молчун полил водой из бурдюка на тряпку, которую я взял в руку. Мне хотелось отдать последний долг князю. Стал отмывать его прекрасное лицо с одним уцелевшим глазом. Прекрасное, когда тряпка прикрывала пустую глазницу. И ужасное — когда я отводил тряпку в сторону, чтобы прополоскать.

— Почему князь преследовал Спенсера? — прервал я тягостное молчание.

Джанхот, стараясь не смотреть на обезображенное лицо Бейзруко, покопался в газырях на его черкеске. Вытащил один из пенальчиков. Вытряхнул оттуда две пули. Я все понял. Два характерных выступа, которые направляли патрон в канале штуцера, неопровержимо свидетельствовали: это пули от винтовки Спенсера. Ни у кого в Черкесии не было такого оружия.

— Одна пуля — из мишени, которую мы ставили, когда соревновались с инглезом на дальность выстрела. Вторая — из сердца Джамбулата, — расставил все по полочкам Молчун и добавил. — Хакким — хороший стрелок.

— Кто об этом знает?

— Вожди знают! Но они будут молчать. Им нужна помощь англичан. А еще Джамбулат им мешал. Не хотел с русскими воевать.

— Политика! — сказал я, как выплюнул.

— Она самая, — согласился Джанхот.

Мы снова замолчали. «Турок» стреножил лошадей, подошел поближе и присел на корточки.

— Вы специально гнались за нами? — снова прервал я тишину.

— Нет! Случайно вышло. Ехали в Стамбул к Сефер-бею. Давно запланировали. Услышали о вас, когда ждали корабль у Гассан-бея. Все только про тебя и говорят. Тогда и решили за вами погнаться. У реки встретили абадзинца. Ругался на тебя. Чем-то ты его напугал. Переждали бурю под скалой и с рассветом помчались в горы.

Я вернул кинжал в ножны на поясе князя. Мы завернули мертвеца в бурку. Туго перевязали верёвкой. «Турок» активно помогал. Помалкивал. Потом не выдержал и спросил:

— Почему не забрал оружие? Оно твое по праву. И конь — тоже твой.

— Приторачивайте тело к Черноглазу! — приказал я вместо ответа.

Черкесы вылупились на меня, словно привидение увидели.

— Коня не заберешь? Такого коня?!

Я не стал комментировать. Лишь снова махнул рукой: привязывайте!

— Странный ты, урум! О тебе уже много говорят в горах. Теперь начнут еще больше!

— Еще страннее, — усмехнулся я, — слышать разговоры про досужую болтовню от человека, которого зовут Молчун!