Побег от прошлого

Словно в противоположность ему, Эль опять расплывается в улыбке, да так заразительно, что я просто не в силах удержаться и не последовать его примеру.

– А мы-то, дурни, к тебе собирались. Хороши бы мы были, все трое, если бы в результате нам бы пришлось мотаться по городу туда-сюда, - Эль тараторит без остановки, ухмыляясь с таким выражением лица, словно никак не может решить, кинуться ему к брату на шею или же воздержаться от пылких объятий.

Бейонд слегка усмехается, однако, веселости в его взгляде не прибавляется, в отличие от непонятно откуда взявшейся тревоги и какой-то скорбной тоски.

– О, какой приятный сюрприз, - заглядывает в прихожую улыбающийся Ватари. – А главное, как раз вовремя. Мы только собирались ужинать, как знали, что вы вот-вот придете. Присоединитесь к нам, юная леди? – и посылает мне лукавый заговорщически-вопросительный взгляд, словно я и правда могу отказаться и не принять это приглашение.

– Конечно, - киваю я, довольно улыбаясь и одновременно радуясь ощущению теплой доверительной атмосферы, которая наконец-то появилась в этом доме.

Я помогаю Ватари принести в столовую посуду и ужин и буквально за две минуты сервирую стол – видать, сказывается многолетний опыт работы официанткой. Эль и Бейонд в это время сидят за столом и наблюдают за моими манипуляциями. Причем, Эль опять еле сдерживается, чтобы не захихикать, как какая-нибудь невоспитанная кикимора, а Бейонд, сцепив пальцы в замок и уложив на них подбородок, нацепляет на лицо такое выражение, будто пришел не больше не меньше на какой-нибудь дворцовый прием.

Еда оказывается просто великолепной. Посему выходит, что Ватари не только великий изобретатель, но еще и весьма не заурядный повар, ведь, кроме него, готовить некому – никаких горничных и поваров он не держит. Хотя, не сказать, что меня это так уж удивляет, так что дело обходится мысленной констатацией факта, что так оно и есть, и длинной проникновенной благодарственной речью – сама от себя не ожидала! Вообще, вопреки ожиданиям о том, что ужин растянется часа на два, в течение которых мы будем с глубокомысленным видом обсуждать проблемы мироздания – ну не люблю я эти семейные застолья! – ужин проходит очень даже весело. Мы непринужденно болтаем о всяких пустяках, и к концу приема принятия пищи даже ледяное спокойствие в глазах Бейонда превращается в какое-то очень счастливое спокойствие.

– Ну что, ты еще не передумал не переезжать сюда? – спрашивает у него Ватари, когда мы с Элем, взяв на себя роль обслуги, уносим грязные тарелки и кружки на кухню и рассовываем все это в посудомойку.

– Нет, не передумал, - твердо отвечает Бейонд, качая головой. – Я не могу. Да и вообще, у тебя ведь аллергия на животных, так что через неделю ты сам укажешь мне на дверь.

– Твое право, - уступает Ватари с легким упреком в голосе. – Но если все же передумаешь, помни, что двери этого дома для тебя всегда открыты. Так что можешь приходить в любое время.

– Ладно, - едва заметно улыбается он уголками губ и позволяет деду легонько потрепать себя по голове, словно маленького ребенка.

– Проводить тебя? – интересуется Эль, когда мы втроем выходим на улицу, и Бейонд намеревается возвращаться к своим любимцам, дескать, не накормлены, не расчесаны, непорядок!

– Думаешь, я не найду дорогу? – это прозвучало бы довольно резко, если бы не ехидный, слегка сумасшедший блеск в его глазах, столь знакомый мне по нашим беседам о жизни и прочих глупостях до того, как Эль вернул его на путь истинный.

Я только усмехаюсь и решительно втискиваюсь между ними, взяв обоих под руки. Путь и так не ближний, но мы самозабвенно делаем все возможно и невозможное, чтобы сделать его еще длиннее – выписываем невероятные дуги по соседним улицам, словно и правда заблудились, ходим по всяким переулкам, а потом и вовсе идем в какой-то немыслимый обход. В результате путь, который можно проделать за час, отнимает у нас целых три. Вечер в самом разгаре, и небо начинает неумолимо темнеть, и солнце стремительно ползет к горизонту, окрашивая его в изумительные оттенки красного цвета.

А я восхищенно пялюсь на братьев, как умственно-отсталый подросток на какую-нибудь поп-звезду, и чувствую себя при этом самым счастливым человеком на всем белом свете, уж не знаю, почему. Хотя, нет. Наверное, все же знаю. Если уж я раньше буквально кайфовала от присутствия рядом одного только Эля, то вдвоем они меня просто опьяняют и одурманивают, начисто вышибая из мозга способность соображать. Так что я только крепче сжимаю их руки и разве что не мурлыкаю от удовольствия, хотя промелькивает мысль, что это было бы неплохо.

К реальности меня возвращает пожарная машина, с громким воем сирены пронесшаяся мимо по узкой улочке, чуть ли не вплотную к нам. Так что в какой-то момент мы просто вынуждены сделать хороший прыжок в сторону, на чью-то ухоженную клумбу, дабы не оказаться под колесами службы спасения от огня.

– Совсем сдурел?! – ору я вслед красной стремительно удаляющейся машине, кое-как оправившись от шока и теперь пытаясь совладать с нахлынувшей волной адреналина. – Урод!

Выплеснув свое возмущение действиями водителя, мы продолжаем движение, вот только неземная легкость больше не приходит, и мы без конца оглядываемся по сторонам, дабы в следующий раз заблаговременно заметить машину, которая вознамерится нас сбить.

– Ого! – невольно вырывается у меня испуганный и ошарашенный вскрик, когда, выйдя через несколько минут на следующую улицу, мы видим огромный столб черного дыма в дали.

– Но… это же… со стороны моего дома… – негромко произносит Бейонд с явными нотками ужаса в голосе.

– Поспешим, - уловив тревогу в голосе брата, решительно говорит Эль, и мы тут же ускоряем шаг.

Миновав два коротких переулка, мы сами не замечаем, как переходим с быстрого шага на бег. И когда, наконец, добираемся до нужной улицы, нас оставляют последние надежды, что предчувствие обмануло Бейонда. Дом полыхает, как один огромный факел, несмотря на отчаянные попытки пожарных сбить пламя двумя мощными струями воды.

– Мои животные! – вскрикивает Бейонд и срывается с места, намереваясь без малейших раздумий кинуться в огонь.

Мы с Элем, малость замешкавшись, успеваем остановить его буквально в последний момент, в такой опасной близости от дома, что жар пламени обжигает кожу, а отвратительный запах дыма начинает неспешно, но методично заполнять легкие.

– Отпустите меня! – бушует он, пытаясь вырваться, когда мы силой кое-как оттаскиваем его от огня. – Отпустите! Я не могу их там оставить! – А в глазах такой беспросветный ужас, смешанный с отчаянием, что сердце начинает щемить.

– Правы твои друзья, сынок, - внезапно вмешивается какой-то мужчина средних лет, одетый в форму пожарного. – Заходить туда сейчас – чистой воды самоубийство. Если там кто-то и был, то сейчас уже слишком поздно – уж поверь моему опыту.

Меня просто передергивает от его слов.

«Только врач может сказать человеку, что он умрет, с такой холодной отстраненностью», - внезапно всплывают в моей голове слова Джона Крамера, а вместе с ними приходит и желание съездить по голове этого пожарного чем-нибудь потяжелее. Кто его вообще за язык тянул?!